Дореволюционная Россия период

В начале XX века в русской печати активно исполь­зо­ва­лась инфо­гра­фика (о чём гово­рит, напри­мер, изда­ние карман­ных спра­воч­ни­ков о Госу­дар­ствен­ной Думе). Сего­дня в интер­нете можно встре­тить кочу­ю­щие от сайта к сайту иллю­стра­ции из книги библио­графа и публи­ци­ста Нико­лая Руба­кина «Россия в цифрах. Страна. Народ. Сосло­вия. Классы» (СПб., 1912) с невер­ным коммен­та­рием, что эти данные были сделаны на основе всерос­сий­ской пере­писи 1897 года. Попра­вим эту ошибку: пере­пись была лишь одним из много­чис­лен­ных офици­аль­ных источ­ни­ков, кото­рые исполь­зо­вал Руба­кин при состав­ле­нии изда­ния. Кроме этого, можно дога­даться, что данные пере­писи к 1912 году всё равно уста­рели.

Во введе­нии Руба­кин спра­вед­ливо заме­чал, что абсо­лю­ти­зи­ро­вать стати­стику не стоит, хотя при этом был уверен, что это — наибо­лее близ­кий к истине метод социо­ло­ги­че­ского иссле­до­ва­ния обще­ства: «стати­сти­че­ские иссле­до­ва­ния не дают, конечно, абсо­лют­ной истины, как не дают её, впро­чем, и другие методы науч­ного иссле­до­ва­ния, но они дают, при нормаль­ных усло­виях, наибо­лее близ­кое к действи­тель­но­сти изоб­ра­же­ние явле­ний обще­ствен­ной жизни, какого только мы можем достиг­нуть при имею­щихся в нашем распо­ря­же­нии спосо­бах позна­ния».

Нико­лай Руба­кин ещё в 1900-е годы эмигри­ро­вал в Швей­ца­рию, где прожил до своей смерти в 1946 году. Поли­ти­че­ским эмигран­том он не стал, более того — заве­щал свою библио­теку России (её пере­везли в 1948-м в москов­скую «Ленинку»), а его самого похо­ро­нили на Ново­де­ви­чьем клад­бище.

Данные, выне­сен­ные в иллю­стра­ции книги, хорошо пере­дают поло­же­ние России перед Первой миро­вой войной. Это по-преж­нему была преиму­ще­ственно аграр­ная страна, отста­ю­щая от пере­до­вых запад­ных держав, о чём крас­но­ре­чиво гово­рит не только уровень дохода граж­дан, но и смерт­ность. Ещё из любо­пыт­ных иллю­стра­ций — срав­не­ние роста задол­жен­но­сти крестьян­ства в период 1890-х годов; увеси­стый мешок на спине крестья­нина — выкуп­ные платежи с крестьян­ской реформы 1861 года, кото­рые станут одним из факто­ров Первой русской рево­лю­ции.

Озна­ко­миться с книгой «Россия в цифрах» можно на сайте проекта «Исто­ри­че­ские мате­ри­алы».

У истоков образования в Западной Сибири. Возникновение и развитие тюменской монастырской церковно-приходской школы в XVIII –начале XX веков.

В истории просвещения Западной Сибири после Тобольска, несомненно, играла определяющую роль и Тюмень. Первым и основным участником в деле просвещения сибиряков являлся Тюменский Свято-Троицкий монастырь как центр религиозно-церковной жизни города. Именно здесь были заложены основы преподавательского дела на духовной стезе. Монастырю суждено было пережить два этапа рождения. Первый – его основание переселившимся из казанской земли Раифской пустыни монахом Нифонтом в 1616 году. Тогда монастырь был именован в честь Спаса Преображения. К концу XVII века обитель пришла в упадок и ее возрождение как Свято-Троицкой связано с именем митрополита Филофея (Лещинского), отстроившего монастырь в каменном исполнении и положившего начало просветительской деятельности в его стенах.

В 1620 году была учреждена Тобольская и Сибирская епархия. Со времени первого архиепископа Тобольского и Сибирского Киприана (Старорусенникова) до митрополита Филофея (Лещинского) прошло чуть более восьмидесяти лет, и к прибытию последнего в епархию здесь действовало уже 160 церквей. Как видно из материалов Сибирского приказа, среди служилых людей Сибири, в том числе и боярских детей, было очень мало грамотных. Именно поэтому митрополит Филофей, как муж просвещенный, приехав в Тобольск прежде всего обратил свое внимание на образование духовного юношества с целью иметь достойных пастырей Церкви. В декабре 1703 года, всего через год после вступления своего на Сибирскую кафедру, он сообщил Петру I о необходимости завести в епархии духовные школы. Представление митрополита Филофея было высочайше одобрено, и святитель первым делом пригласил из Киева ученых монахов и определил их учителями на Сибирской земле.

