В статье рассматривается этическая составляющая уголовного процесса. На основе взглядов и идей Анатолия Федоровича Кони анализируется нравственное воспитание участников уголовного процесса. Рассматриваются принципы уголовного процесса. Также в некоторой степени затрагиваются современные аспекты этической стороны уголовного процесса.

Ключевые слова:Анатолий Федорович Кони, уголовный процесс, этика, мораль, присяжные, право.

В 1864 году в России была проведена судебная реформа, которая имела огромное значение для демократизации всей судебной системы России . Суд был отделен от администрации, стал бессословным, уголовный процесс стал строиться на принципах гласности, устности, непосредственности, состязательности, свободной оценки доказательств. Был введен институт присяжных заседателей, который А. Ф. Кони оценивал очень высоко. Он считал, что данный институт «имеет право на долгое и прочное существование» , а также придавал ему огромное нравственное значение в рамках уголовного судопроизводства.

А. Ф. Кони, будучи ярым сторонником этических основ права, придавал огромное значение именно «отысканию истины в деле, а не доказыванию вины подсудимого во что бы то ни стало» . В выполнении данной задачи немаловажную роль играли личные качества участников уголовного процесса. А. Ф. Кони считал немаловажным нравственные установки прокурора, судьи, присяжных заседателей, ибо суд не является механизмом, в котором отдельные шестеренки выполняют поставленную перед ними задачу. Суд — живой организм, судья должен не только вникнуть в юридическую сторону дела, но и попытаться рассмотреть «житейскую правду дела».

Следует отметить, что проблема нравственного воспитания участников уголовного процесса, да и в целом юристов и по сей день остается достаточно актуальной. В литературе отмечается, что, как правило, на юриста идут учиться не из интереса к профессии и уж тем более не по призванию, а по иным, скажем так, корыстным мотивам. Всё это приводит к появлению в среде юристов «случайных» людей, не отвечающих морально-нравственным и этическим требованиям, предъявляемым им обществом .

Никакой закон, будь он хоть самым справедливым в мире законом, не спасет человека от несправедливого суда, если лица, применяющие этот закон на практике, не имеют достаточно знаний, опыта, навыков, а самое главное обычного человеческого внимания к личности подсудимого. Любое решение, принятое подобными некомпетентными лицами, нивелирует любой закон. Поэтому повышенные требования А. Ф. Кони предъявляет, прежде всего, к судье, как к центральной фигуре уголовного процесса. Судья не просто вершит правосудие. Он является символом этого правосудия, формирует общественное отношение к суду. Так, А. Ф. Кони приводит пример отношения общественности к суду в Испании в XVIII веке: «Знаменитая фраза, которую Бомарше вкладывает в уста своего героя: «Я верю в вашу справедливость, хотя вы и представитель правосудия», с яркостью указывает, в каких подкупных и трусливых руках было производство суда в современной ему Испании…» .

Из вышеприведенного примера видно, как важно воспитание в будущем судье нравственных начал. Однако этого будет недостаточно. Необходимо на законодательном уровне предоставить суде право самостоятельно оценивать приводимые в суде доказательства, исходя именно из своих убеждений, а не из формальных предписаний закона. Дело в том, что на определенном этапе развития судебной системы и права господствовал институт формальных предустановленных доказательств. Существование такой формы доказательств как бы связывало волю судьи, его внутреннее убеждение, не позволяя последнему оценивать имеющиеся доказательства, исходя из собственных нравственных установок и убеждений.

Немаловажным видится принцип гласности уголовного процесса. Данный принцип обусловливает сразу несколько факторов в ходе судебного процесса. Во-первых, данный принцип выступает косвенной процессуальной гарантией соблюдения прав и свобод участников процесса. Во-вторых, он ставит деятельность суда под контроль общественности. И наконец, данный принцип заставляет суд «тщательнее, внимательнее рассматривать дело» .

Вместе с тем, все вышесказанное отнюдь не дает судье права творить произвол. Судья должен руководствоваться своими внутренними убеждениями, однако это не отменяет того, что он должен обращать особое внимание и на то, что указано в законе. Удачной представляется формулировка проблемы А. Ф. Кони, который писал, что «судья, решая дело, никогда не имеет ни права, ни нравственного основания говорить: «sic volo, sic jubeo» — я так хочу. Он должен говорить : «ich kann nicht anders» — я не могу иначе » .

