Гуманитарная интервенция – в современных международном праве и практике: применение силы или угроза силой, осуществляемые государством или группой государств за пределами своих границ без согласия страны, на территории которой применяется сила, и направленные на предотвращение или пресечение масштабных и грубых нарушений основных прав людей, не являющихся гражданами государств, осуществляющих гуманитарную интервенцию. Тематика гуманитарной интервенции не раз становилась предметом внимания Объединённых наций, в частности, Группы по мерам доверия (1981), Комиссии по разоружению (1983), Международной комиссии по вопросам вмешательства и государственного суверенитета (1994), была отражена в серии специальных докладов (1995: о положении в Анголе, Сомали и конфликтах в Африке), в выступлениях (1999) и статьях (2000) Генерального Секретаря. Условия и порядок использования гуманитарной интервенции в качестве меры воздействия со стороны мирового сообщества определяются рядом норм международного права, отражённых в Уставе ООН, резолюциях её Генеральной ассамблеи (№№ 43/131, 44/21, 46/182, 2625, 3114) и Совета Безопасности (№№ 688, 767, 770, 771, 787, 794, 814, 815, 819, 824, 836, 929) и др.

Концепт гуманитарной интервенции, выросший из европейских социальных идей и теории международного права, исходящих из приоритета прав личности над интересами социума, противоречит другому фундаментальному принципу межгосударственных отношений – неприменения силы или угрозы силой – и отражает формирование в международно-правовом поле новых подходов к нерушимости государственного суверенитета. Гуманитарная интервенция считается легитимной, если она предпринимается ради прекращения геноцида, религиозных или этнических чисток, а также для предотвращения ситуаций, развитие которых чревато преступлениями против человечности. Вторжение должно быть санкционировано либо структурами ООН, либо авторитетными региональными международными организациями.

Действующая идеология гуманитарной интервенции делигитимизирует государственный суверенитет через нарушение прав человека и создаёт острую правовую коллизию, которая, в свою очередь, препятствует установлению баланса между правомочностью и обоснованностью гуманитарного вмешательства. Убедительность аргументации в пользу последнего заменяется, как это было накануне операции НАТО на Балканах, ввода войск США в Ирак и боёв на Южном Кавказе в 2008 г., массированным воздействием на общественное мнение, направленным на оправдание войны ради достижения мира и насилия во имя утверждения идеалов человеколюбия и гуманизма. Необходимость скорейшего устранения этого правового противоречия заставляет применять неэффективный сценарий: вторжение – восстановление порядка – минимальное гуманитарное содействие – легитимизация новых властей – вывод войск. Ни в одном регионе, где на протяжении последних десятилетий гуманитарные интервенции осуществлялись в соответствии с этой схемой, не было установлено даже относительное спокойствие, и лишь в нескольких из них возникли прочные демаркационные линии. Более типично (наиболее яркие примеры – Ирак и Косово) получение полных преимуществ одной из сторон противостояния. Вмешательство американцев в конфликты в Сомали и на Гаити, французов – в Кот-д’Ивуаре, англичан – в Сьерра-Леоне завершилось провалом. Продолжающиеся гуманитарные миссии в Афганистане, Косово и Ираке не внушают оптимизма относительно их конечных результатов.

Более привлекательна ещё ни разу полностью не реализованная модель, где за военной фазой гуманитарной интервенции следуют: полная демилитаризация страны – создание институтов власти и управления без участия местного населения – формирование основ правового режима – включение страны в тесную финансово-экономическую кооперацию с развитыми обществами – постепенное замещение военно-политических рычагов управления экономическими – поэтапное вовлечение местного населения в управление экономикой и публичными институтами восстанавливаемого государства.

Такой порядок шагов продиктован тем, что нарушения прав личности есть следствие вырождения национальных институтов и утраты ими способности обеспечивать общественные блага для своих сограждан. Гуманитарная интервенция, направленная не на государственные структуры, а против хаоса, и не являющаяся агрессией, не может иметь своим результатом военную победу и установление внешнего контроля над неуправляемым объектом, где нарушаются права человека. Обеспечение базовых прав и свобод ставит её центральной задачей создание основ правового порядка, который исключает 1) пренебрежение локальными традициями и 2) насильственное внедрение в социальную практику чуждых ей моральных правил, религиозных норм и политических установлений.