В 1703 году в Тобольске появляется первая славяно-латинская школа. Вслед за ней начинают открываться подобные и в других местах епархии, в частности, в Тюмени. В 1761 году при Тобольском митрополите Павле (Конюскевиче) при Тюменском Свято-Троицком монастыре была открыта латинская школа.

Митрополит Павел (в миру — Пётр Конюскевич родился в Галиции в семье богатого мещанина. Начальное образование получил в Самборском училище, продолжил его в Киевской духовной академии. После её окончания был оставлен преподавать пиитику. Имея склонность к монашеству, в 28 лет принял в Киево-Печерской лавре постриг с именем Павел. Будучи иеромонахом сопровождал наместника лавры в Санкт-Петербург, где был замечен и направлен проповедником в московскую Славяно-греко-латинскую академию. В 1744 году Павла возвели в сан архимандрита и назначили настоятелем Юрьева монастыря в Великом Новгороде. В должности настоятеля Павел провёл 15 лет. 23 мая 1758 года он был хиротонисан во епископа Тобольского и Сибирского и возведён в сан митрополита. В Тобольск он прибыл только 20 ноября. Управляя епархией, митрополит Павел возобновил Тобольскую семинарию, пригласил в неё преподавать трёх учёных монахов из Киева, занимался строительством храмов, отдавая предпочтение каменным постройкам (при нём в епархии было возведено около 20 каменных храмов). При святителе Павле в 1764 году состоялось обретение мощей Иннокентия Иркутского. Недовольный политикой Екатерины II в области секуляризации церковной собственности, написал в Синод резкое послание, был вызван в Синод и вначале лишён архиерейского сана, но императрица не утвердила это решение. 11 января 1768 года было удовлетворено прошение митрополита Павла об уходе на покой в Киево-Печерскую лавру. В ней он прожил до своей смерти, последовавшей после длительной болезни 4 ноября 1770 года. Был погребён в склепе под Успенским собором лавры. В настоящее время мощи святителя находятся в Дальних пещерах лавры.

Одновременно с тюменской по распоряжению митрополита Павла возникли школы в Самарово, Далматовском и Рафайловском монастырях с целью разгрузки первых классов Тобольской духовной семинарии.

Если учесть, что 1765 году в России существовало всего 27 духовных заведений, то открытие школы в Тюмени следует признать достижением. В ней обучались священнослужительские дети Тюменского, Тавдинского. Туринского и Краснослободского заказов, пока в последних двух не были открыты свои школы. Впоследствии, при архиепископе Варлааме I (1768-1802), латинская школа была преобразована в славяно-русскую, оставаясь при Тюменском монастыре до 1783 года. Потом здесь существовала церковно-приходская школа для бедных детей города. Занятия в ней проводились с достаточным успехом. Ученики каждый год проходили по несколько раз льготные испытания по воинской повинности.

Церковно-приходская школа находилась под присмотром настоятеля монастыря до 1777 года, затем в течение шести лет при архимандрите Никодиме содержалась исключительно за счет средств монастыря (отопление, освещение, закупка для учеников бумаги и чернил). Учителем в ней состоял диакон Спасской церкви Арефьев. С сентября 1783 года он заболел и ученики остались без учителя. По распоряжению настоятеля старшие из них и наиболее успевающие занимались обучением малоподготовленных. Через месяц заболел и сам настоятель. Тогда родители забрали своих детей из школы и учение совсем прекратилось. Вскоре архимандрит Никодим предложил священнику Макарию Земляницыну снова собрать учеников в школу. Пятого декабря 1783 года преосвященный Варлаам пожелал настоятелю вместе со священником Земляницыным иметь «о учении учеников прилежное старание». В 1784 году обучение в школе было возобновлено, но всего только на один месяц. Двадцатого января 1784 года священно-церковнослужители Тюменского заказа заявили духовному правлению, что «за неурожаем хлеб стал дорогим, также и прочие съестные продукты, а овощи совсем не уродились, подряжающиеся в городе Тюмени содержащие детей просят дорогую плату за квартиры, хлеб и харч, а они-де и сами за неполучением с прихожан руги на домы свои хлеб покупают и вследствие двойного содержания могут прийти в крайнее убожество». Поэтому родители просили духовное правление отпустить детей из школы на этот учебный год, обязуясь обучать их по месту жительства. О просьбе духовенства правление донесло архиепископу Варлааму, и тот дал разрешение уволить детей на годичное время по месту проживания их родителей с тем, чтобы по полугодию доносили ему, чему дети будут научены.