Вопросы нравственных и этических качеств судьи сегодня регулируется на законодательном уровне. 19 декабря 2012 года был принят Кодекс судейской этики, который предусматривает особые требования, предъявляемые к судейским работникам, в целях повышения общественного доверия к судебной власти и качеству правосудия. Так, в частности, в статье 6 Кодекса говорится: «1. Судья должен следовать высоким стандартам морали и нравственности, быть честным, в любой ситуации сохранять личное достоинство, дорожить своей честью, избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти и причинить ущерб репутации судьи» . Таким образом, на современном этапе развития судебной системы предусматриваются высокие нравственные и моральные требования для лиц, занимающих должность судьи. Такое положение дел представляется правильным, так как судебная власть, выступая одной из ветвей государственной власти, должна пользоваться авторитетом у населения. И поднять этот авторитет в отсутствие высоких нравственных и морально-этических принципов центральной фигуры судебного процесса — судьи — представляется очень трудным и даже невозможным.

Немаловажную роль в судебном процессе А. Ф. Кони отводил и прокурорам. Главной задачей прокурора А. Ф. Кони видел в отыскании истины, а не в слепом доказывании вины подсудимого. Прокурор должен был живым словом доказать суду виновность подсудимого. А для того, чтобы доказывать виновность, нужно быть твердо уверенным в материалах предварительного следствия. Если таковые материалы в ходе судебной проверки не выдерживают испытания, обязанность прокурора — отказаться от поддержания обвинения. Все это возможно, опять-таки, при наличии высоких нравственных и моральных качеств обвинителя, который будет пытаться прийти к истине в ходе своих рассуждений и привести к этой истине вслед за собой и суд. А. Ф. Кони приводит пример того, каким не должен быть прокурор: «На нем мог выработаться тип настойчивого обвинителя , так блестяще и остроумно охарактеризованного Лабулэ, изобразившим его говорящим присяжным про подсудимого: «Я беру его со времени рождения: имея год от роду, он укусил свою кормилицу, двух лет он показал язык своей матери, трех лет украл два куска из сахарницы своего деда «» . Причем, как указывает А. Ф. Кони, такому прокурору обеспечена быстрая, легкая карьера и дешевый успех.

Надо отметить, что составители Судебных уставов в общем подошли к определению задачи прокурора вполне прогрессивно и демократично. Прокурору не вменялось в обязанность доказывать вину подсудимого. Более того, Судебные уставы закрепляли, что «при заявлении судебным местам своих по делам заключений, лица прокурорского надзора действуют единственно на основании своего убеждения (курсив — авторский) и существующих законов» . Это позволяло (и даже предписывало) прокурору при рассмотрении дела равнозначно освещать все имеющиеся по делу доказательства. Прокурор выступал в роли «говорящего судьи».

А. Ф. Кони настолько высоко ценил нравственные качества участников уголовного процесса, что сам решил читать в Петербургском университете курс «О судейской нравственности», чтобы «приучить, путем своих выстраданных воспоминаний и опыта, своих слушателей видеть в подсудимом человека » .

Большое внимание А. Ф. Кони уделял умению говорить, ораторскому искусству. Прокурору надлежит живым словом пытаться донести до суда свою позицию, а не произносить сухую, заранее заготовленную речь. На мой взгляд, это намного повышало требования к ораторским умениям прокурора, поскольку необходимо было уметь грамотно строить свою речь. Также нужно было следить за тем, чтобы не допустить в своей речи неосторожных речевых оборотов, как-то: «вина подсудимого настолько ясна, что ее нет смысла доказывать». Ведь отсутствие заранее заготовленной речи, записанной на листке бумаги отнюдь не означало, что не нужно было готовиться внутренне к произнесению речи.

Все вышесказанное становится еще более актуальным в свете того, что видные адвокаты того времени (XIX век) обладали высоким уровнем ораторского мастерства. Однако, как указывает А. Ф. Кони, прокуроры того времени не уступали адвокатам в умении владеть словом.

Последний институт уголовного процесса, который появился в ходе судебной реформы, и который хотелось бы затронуть, — суд присяжных. А. Ф. Кони придавал большое значение данному институту, так как, несмотря на все нападки со стороны критиков судебной реформы и института присяжных заседателей в частности, он (А. Ф. Кони) верил в справедливость суда присяжных.

А. Ф. Кони считал, что присяжные заседатели решают дела исходя исключительно из собственных представлений, которые складывались независимо. Действительно, трудно не согласиться с такой точкой зрения. К тому же институт присяжных повышает доверие общественности к правосудию, поскольку «считается, что если граждане обладают большей долей участия в системе власти, они будут с большей вероятностью поддерживать решения судов» .