Гуманитарная миссия, нацеленная на полное восстановление страны, как альтернатива оживившейся в различных регионах мира борьбе за освобождение от западного влияния, должна быть рассчитана на десятилетия и включать в себя тотальную демилитаризацию, монополизацию полицейских функций внешней администрацией, продолжительный отказ от воссоздания местных вооруженных формирований, восстановление экономической жизнеспособности, создание судебной системы, институтов местного самоуправления, инвестиции в социальную сферу и инфраструктуру, создание новых рабочих мест и т.д.

Нормализация ситуации только открывается свержением правящего режима и прекращением насилия и не венчается переходом к демократии, передачей власти местной администрации и выводом войск. Её фундаментальное содержание состоит в постепенном превращении страны в полноправного члена мирового сообщества, на основе переоценки возникшего в начале глобализации поверхностного отношения к культурному синтезу, и полноценного игрока глобальной экономики через либерализацию доступа национальной продукции на рынки развитых стран.

Гуманитарная интервенция – применение силы или угроза силой, осуществляемые государством или группой государств за пределами своих границ без согласия страны, на территории которой применяется сила, и направленные на предотвращение или пресечение масштабных и грубых нарушений основных прав людей, не являющихся гражданами государств, осуществляющих гуманитарную интервенцию.

Концепт гуманитарной интервенции, выросший из европейских социальных идей и теории международного права, исходящих из приоритета прав личности над интересами социума, противоречит другому фундаментальному принципу межгосударственных отношений – неприменения силы или угрозы силой – и отражает формирование в международно-правовом поле новых подходов к нерушимости государственного суверенитета. Гуманитарная интервенция считается легитимной, если она предпринимается ради прекращения геноцида, религиозных или этнических чисток, а также для предотвращения ситуаций, развитие которых чревато преступлениями против человечности. Вторжение должно быть санкционировано либо структурами ООН, либо авторитетными региональными международными организациями.

Действующая идеология гуманитарной интервенции делигитимизирует государственный суверенитет через нарушение прав человека и создаёт острую правовую коллизию, которая, в свою очередь, препятствует установлению баланса между правомочностью и обоснованностью гуманитарного вмешательства. Убедительность аргументации в пользу последнего заменяется, как это было накануне операции НАТО на Балканах, ввода войск США в Ирак и боёв на Южном Кавказе в 2008 г., массированным воздействием на общественное мнение, направленным на оправдание войны ради достижения мира и насилия во имя утверждения идеалов человеколюбия и гуманизма. Необходимость скорейшего устранения этого правового противоречия заставляет применять неэффективный сценарий: вторжение – восстановление порядка – минимальное гуманитарное содействие – легитимизация новых властей – вывод войск. Ни в одном регионе, где на протяжении последних десятилетий гуманитарные интервенции осуществлялись в соответствии с этой схемой, не было установлено даже относительное спокойствие, и лишь в нескольких из них возникли прочные демаркационные линии. Более типично (наиболее яркие примеры – Ирак и Косово) получение полных преимуществ одной из сторон противостояния. Вмешательство американцев в конфликты в Сомали и на Гаити, французов – в Кот-д’Ивуаре, англичан – в Сьерра-Леоне завершилось провалом. Продолжающиеся гуманитарные миссии в Афганистане, Косово и Ираке не внушают оптимизма относительно их конечных результатов.

Более привлекательна ещё ни разу полностью не реализованная модель, где за военной фазой гуманитарной интервенции следуют: полная демилитаризация страны – создание институтов власти и управления без участия местного населения – формирование основ правового режима – включение страны в тесную финансово-экономическую кооперацию с развитыми обществами – постепенное замещение военно-политических рычагов управления экономическими – поэтапное вовлечение местного населения в управление экономикой и публичными институтами восстанавливаемого государства.