В 1790 году учителем церковно-приходской школы состоял мещанин (прежде монах) Иван Думашев. Вскоре после его смерти, за неимением в Тюмени при церквах способных быть учителями, учение в школе прекратилось на довольно продолжительное время. И только в августе 1791 года, по ходатайству Тюменского духовного правления, преосвященнейший Варлаам определил преподавателем к Троицкому монастырю диакона Архангельской церкви Е. Тихонова.

В начале 1803 года Амвросий, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский, направил в Святейший Синод рапорт о данном ему дозволении завести в некоторых монастырях Новгородской епархии русские школы для священно-церковнослужительских детей. К рапорту он приложил и копию составленного им для этих школ «начертания». Святейший Синод после длительного рассмотрения признал эту программу полезной и необходимой потому, что дети, оказавшиеся по поступлении в семинарию «к учению непонятными, к прохождению высших наук безнадежными и к изучению латинского языка, на котором обыкновенно преподавалась наука, неспособными, могли, оставаясь при своем природном уме, заниматься самообразованием и чрез то с пользою послужить Церкви; во-вторых, что они со временем могут быть определяемы на священнические, в селениях, места, или хотя до поступления в оныя звания и на причетнические, но занимать в учреждаемых в казенных селениях приходских училищах учительские должности». При указе от 18 марта 1803 года «начертание» было разослано всем епархиальным архиереям с тем, чтобы они приложили пастырское попечение о преподавании в епархиях их при семинариях и, где есть, в уездных духовных училищах учения по этой программе.

Вот это «начертание»:

Предметы учения

Классические книги, по которым обучать

Класс 1-й

1. Чтение славянской печати

По церковному букварю с катихизисом сокращенным, часослову и псалтири
2. Чтение гражданской церковной печати По народным книгам: правила для учащихся и руководство к чистописанию
3. Чистописание российское По прописям, изданным от Бантыш-Каменского
4. Пение обиходное по нотам По написанию по таблице мелом разных обиходных стихов и по сокращенному обиходу
5. Краткая российская грамматика По книжке, изданной для народных училищ

Курс сего класса оканчивается в год

Класс 2-й

1. Краткая священная история

По книжке, изданной для народных училищ
2. Краткая история и география всеобщая, и российская Всеобщую и российскую краткую историю читать по Голберову сокращению, употребляя в помощь исторические таблицы и всеобщие ланкарты, изданные для народных училищ
3. Краткая арифметика и пасхалия Арифметику читать по народной книге, а пасхалию по сокращению преосв. Мефодия

Курс сего класса оканчивается в два года

Класс 3-й

1. Краткая логика и риторика российская

По краткой логике и риторике, изд. 1785 года
2. О должности человека и гражданина По книге, изданной для народных училищ
3. Пространный катихизис По книге, изданной для народных училищ
4. О должности пресвитеров приходских По книге, изданной 1796 года
5. Руководство к чтению священного писания По книге, изданной 1779 года
6. Устав церковный с практикой в церкви По сокращению печатному 1800 года

Курс сего класса оканчивается в два года

19 июня 1803 года, согласно резолюции преосвященного Антония III (Знаменского, 1765-1824), Тобольская консистория предписала настоятелям монастырей епархии: Енисейского – Спасского, Томского – Алексеевского и Кондинского – Троицкого, чтобы они завели в своих монастырях, на основании присланного из Святейшего синода «начертания» (программы) русую духовную школу для священно-церковнослужительских детей. При консисторском указе также было приложено и расписание уроков.