По сути, суд присяжных осуществляется по совести. Об этом пишет и А. Ф. Кони: «Доверие или недоверие к тем или другим доказательствам есть дело их совести» . Не может не возникнуть вопроса: «Не слишком ли вольно позволяют присяжным заседателям трактовать доказательства?». Ведь даже сам А. Ф. Кони упоминает о том, что в сторону суда присяжных после 1830 года стали раздаваться упреки о слишком большом проценте оправдательных приговоров. Все это, однако, разрешилось, когда законодатель позволил присяжным усматривать в деянии подсудимого смягчающие обстоятельства и назначать более мягкое наказание.

В связи с огромной значимостью того вердикта, который выносят присяжные заседатели, а также в связи с тем, что проявлялись случаи некомпетентности присяжных заседателей , вероятно, было бы вполне логичным поднять общий уровень знаний присяжных заседателей.

В заключение хочется подчеркнуть, что нравственные и морально-этические качества участников уголовного процесса имеют очень важное значение, поскольку судебный процесс связан с защитой прав, свобод и законных интересов личности.

Литература:

Уголовно-правовая норма о необходимой обороне – важнейшая гарантия реализации конституционного права граждан на защиту своих прав и свобод всеми способами, не запрещенными законом (ст. 45 Конституции РФ).

Исследованию необходимой обороны уделяется довольно много внимания в российской уголовно-правовой науке. Различные аспекты необходимой обороны анализировались в трудах как видных дореволюционных ученых-юристов, так и современных теоретиков и практиков уголовного права. Только в последние два десятилетия появился целый ряд диссертационных исследований, монографий, статей, посвященных проблемам реализации права необходимой обороны .

Объясняется этот стойкий многолетний интерес к праву необходимой обороны сложностью, многогранностью исследуемого явления. Еще А.Ф. Кони, опираясь на слова Цёпфля, писал: «Исследование вопроса о праве необходимой обороны есть исследование такого права, которое «подобно неиссякаемой и неистощимой руде обещает всякому изыскателю постоянно новую добычу» .

С другой стороны, думается, что институт необходимой обороны является недостаточно разработанным в российском законодательстве. Как отмечает Е.Ю. Федосова, на протяжении последних нескольких лет законодатель не раз обращал свое внимание на норму права, посвященную необходимой обороне, внося поправки в уголовный закон, которые вызывали самые различные толкования, а порой и непонимание среди ученых-юристов и, соответственно, нуждаются в детальном исследовании и анализе .

Еще более значимо то, что ряд исследователей вполне обоснованно указывает на трудности применения законодательной формулы необходимой обороны, закрепленной в ч. 1 ст. 37 УК РФ, в следственной и судебной практике . Анализ следственно-судебной практики приводит исследователей к выводу о том, что в абсолютном большинстве случаев «действия лиц, причинивших вред посягающему в состоянии необходимой обороны или с превышением ее пределов, следователи неправильно квалифицируют как умышленные преступления против личности, совершенные не с целью защиты от общественно опасных посягательств, а по иным мотивам» , а «ошибки, допущенные следствием или народными судами и исправленные лишь вышестоящими судебными инстанциями, свидетельствуют о сохранении обвинительной (в отношении обороняющегося, а отнюдь не посягающего) тенденции» . Юристы – практики утверждают, что «на самом деле не более 10 % всех уголовных дел, так или иначе связанных с понятиями необходимая оборона и превышение необходимой обороны, оканчиваются прекращением уголовного преследования» .

О несовершенстве закона свидетельствует и принятие Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2012 г. № 18 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление», разъясняющего положения статей 37 и 38 УК РФ «для обеспечения гарантий прав лиц, активно защищающих свои права или права других лиц, охраняемые законом интересы общества или государства от общественно опасных посягательств», а также «в связи с вопросами, возникающими у судов в ходе применения указанных норм, и в целях формирования единообразной судебной практики».

Широко обсуждаются юристами и по-прежнему остаются спорными как в научной литературе, так и в решениях органов следствия и суда такие вопросы, касающиеся практической реализации права необходимой обороны, как условия правомерности причинения вреда при отражении общественно опасного посягательства, возможность необходимой обороны от общественно опасных деяний, которые в силу различных причин не являются преступными (например, от действий невменяемых лиц), возможность обороны против действий лиц, не достигших возраста, с которого наступает уголовная ответственность, допустимость необходимой обороны от общественно опасного бездействия, условия правомерности необходимой обороны, относящихся к защите, превышение пределов необходимой обороны.

В свете сказанного, думается, будет целесообразным обратиться к опыту прошлого. Возможно, там мы найдем ответы на многие интересующие нас вопросы. Мы имеем в виду первую научную работу А.Ф. Кони «О праве необходимой обороны», написанную в 1865 году. До конца ХIX в. этот труд оставался в Российской империи единственным историко-теоретическим изложением учения о необходимой обороне. И по сей день он переиздаётся в нашей стране большими тиражами и является настольной книгой для российских юристов. Именно теоретические воззрения А.Ф. Кони на институт необходимой обороны и были положены в основу ныне действующего Уголовного кодекса 1996 г. .