Такой порядок шагов продиктован тем, что нарушения прав личности есть следствие вырождения национальных институтов и утраты ими способности обеспечивать общественные блага для своих сограждан. Гуманитарная интервенция, направленная не на государственные структуры, а против хаоса, и не являющаяся агрессией, не может иметь своим результатом военную победу и установление внешнего контроля над неуправляемым объектом, где нарушаются права человека. Обеспечение базовых прав и свобод ставит её центральной задачей создание основ правового порядка, который исключает 1) пренебрежение локальными традициями и 2) насильственное внедрение в социальную практику чуждых ей моральных правил, религиозных норм и политических установлений.

Гуманитарная миссия, нацеленная на полное восстановление страны, как альтернатива оживившейся в различных регионах мира борьбе за освобождение от западного влияния, должна быть рассчитана на десятилетия и включать в себя тотальную демилитаризацию, монополизацию полицейских функций внешней администрацией, продолжительный отказ от воссоздания местных вооруженных формирований, восстановление экономической жизнеспособности, создание судебной системы, институтов местного самоуправления, инвестиции в социальную сферу и инфраструктуру, создание новых рабочих мест и т.д.

Нормализация ситуации только открывается свержением правящего режима и прекращением насилия и не венчается переходом к демократии, передачей власти местной администрации и выводом войск. Её фундаментальное содержание состоит в постепенном превращении страны в полноправного члена мирового сообщества, на основе переоценки возникшего в начале глобализации поверхностного отношения к культурному синтезу, и полноценного игрока глобальной экономики через либерализацию доступа национальной продукции на рынки развитых стран.

История вопроса

На теоретическом уровне идея гуманитарной интервенции была впервые сформулирована в 1987 г. основателем движения «Врачи без границ», будущим министром иностранных дел Франции Бернаром Кушнером в книге «Le Devoir d’Ingérence» («Обязанность вмешаться»). Б. Кушнер настаивал на том, что демократические государства имеют право и даже обязаны ради защиты прав человека вмешиваться в дела других государств, невзирая на их суверенитет.

Первой гуманитарной интервенцией стала военная операция НАТО против Югославии в 1999 г. До этого времени мировое сообщество либо реагировало на сообщения о гуманитарных катастрофах в ограниченном объеме (бомбардировки натовцами боснийских сербов в 1994–1995 гг. в Боснии и Герцеговине), либо вообще не вмешивалось в развитие событий (межэтнический конфликт в Руанде в 1994 г., унесший жизни до 1 млн человек).

Нет ничего удивительного в том, что идея гуманитарной интервенции стала «одной из ключевых причин споров и противоречий в современных международных отношениях» . Ее концепция вступает в прямое противоречие с закрепленными в Уставе ООН принципами государственного суверенитета, территориальной целостности и верховных полномочий ООН

В целях создания правовых рамок для осуществления гуманитарных интервенций в 2000 г. под эгидой ООН была учреждена Международная комиссия по вопросам вмешательства и государственного суверенитета. В 2001 г. она представила доклад «Ответственность по защите» («The Responsibility to Protect»), в котором констатировала необходимость отказаться от реализованной в Югославии концепции «права на вмешательство» и заменить ее концепцией «ответственной защиты». Последняя делает упор на невоенные методы и трактует иностранное вмешательство как ответственность государств по защите гражданского населения другого государства в случае, когда это государство не в состоянии выполнить свои обязательства по защите собственных граждан. Ответственность международного сообщества в отношении нарушений гуманитарного права была сформулирована в виде трех задач: «предотвращать, реагировать и восстанавливать».

Данный доклад получил поддержку ведущих западных государств, однако не приобрел характер международной конвенции или поправки в Устав ООН. В результате решение вопроса о «гуманитарном вмешательстве» остается в руках Совета Безопасности ООН. Кроме того, ранее Международный суд ООН, рассматривавший дело о вооруженной поддержке США антиправительственных сил в Никарагуа в 1980-е годы, констатировал, что международное право не санкционирует использование государством вооруженной силы для исправления ситуации с серьезными нарушениями в области прав человека в другом государстве без одобрения СБ ООН. Соответствующее положение было подтверждено резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 3 ноября 1986 г. Таким образом, с точки зрения международного права концепция «ответственность по защите» имеет сегодня не больше легитимных оснований, чем это было в период натовских бомбардировок Югославии.