В первый же год в Томское училище поступило 43 человека, в Кондинское – только 4 человека, а сколько поступило учеников в Енисейское училище, неизвестно. За дальностью расстояния учащиеся собирались в училище только в 20-х числах ноября, а иногда и позднее, поэтому занятия начинались лишь в конце года. Была и еще одна причина, по которой преосвященный Антоний III видел, что многие священно-церковнослужительские дети-сироты и имевшие бедных родителей оставались без всякого воспитания и обучения, — это именно отдаленность учебных центров и их явная недостаточность. Между тем епархия крайне нуждалась в образованных священно-церковнослужителях. Поэтому возникал влопрос об открытии подобных училищ при всех штатных монастырях епархии. Консистория первым делом потребовала от настоятелей монастырей сведения о том, чем каждый из них может помочь в учреждении училищ.

Донесения о создании русских училищ настоятели обителей представили в консисторию в конце 1804 – начале1805 годов. В них сообщалось, в частности, что Тюменский Свято-Троицкий монастырь предполагал содержать десять учеников и таким образом обещал им дать келью с отоплением, книги, одежду, обувь, а также ежегодно отпускать из неокладной суммы 50 рублей. В случае недостаточности этих денег помощь для общей пользы будет предоставлена какими-нибудь другими экономическими средствами. Если в учители будет избран кто-нибудь из диаконов и причетников Тюменского заказа, то он должен был довольствоваться доходами от своей церкви, не требуя от монастыря особой платы за обучение детей. За успешное обучение детей монастырь со своей стороны обещал прибавлять преподавателю на содержание по одному рублю в месяц, а по открытии штатных братских вакансий принадлежащие им жалование и провизию употреблять на содержание учеников.

Рассмотрев отзывы многих настоятелей монастырей, консистория пришла к заключению, что в Тюменском монастыре на первый раз открыть училище для десяти учеников-сирот из священно-церковнослужительских детей Тюменского заказа. Относительно же избрания достойного учителя в училище и назначения ему жалования решено было послать предписание в семинарское правление. Таким образом, в 1805 году при Тюменском Свято-Троицком монастыре открывается церковно-приходское училище для священно-церковнослужительских детей-сирот. В 1810 году в Тюменском училище обучалось 15 человек, а само оно находилось в ведении Тюменского духовного правления и размещалось в комнатах южного двухэтажного пристроя к церкви Петра и Павла и просуществовало, по крайней мере, до середины XIX века.

Иеромонах Иннокентий в очерке о Тюменском Свято-Троицком монастыре указывает, что «к 1885 году школы при монастыре не существовало, вероятно, со времени прекращения школ прежнего типа, как например, греко-славяно-российских и т.п.». После учреждения в 1884 году по определению Святейшего Синода Тобольского епархиального училищного Совета, Тюменский монастырь с 1885 года вновь является просветительным центром в Тюмени. Из прежнего, более 40 лет пустовавшего деревянного корпуса на южной стороне монастырской ограды архимандрит Филарет (Кожевников) устроил помещение для церковно-приходской школы, где обучалось бесплатно более 40 детей, с уплатой учителю 300 рублей в год. Учащимся предоставлялась возможность обучаться следующим дисциплинам: Священной истории, краткому катихизису, церковному пению, чтению церковной и гражданской печати и письму, начальным арифметическим правилам, а также истории Церкви и Отечества. Кроме расходов на учебные пособия и ремонт училища, ежемесячно выплачивалось 6 рублей сторожу. До перевода в новый корпус монастырская школа размещалась в помещении прежнего духовного правления. Архимандрит Филарет в 1894-1898 годах на личные деньги построил церковно-приходскую школу со всеми удобствами, стоимость которой оценивалась до 5-6 тысяч рублей. Она могла вмещать 80-100 учащихся. Это было любимое детище настоятеля, в жертву которому приносил он материальные средства и свои физические и духовные силы. «Пусть поминает меня бедный люд, для которого и устроил я эту школу», — говорил он, предчувствуя свою близкую смерть. Школьное здание после его закрытия в 1918 году и закрытия монастыря в 1923 году простояло еще восемьдесят лет и только в 1998 году оно было снесено по ветхости.

В 1892 году в Тюмени с населением в 25 тысяч жителей находились всего два средних учебных заведения и пять народных училищ. Зачастую они были переполнены, поэтому не только бедному, но и зажиточному слою населения приходилось пользоваться услугами частных лиц на правах учителей домашних школ. Этот недостаток в учебных заведениях для города был настолько ощутим, что бывший смотритель тюменских училищ официально обратился к местному мещанскому обществу об открытии еще двух школ, ибо функционировавшие училища вынуждены были отказать в принятии 130 ученикам. Мещанское общество не могло пойти навстречу из-за отсутствия средств, но выразило готовность внести 400 рублей для школ Спасского и Архангельского приходов при условии, если духовное ведомство найдет возможным открыть хотя бы еще одну церковную школу. К этому времени в городе существовала только одна духовная школа при Троицком монастыре, в которой учились 14 мальчиков, и готовилась к открытию за Тюменкой Благовещенская женская школа в доме местного священника с участием его жены.