А.Ф. Кони был убеждённым сторонником наличия института необходимой обороны в уголовном законодательстве России: «Человеку присуще чувство самосохранения. Оно присуще ему и как существу нравственно разумному, и как высшему созданию животного царства. Это чувство вложено природой в человека так глубоко, что не оставляет его почти никогда; человек стремится к самосохранению, с одной стороны, инстинктивно, а с другой – сознавая свое право на существование. В силу стремления к самосохранению человек ˂…˃ ограждает это право от всякого чуждого посягательства, от всякого неправа» .

А.Ф. Кони считал, что «необходимая оборона будет существовать вечно, потому что основана на законе необходимости, а этот закон по самому существу своему вечен. Поэтому понятие о необходимой обороне существует исстари и никогда не перестанет существовать, это nоn scripta, sed nata lex (Cicero pro Milone), закон, вытекающий непосредственно из человеческой природы» .

Главные особенности необходимой обороны вытекают из самого ее названия. Она предполагает, во-первых, нарушение прав другой стороны, вызывающее на защиту, во-вторых, оборона эта действительно необходима (другими словами – вынужденная), «т.е. такая, где человек поставлен в необходимость защищать свое право сам, — следовательно предполагает отсутствие защиты со стороны общественной власти» .

Основания допущения необходимой обороны заключаются в самой идее справедливости и равенства между людьми: «Отнять у человека защиту в тех случаях, когда общество ее дать не может, значило бы совершенно уничтожить объективное равенство между людьми. Один сделался бы полновластным владыкой, а другой беззащитною жертвой» .

На основе изучения трудов зарубежных, в основном немецких, ученых-юристов Гротенауера, Зеегера, Гейера, Лефита, Бернера, Гейба, Цёпфля и других А.Ф. Кони рассуждает о происхождении и основании права необходимой обороны, характеризует понятие необходимой обороны, сопоставляя его с другими сходными понятиями, такими как

извинительное деяние: «Извинительное деяние, хотя часто и не вменяется, но оно все-таки всегда предполагает какую-нибудь погрешность, напротив, необходимая оборона никакой погрешности не полагает»;

принуждение: «Главное отличие действия под влиянием принуждения от необходимой обороны то, что 1) субъект не соединяет в себе необходимых условий вменяемости и 2) он не имеет права наносить вред, к которому его принуждают. В необходимой обороне он, напротив, имеет право употреблять все меры для своей защиты»;

состояние крайней нужды: «главное различие между правом необходимой обороны и крайней нужды следующее: в необходимой обороне праву противостоит неправо, — в крайней нужде праву противостоит другое, большее право» .

А.Ф. Кони дает свое определение права необходимой обороны: «необходимая оборона есть вынужденное защищение против несправедливого нападения» и выводит из него главнейшие условия необходимой обороны.

Из положения «необходимая оборона есть защищение» выводится первое условие необходимой обороны — недостаток помощи со стороны общественной власти. А.Ф. Кони отмечает, что «под словом защищение подразумевается не простое самозащищение, а правозащищение». Следует обратить внимание также на следующую мысль А.Ф. Кони: «Если кто-нибудь видит, что на другого сделано несправедливое нападение и враг одолевает, то он имеет не только право, но и обязанность помочь обороняющемуся». Для того чтобы правозащищение было необходимой обороной, оно должно быть вынуждено, т. е. помощь общественной власти в данном случае должна быть невозможна. Понятие о вынужденном защищении указывает также на невозможность избежать необходимой обороны. Здесь имеется а виду, что гражданин должен употребить все средства для отвращения состояния необходимой обороны, т.е. «если при незаконном нападении представится возможность поставить своего противника в такое положение, в котором он не может более наносить вреда, то всякий должен прибегнуть к этому средству» (обезоружить, запереть нападающего и т.п.). Однако это не должно быть безусловным правилом. Обязательным является только вынужденность защиты: «чтобы в данном лице, в данную минуту, существовало право необходимой обороны, надо чтобы защита была вынуждена, т. е. не было бы защиты со стороны общественной власти» .

Из положения «необходимая оборона есть защита против нападения» выводятся следующие условия: нападение должно быть 1) настоящим, 2) несправедливым, незаконным. Не может быть необходимой обороны против прошедшего нападения или против будущего. Что касается обороны при нападении сумасшедших, А.Ф. Кони подчеркивает: «Если право гражданина подвергается нападению незаконному, а общественная власть не может явиться на помощь, и если, притом, это нападение настоящее и неотвратимое, то гражданин имеет полное право защищаться всеми силами. До него не касается с сознанием ли или без сознания своей несправедливости действует нападающий ˂…˃. Праву грозит неминуемое нарушение — вот все что должен иметь в виду гражданин, сознавая, что самое нападение несправедливо» . Лицу, подвергающемуся нападению, некогда размышлять, — рассуждает А.Ф. Кони, — с сознанием или без сознания на него нападают. Да к тому же, на каких признаках должен он основывать свои догадки и предположения? Обороняющийся, в страхе опасности, требующей немедленных действий, должен провести психологическое исследование о вменяемости своего противника, исследование, представляющее сложность даже для врача или судьи, размышляющего в спокойной обстановке. Таким образом, — заключает автор, — необходимая оборона должна быть допущена здесь во всей полноте, без всяких ограничений.

По поводу отношений между гражданином и общественной властью А.Ф. Кони пишет: «нет необходимой обороны против лиц, облеченных властью и управомоченных законом к известным действиям, которые самим законом признаются легальными». Однако, несомненно, справедлива и целесообразна необходимая оборона в случае незаконных действий общественной власти. Там, где представители власти сами нарушают законы, не может быть истинной свободы, истинного порядка и уважения к закону. «Власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает: граждане вправе отвечать на ее требования: «врачу, исцелися сам!» Не допускать противозаконные действия со стороны представителей власти – это не только право, но и священная обязанность каждого гражданина. «Непользованием таким своим правом гражданин будет допускать совершаться несправедливостям со стороны должностных лиц» .

Интересны мысли А.Ф. Кони о границах необходимой обороны. Здесь на первом месте должен стоять вопрос о соразмерности защиты с нападением. А.Ф. Кони подчеркивает, что нельзя не учитывать, что необходимая оборона совершается обычно под влиянием аффекта – страха, испуга, сильного раздражения и т.п. «Нельзя предполагать в человеке в это время полную способность владеть собою и не превысить невольно пределов необходимой обороны. Требование безусловного равенства защиты с нападением может быть выставляемо только на бумаге, когда законодатель не испытывает нападения, а только представляет его себе, и, сидя спокойно и в безопасности, рядом строгих силлогизмов доказывает необходимость безусловного равенства защиты с нападением. Но если бы его поставить лицом к лицу с опасностью, едва ли бы придерживался он на практике строгого теоретического принципа» .

Поэтому ни один судья не должен упускать из виду того состояния, в котором находится человек, когда ему грозит опасность, неминуемая и действительная. Судья должен разбирать каждый случай отдельно, со всеми его индивидуальными свойствами и особенностями. Судья сам должен представить себя в положении лица, обвиняемого в превышении необходимой обороны, а не довольствоваться лишь абстрактным определением закона. Надо учитывать все обстоятельства дела и индивидуальность обороняющегося лица. Каким бы ни было превышение, оно должно оставаться ненаказанным, если обороняющийся поступил так, как при своей индивидуальности и при окружавших его особых обстоятельствах он был вынужден поступить. «Человек, — рассуждает А.Ф. Кони, — до такой степени бывает поражен угрожающею ему опасностью и нападением, что почти бессознательно, по одному животному чувству самосохранения, наносит лишние удары. Может ли человек под влиянием страха, или в минуту испуга представить себе тот момент, с которого он является уже как победитель? Наконец, иногда он может нарочно употреблять особенно энергические меры, сознавая, что только в них его спасение и только ими может быть предотвращена грозящая опасность. Отсутствие энергических мер может иногда осмелить преступника, решившегося на злое дело» .

Спорным был во времена А.Ф. Кони и остается таковым вопрос о том, для защиты каких прав гражданин может прибегнуть к необходимой обороне. Вопрос этот решается исследователями по-разному, но для А.Ф. Кони ответ очевиден: право необходимой обороны построено на том юридическом положении, что право не должно уступать неправу. На этом основании всякое право отрицает всякое неправо и необходимая оборона должна быть допущена на защиту всех вообще прав человека. Автор уточняет: «всякое право, которое защищается законом, может быть предметом необходимой обороны» .