С 1892 по 1896 год происходит быстрый рост церковно-приходских школ в Сибири. если в 1881 году на территории Тобольской епархии существовало 229 школ, то к 1896 году их насчитывается уже 2251. в 1899 году при Крестовоздвиженской (Никольской) церкви г. Тюмени открылось новое приходское училище, законоучителем которого являлся протоиерей Александр Ильич Фокин, а учителем – Никанор Семенович Нагибин. При игуменстве иеромонаха Виталия законоучителем был Александр Иванович Турунов.

И все же, несмотря на увеличение церковно-приходских школ в епархии, в самой Тюмени остро ощущалась нехватка духовных учебных заведений, что и побудило епископа Агафангела (Преображенского) в декабре 1895 года предложить общеепархиальному съезду рассмотреть на одном из заседаний «Записку о необходимости открытия другого духовного училища, кроме тобольского, именно в городе Тюмени». Как известно, осуществить эту идею стало возможным лишь спустя 102 года – в 1997 году.

При игумене Порфирии в 1914 году в Троицком монастыре действовала двухклассная церковно-приходская Филофеевская школа. В ней обучались 59 мальчиков, шестеро из которых были послушниками монастыря. Кроме того, некоторые ученики, родители которых были не в состоянии содержать своих детей (чаще всего это были неполные многодетные семьи), по благословению настоятеля монастыря жили в обители, которая полностью содержала их. Первый класс состоял из трех групп – старшей, средней и младшей, во втором классе тоже было два отделения. На первом году обучения дети постигали Закон Божий, славянское чтение, русский язык, арифметику и чистописание, на втором году к ним к этим предметам прибавлялись церковно-славянский язык, церковное пение, история, география, физика, геометрия и естествознание. Поведением учащиеся отличались хорошим, успеваемость – средняя, есть и неуспевающие, несколько человек. В это же время при Троицкой обители действовали двухмесячные псаломщические курсы для подготовки к служению в церквах и монастырях епархии грамотных псаломщиков. Сам игумен Порфирий преподавал на них катихизис, практическое руководство для псаломщиков и церковный устав.

Революционные события 1917 года явились катастрофой для духовного образования в России. По духовным школам был нанесен тяжелый удар уже на самом раннем этапе борьбы – декретом Совнаркома «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» (2.02.1918 г.). этот декрет по существу запрещал преподавание религиозных дисциплин во всех государственных и общественных учебных заведениях. С этого времени церковным и религиозным обществам запрещалось владеть собственностью, поэтому духовные школы практически теряли финансовую основу и право пользования учебными помещениями, что вело к их конфискации. Высшее Церковное Управление своим указом от 1 ноября 1918 года вынуждено было констатировать, что не располагает денежными средствами на содержание духовных учебных заведений. С этого момента по все России стали повсеместно закрываться духовные школы.

Семьдесят лет атеистической лихорадки привели к тому, что многие церкви в Тюмени было разрушены, как, например, Благовещенский собор в 1932 году, или успенская церковь, а другие просто закрыты и переданы новой властью под увеселительные цели или производственные помещения. Свято-Троицкий монастырь был частично разрушен (уничтожена церковь Сорока мучеников), Свято-Троицкий собор использовался под склад воинской частью, В Никольской церкви находились мастерские сельхозтехникума, а позже – студенческий клуб. Знаменский собор использовался под гараж, Михайло-архангельская церковь – под склады хлопкосбира, Спасская – под библиотеку и архив, Ильинская – под ломбард, а с 1942 года в ней открыли водочный завод. Георгиевско-Вознесенская церковь использовалась под клуб овчинно-шубного завода. Казалось, что новой власти удалось поставить крест на религиозной жизни Тюмени и на возрождение духовного образования и вовсе не было надежд. Однако наступал год 1000-летия крещения Руси, а вместе с ним началось радикальное изменение отношений Церкви и государства в лучшую сторону.