Студенческая работа А.Ф. Кони содержит глубокий, всесторонний анализ права необходимой обороны. Автор дает простые и в то же время очень разумные ответы на многие спорные вопросы, касающиеся практической реализации этого права. Мы затронули в статье лишь некоторые вопросы, требующие, на наш взгляд, безотлагательного решения. В целом же состояние современного российского законодательства, касающегося необходимой обороны, как нельзя лучше характеризуют слова А.Ф. Кони, написанные им 150 лет назад в заключении к своему первому научному труду: «Все основные положения права необходимой обороны в нашем законодательстве верны, остается развивать их частностями. Эти частности разовьются при всестороннем обсуждении вопроса на практике, в суде. Дело гласного суда — указать на те проблемы, которые надо пополнить, и на те ошибки, которые надо исправить в законах о необходимой обороне. Надо надеяться, что наш новый суд, поднимая и развивая юридические воззрения народа, выяснит с особой ясностью существо права необходимой обороны. Законодательству останется только принимать в соображения его указания по этому вопросу. Это время, когда наука, законодательство и судебная практика пойдут у нас рука об руку, можно надеяться, настанет скоро…» . Как актуально сегодня звучат мысли А.Ф. Кони, не правда ли? Быть может, сегодня мы прислушаемся к словам великого ученого – юриста?

Список литературы

Кони делал карьеру по судебному ведомству в двух качествах: во-первых, он начал свою карьеру в качестве государственного обвинителя в суде, во-вторых после этого Кони большую часть своей профессиональной карьеры Кони делал как судья, а именно в качестве председателя Петербургской судебной палаты, а затем и судебной палаты Сената и Синода. Он был талантливый судебный деятель. Известный русский адвокат того времени Андреевский, речи которого до 1917 года четырежды переиздавались, упрекал Кони в том, что его талант, как судебного оратора, был употреблен для обвинения и судебного преследования.

Наиболее известна статья Кони, которая называется «нравственные начала в уголовном процессе (общие черты судебной этики)». Он читал лекции в Александровском лицее. Одну из Лекций курса он переделал в данную статью и опубликовал в журнале Министерства юстиции в 1902 году.

Кони говорит, что «судебная этика – это учение о приложении общих понятий о нравственности к той или другой отрасли специальной судебной деятельности». Нужно сказать, что в это время уже начинают публиковаться специальные работы отечественных адвокатов по адвокатской этике и много было переводов. Термин же судейская этика был неизвестен. Примерно более 100 лет назад в России появился термин этика нотариуса.

Понятие судебная этика Кони употребляет как родовое понятие к другим видам профессиональной деятельности и профессиональной этике юриста.

Кони ставит задачу осветить те разнородные вопросы, возникающие в каждой стадии процесса, которые подлежат разрешению, согласно существенным требованиям нравственного закона. Складывается три возможных подхода к судебной этике:

1. Изучение через стадии судебного процесса. Представитель: Кобликов, Халиулина.

2. Рассмотрение через этику процессуальных лиц (судья, обвинитель, адвокат и т.д.)

3. Рассмотрение через специфические нравственные проблемы, возникающие как применительно к следствию, так и к судопроизводству.

Кони формулирует три основные момента, через которые раскрывается роль судьи:

1. Необходимые свойства этой деятельности, где важную роль играют внутренние убеждения судьи и толкование им закона в приложении к данному случаю

2. Необходимые условия этой деятельности

3. Собственно поведение судьи по отношению к лицам с которыми он приходит в соприкосновение в следствие своей деятельности.

Кони можно назвать определенным идеалистом. Кони рассматривает некоторые результаты, которых достигло судопроизводство в ходе осуществления судебной реформы Александра II. Кони руководствуется определенными идеальными представлениями. Он говорит: «коренные начала правосудия – гласность, устность, непосредственность и свободную оценку доказательств, оно (государство) серьезно посягнуть не решится».

Кони в данном случае определенным образом забывает о том, что помимо правовой реальности присутствует ещё социальная реальность и социально-политическая реальность. Он не принимает в расчет, что социальная и социально-политическая реальность прямым образом оказывает давление на правовую сферу и на сферу судопроизводства в частности.

Можно выделить несколько блоков:

1. Кони рассматривает эволюцию судопроизводства с точки зрения целей, на которые оно направлено и условий определяющих содержание судебной деятельности.

До некоторой степени Кони рассматривает эволюцию в зависимости от того какой тип государства, какие нравы и как это выражается в судопроизводстве и, подходя к современному моменту, он все это забывает, он говорит: «общество не сможет отказаться от суда присяжных и состязательности».

Исходя из того, что условия, считал Кони, самые благоприятные, центр тяжести учения о судопроизводстве должен быть перенесено с хода процесса на этическую и общественно-правовую деятельность судьи

2. Это собственная фигура судьи.

Кони указывает, что важны, с одной стороны, условия, в которые ставит его разумное законодательство, а, с другой стороны, типические черты, которыми его снабжает общественное, правовое и нравственное чувство. Например, он говорит, что нужно ограничить неявные приказания, идущие от власть имущих. Кони говорит: «ограничить судью от влиятельных просьб и внушений». Влияние окружающей среды и общественного мнения. Кони говорит о том, что все это незначительно, судья должен руководствоваться судейской совестью.

3. Нравственный аспект процессуального положения участников судопроизводства:

a. Право родственников не свидетельствовать против близких

b. Освобождение от свидетельства в суде священников в силу тайны исповеди.

c. Признание адвокатской тайны и её сохранение. Речь идет даже не о действующем защитнике, а о бывшем защитнике и бывшем доверителе.

d. Право подсудимого не свидетельствовать против самого себя

e. Правильное общение. Круг лиц с кем нужно наладить правильное общение: с подсудимым и его родственниками, потерпевшем (жертвой преступления) и свидетелями. Кони употребляет понятие «вкус», «чувство меры» и «такта», они должны быть соблюдены применительно к этому. Здесь сливаются этические требования с эстетическими – судебный этикет.

4. Касается государственного обвинителя

5. Касается адвоката

6. Важное педагогическое значение суда присяжных

Кони А Ф Нравственные начала в уголовном процессе (Общие черты судебной этики)

Настоящий очерк в сущности касается вопроса педагогического, то есть вопроса о том, не следует ли при современном состоянии уголовного процесса расширить его академическое преподавание в сторону подробного исследования и установления нравственных начал, которым должно принадлежать видное и законное влияние в деле отправления уголовного правосудия.

Нет сомнения, что историко-догматическая сторона в преподавании уголовного процесса везде должна занимать подобающее ей по праву место, но думается, что настало время наряду с историей и догмою осветить и те разнородные вопросы, возникающие в каждой стадии процесса, которые подлежат разрешению согласно существенным требованиям нравственного закона — этого non scripta, sed nata lex (Не писанный, но естественный закон). Ими у нас до сих пор почти никто систематически не занимался, а между тем нравственным началам, как мне кажется, принадлежит в будущем первенствующая роль в исследовании условий и обстановки уголовного процесса. Формы судопроизводства теперь повсюду более или менее прочно установились. Точно так же определился и взгляд на ценность, пригодность и целесообразность различных судебных учреждений. Законодательство, под влиянием временных ослеплений, может, конечно, отступать назад и возвращаться к устарелым и отжившим учреждениям, но на коренные начала правосудия — гласность, устность, непосредственность и свободную оценку доказательств — оно серьезно посягнуть не решится.

Эти приобретения человечества куплены слишком дорогою ценою многовековых страданий и заблуждений, чтобы с ними можно было легко и надолго расстаться. Вместе с тем едва ли скоро человечество придумает форму суда, могущую с прочным успехом заменить суд присяжных, или найдет возможным обходиться без состязательного начала. Поэтому, по всем вероятиям, в будущем предстоит лишь частичное улучшение некоторых отделов уголовного процесса и уточнение техники производства уголовного исследования. Но рядом с этим изощрением техники должно пойти — будем на это надеяться — развитие истинного и широкого человеколюбия на суде, равно далекого и от механической нивелировки отдельных индивидуальностей, и от черствости приемов, и от чуждой истинной доброте дряблости воли в защите общественного правопорядка. Тогда главное внимание с полным основанием обратится на изучение нравственных начал уголовного процесса и центр тяжести учения о судопроизводстве перенесется с хода процесса на этическую и общественно-правовую деятельность судьи во всех ее разветвлениях.

Задача уголовного суда состоит в исследовании преступного деяния и в справедливом приложении к человеку, признанному виновным, карательного закона. Но суд не механизм и не отвлечение от жизни, а живой и восприимчивый организм, приходящий в самое непосредственное и богатое разнообразными последствиями соприкосновение с явлениями общежития. Он осуществляется судьею в общении с другими сотрудниками или единолично. На различных ступенях уголовного процесса, исследуя преступное дело и связывая с ним личность содеятеля, оценивая его вину и прилагая к ней мерило уголовной кары, наблюдая, чтобы эта оценка была совершаема по правилам, установленным для гарантии как общества, так и подсудимого, судья призван прилагать все силы ума и совести, знания и опыта, чтобы постигнуть житейскую и юридическую правду дела. Облекая эту правду в определенные формы, он должен способствовать, в каждом отдельном случае, восстановлению поколебленного правопорядка. Как бы хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках. Чем больше оттенков в своем практическом применении допускают эти правила, чем глубже касаются они личности и участи человека, чем более важным интересам общественной жизни они служат, тем серьезнее представляется вопрос — в чьи руки отдается приложение этих правил и при каких условиях. Не даром народная житейская мудрость создала поговорку: «не суда бойся, бойся судьи!». Известный французский криминалист Ортолан указывает на то, что честный гражданин еще может не подпасть под действие дурных уголовных законов, но он лишен средств избежать дурного отправления правосудия, при котором самый обдуманный и справедливый уголовный закон обращается в ничто.