Гражданское право в дореволюционный период

Не осталась в стороне от этих кодификационных течений и Россия. Выше было указано, что потребность в кодификации ощущалась у нас уже на всем протяжении XVIII века. Начиная с Петра Великого, тянутся почти непрерывно разнообразные кодификационные комиссии, которые остаются, однако, по самым разнообразным причинам без всяких результатов. При учреждении этих комиссий правительство все время колеблется между двумя точками зрения: то оно возлагает на них задачу лишь кодифицировать действующее право, то оно предлагает им заняться составлением совершенно нового кодекса. В начале XIX века при Александре I в дело составления Уложения входит впервые Сперанский, причем составленный им проект находится под очевидным влиянием пользовавшегося тогда повсеместным авторитетом Французского кодекса. Но затем борьба с Наполеоном и наступившая внутренняя реакция уничтожили эти начинания, а самого Сперанского привели к опале и ссылке. Когда же он был возвращен и призван снова к кодификационной работе, настроение правительства существенно изменилось. Николай I в Указе 1826 г. определенно поставил задачей работ исключительное кодифицирование действующего права. При неустанном участии того же Сперанского эта работа была, наконец, выполнена, и в историческом заседании Государственного Совета 19 января 1833 г. под председательством самого императора получили свою санкцию, как Полное Собрание Законов, так и Свод Законов, 1 ч. Х т. которого составляют Законы Гражданские.

Сводом Законов практическая потребность правосудия в некотором систематизированном собрании действующих законов была, конечно, в известной степени удовлетворена, но далеко не были удовлетворены потребности реальной жизни в соответствующем ей законодательстве. Составленная на основании старых законов, начиная от Уложения Царя Алексея Михайловича, 1 ч. Х т. Свода Законов уже в момент своего издания не соответствовала действительным потребностям жизни — даже столь неразвитой, какою она была в первой половине XIX столетия. Тем более она оказывалась неудовлетворительной с дальнейшим течением времени, с освобождением крестьян, с другими реформами царствования Александра II, а в особенности с постепенным уничтожением старого натурального хозяйства и заменой его хозяйством промышленным и меновым. Отсталость и, можно сказать, неуместность наших Гражданских законов давно была поэтому признана и стала общим местом отечественного правосознания.

Ввиду этого в 1882 г. была образована комиссия для выработки проекта нового Гражданского Уложения, уже не связанная действующими законами. После 17-летних работ комиссия начала выпускать в свет выработанный ею проект с объяснениями: сначала в 1899 г. проект обязательственного права, затем в течение дальнейших годов, до 1903, остальные части. Проект был разослан в разные судебные, правительственные и ученые учреждения для рассмотрения и затем на основании представленных замечаний был пересмотрен, после чего в 1905 г. была опубликована его вторая (а потом и окончательная, сводная) редакция. Но на этом дело и остановилось. Бурное время 1905-го и следующих годов поставило на очередь более крупные задачи, а затем, когда наступила реакция, проект стал уже казаться слишком реформаторским и мало национальным. Взамен кодекса, правительство вступило на путь частичных поправок, разрозненных новелл, и лишь в 1913 г. был внесен в Государственную думу проект обязательственного права. Но, разумеется, страна ждет не частичных новелл и не частной кодификации, а полного и цельного, построенного на вполне современных началах гражданского кодекса.

К концу 19 в. устарелость положений Свода законов в части гражданского права стала столь явной, что началась разработка нового закона — Гражданского Уложения. Первая часть его была завершена в 1913, но так и не была введена в действие в связи с началом Первой Мировой войны.

В первое время мы находимся в области естественного права, в той форме, как оно разрабатывалось германскою и французскою наукою. Потом на смену ему является историческое направление, долго державшее в своих руках русскую мысль, пока в последнее время не проявились зачатки нового направления, в духе историко-философской школы. Такова схема развития русской науки гражданского права. Против нее можно только заметить, что для полноты в нее следовало бы внести указание еще на два направления: практическое (догматическое) и политико-экономическое, имевшее у нас видных представителей в лице Кавелина, Думашевского, Лешкова, Л.З. Слонимского и др.

Не имея традиций, улавливая каждую новую мысль в готовности создать из нее целое направление, наука не могла пустить глубоких корней в нашу практику и определить себе путь, по которому должны идти дальнейшие исследования ученых. Вместе с тем судебная организация прошедших времен не допускала влияния науки на судебную деятельность. Здесь нашли себе приют такие начала, которые не могли найти себе оправдания в науке какого бы то ни было направления: Теория и практика шли у нас каждая своей дорогой, самостоятельно заботились о своем существовании и чуждались друг друга. Эта ненормальная рознь составляет у нас постоянное явление и продолжает существовать по настоящее время.

При введении судебных уставов 1864 г., обновивших весь наш юридический строй, можно было ожидать, что это печальное явление будет устранено, но действительность не оправдала ожиданий. Это объясняется, во-первых, обычной неустойчивостью русского человека, быстро теряющего энергию, во-вторых, влиянием сената, который придал своим решениям силу закона, и, в-третьих, бедностью ученых сил, посвящающих себя разработке русского гражданского права.

Что касается первой причины, именно обломовщины, присущей натуре русского человека, то влияние ее сказалось в той быстроте, с какой в среде наших юристов остыло зародившееся было в шестидесятые годы рвение к науке. Этому охлаждению содействовал в значительной степени образ действий высшей судебной инстанции — сената, который с самого начала своей деятельности стал присваивать своим решениям обязательную силу для всех судов. Вследствие этого судьи и адвокаты перестали заниматься наукой, сделавшейся ненужной для практики, и начали рабски ловить каждое замечание кассационного департамента. Наконец, немалая доля вины падает и на ученых юристов. Наука гражданского права располагает чрезвычайно небольшим числом работников. Цивилисты с большим удовольствием останавливают свое внимание на римском праве: Кафедры гражданского и торгового права пустуют или занимаются романистами, которые лишь механически связывают русское законодательство с римской системой.

В результате отчуждения науки от практики получается чрезвычайно печальная картина. Юридические сочинения, особенно монографии, нисколько не интересуют практиков, тогда как различные издания судебных уставов с кассационными решениями расходятся в десятках тысячах экземпляров: Юридические общества, так горячо принявшиеся сначала за дело, утратили значение. Борьба пред судом ведется не силой логики, не знанием соотношения конструкции института и системы права, не искусством тонкого толкования закона, а исключительно ссылкою на кассационные решения.

Развитие или, что тоже, история науки гражданского права, не отличалось у нас особой сложностью. Влияние Запада, которое со времени Петра Великого сказывалось на всех сторонах русской жизни, в области науки гражданского права было особенно сильным. Смена направлений в Германии влекла за собою смену тех же направлений в России. Русские ученые ловили каждую новую мысль своих западных товарищей и учителей и повторяли на родине то самое учение, с которым знакомились за границей. Это влияние Запада является важнейшим фактором в развитии русской науки: оно всецело сказывается в направлениях и методах, а нередко оно сказывается и в самом материале, над которым работают русские ученые. Влияние заграницы является постоянным условием развития русской науки. Время от времени к нему присоединялись домашние условия, которые, комбинируясь с первым, и создавали характерные для нашей истории науки направления.

Так издание Свода Законов и Полного Собрания Законов дало богатый материал русским цивилистам и обратило их внимание на изучение истории национального гражданского права. Издание, к тому же, как раз совпало с господством на Западе исторической школы, сменившей философское направление естественного права. Так что русские ученые, стремясь удовлетворить родным потребностям, находили сочувствие и поддержку и со стороны своих иностранных руководителей.

Наконец, русское правительство, разочарованное в идеях естественного права, господствовавших до тех пор и в русской науке и в университетском преподавании, сочувственно отнеслось к новому направлению. Правительство пытается утвердить юриспруденцию на почве положительного права и превратить юридический факультет русских университетов в орудие истолкования и проведения в жизнь содержания только что обнародованного Свода Законов. Это было весьма важно, так как в России наука связана с университетской кафедрой. В результате этих условий, на место философского направления, господствовавшего до 30-х годов, явилось историческое, выразившееся в ряде исторических исследований различных вопросов русского гражданского права. Догме не повезло; она излагалась всецело по Своду Законов.

Введение Судебных Уставов 1864 г. является другим важным моментом в истории русской науки. С этого момента начинается сближение практики с теорией. Уставы отвели широкое место толкованию судом действующего права. Самый суд наполняется теперь образованными юристами. Возникает спрос на теоретическое освещение догмы права. Теория от исторического направления переходит к догматическому. В результате получается ряд историко-догматических исследований по отдельным вопросам, в которых история занимает вместо прежнего самостоятельного положения чисто служебное. Рядом с монографической литературой за это время появляется и несколько солидных курсов русского гражданского права.

Добавить комментарий