Вот почему центром тяжести организации уголовного правосудия должен быть признан судья с теми неизбежными условиями, в которые его ставит разумное законодательство, и с теми типическими чертами, которыми его снабжает общественное правовое и нравственное чувство. Постановка звания судьи, пределы свободы его самодеятельности, обязательные правила его действий и нравственные требования, предъявляемые к нему, дают ясную картину состояния уголовного правосудия в известное время и в известном месте. Отношение общественного мнения к судьям рисует, в общих чертах, и характер производимого ими суда. Знаменитая фраза, которую Бомарше вкладывает в уста своего героя: «я верю в вашу справедливость, хотя вы и представитель правосудия», с яркостью указывает, в каких подкупных и трусливых руках было производство суда в современной ему Испании…

Таким образом, изучение судопроизводства, с точки зрения судейской деятельности, должно распадаться на изучение:

а) необходимых свойств этой деятельности, выражающейся главным образом в постановлении приговора, заключающего в себе вывод о виновности на основании внутреннего убеждения судьи, толкование закона в приложении к данному случаю и определение меры наказания;

б) необходимых условий этой деятельности, и

в) поведения судьи по отношению к лицам, с которыми он приходит в соприкосновение вследствие своей деятельности.

В первом отношении прежде всего особенного внимания заслуживает та роль, которую должно играть в выработке приговора внутреннее убеждение судьи. Ближайшее знакомство с типом судьи в его историческом развитии показывает, что, имея задачей быть живым выразителем правосудия, судья не всегда, однако, принимал одинаковое участие в исследовании истины, и роль, которая отводилась ею внутреннему убеждению как основанию приговора не была однородна в разные исторические периоды.

Народный суд. гелиастов под председательством архонта в древней Греции, присяжные судьи под руководством претора в Риме до IV века по Р. X. и франко-германский суд лучших людей, созываемый вождем мархии, — являются представителями чисто обвинительного начала и решают судебный спор лишь по тем доказательствам, которые представлены истцом-обвинителем и огветчиком-обвиняемым.

К доказательствам греческого и римского процессов — задержанию с поличным, собственному признанию и показаниям свидетелей — эпоха leges barbarorurn (варварские законы) присоединяет свои, выдвигая на первый план очистительную присягу подсудимого и поручителей за него из свободного сословия, с заменою ее ордалей, то есть испытанием огнем, водою и железом. Феодальная система передает суд в руки сеньора, патримониального владельца, по уполномочию которого его заместитель (во Франции — бальи) судит обвиняемого при сотрудничестве определенного числа равных последнему по званию людей. Процесс остается тем же, но в числе доказательств преобладает судебный поединок, получающий особенное развитие в XI и XII столетиях — и почти совершенно упраздняющий свидетельские показания.

Так совершается постепенный переход от свободы внутреннего убеждения — при ограниченном круге доказательств-древнего народного судьи к внешней задаче судьи феодального, которая характеризуется отсутствием или вернее ненадобностью внутреннего убеждения в виновности или невиновности подсудимого. Вместо суда человеческого этот вопрос решает суд божий, выражающийся в наличности или отсутствии несомненных признаков виновности, состоящих в следах ожогов, в победе противника во время «поля» и т. д. Судья, определяя, на чьей стороне истина, не исследует вины и не основывает своего приговора на сопоставлении и взвешивании внутренней силы доказательства: поличное, ордалия, поединок и даже собственное сознание такой работы, по тогдашнему взгляду, вовсе не требуются.

Сплочение государств в одно целое и торжество монархического единства над феодальною раздробленностью объединяет и суд, сосредоточивая его в руках специальных судей, назначаемых от короны. Их роль изменяется. Подобно служителям церкви, имевшим свой особый, инквизиционный процесс, коронные судьи начинают разыскивать доказательства преступления и доискиваться виновности подсудимого. Под влиянием церкви, которая все более и более сливается с государством, устраняются кровавые доказательства. Исчезают всякие следы ордалий, не назначается более судебных поединков., Но связанное с проповедью мира и человеколюбия влияние церкви на светский суд привело к обратному результату, усвоив этому суду приемы и обстановку своих исследований. Очищенная церковью от воззрений феодального времени, система доказательств сосредоточилась на показаниях и прежде и главнее всего на собственном сознании и оговоре. Это сознание надо добыть во что бы то ни стало, — не убеждением, так страхом, не страхом, так мукою. Средством для этого является пытка.