В 2000-х годах западные державы реализовали идею гуманитарной интервенции на практике в трех странах – Афганистане (2001 г.), Ираке (2003 г.) и Ливии (2011 г.). Во всех трех случаях вооруженное вмешательство в том виде, в каком оно было осуществлено, не было санкционировано СБ ООН. В афганском случае речь фактически шла об операции США и НАТО в формате «государственной самообороны», хотя и под лозунгом защиты мирного населения Афганистана от режима талибов. В Ираке во главу угла был поставлен поиск оружия массового уничтожения. Утверждалось, в частности, что Саддам Хусейн «создает одно из самых страшных средств уничтожения. Его цель – доминировать, запугивать и осуществлять нападения» . Позднее президент США Джордж Буш-младший «подверстал» к антисаддамовской кампании гуманитарную составляющую.

Что касается Ливии, то резолюцией № 1973 от 17 марта 2011 г. СБ ООН предоставил мандат лишь на обеспечение режима «бесполетной зоны» над страной «в целях защиты гражданского населения». Однако действия войск НАТО с самого начала были нацелены на смену существующего режима. Эта цель была достигнута, однако гуманитарная ситуация в Ливии, так же, как в Ираке и Афганистане, в результате гуманитарной интервенции не улучшилась.

Единственным примером успешного вмешательства международного сообщества под гуманитарными лозунгами в 2000-е годы можно отчасти признать урегулирование конфликта в суданской провинции Дарфур.

Таким образом, в ходе трех крупнейших вооруженных операций международное сообщество оказалось не в состоянии выполнить ни одно из положений вышеупомянутого доклада «Ответственность по защите». Оно не предотвратилодействительно имевшие место еще в 1990-х годах массовые нарушения гуманитарного права в Афганистане, Ираке и Ливии,не отреагировало на реальные (а не на сфальсифицированные) сигналы и не восстановило стабильность в плане обеспечения безопасности гражданского населения. Главная причина заключалась в подмене исходного тезиса. Вместо вмешательства в конфликт с целью «ответственной защиты» гражданского населения при одновременном дистанцировании от интересов вовлеченных сторон внешние силы изначально сделали ставку на оказание военно-политической поддержки антиправительственным войскам. Речь шла, по сути, о непосредственном участии в боевых действиях ради достижения собственных геополитических целей и отработки сценариев вмешательства в других стратегически важных районах планеты. Ирак и другие конфликтные регионы стали «экспериментальной площадкой для новых принципов американской внешней политики» .

Единственным примером успешного вмешательства международного сообщества под гуманитарными лозунгами в 2000-е годы можно отчасти признать урегулирование конфликта в суданской провинции Дарфур. Под давлением международного сообщества в 2006 г. правительство Судана и Суданское освободительное движение подписали в Абудже мирное соглашение. Успех международного вмешательства был обусловлен его чисто гуманитарными целями, не «обремененными» попытками смены правящего режима.

Ведущие мировые игроки предлагают собственные варианты преодоления международно-правового тупика, возникшего вокруг гуманитарных интервенций. В частности, президент Бразилии Дилма Русеф на саммите БРИКС в марте 2012 г. предложила заменить концепцию «защищать с ответственностью» концепцией «ответственность во время защиты» («Responsibility While Protecting»). Она обосновала свое предложение необходимостью защищать гражданское население не только от собственных диктаторов, но и от осуществляющих вмешательство внешних сил. На 66-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2012 г. представители Бразилии и ряда других государств констатировали, что «применение силы несет в себе риск провоцирования непредусмотренных ранее жертв и в то же время делает более трудным достижение политического решения».

Однако говорить о поддержке данной позиции на уровне профильных органов ООН преждевременно. Главная причина кроется в геополитической «востребованности» именно неопределенной трактовки гуманитарных интервенций. Администрация США уже довела до сведения Д. Русеф пожелание, чтобы Бразилия не пыталась изменить сложившуюся практику вмешательства под гуманитарными лозунгами, а более активно следовала именно американской трактовке.

Концепция «ответственность по защите», не имеющая четкой международно-правовой дефиниции и потому открывающая широкий простор для расширительных трактовок, останется важнейшей базовой концепцией Запада для осуществления вмешательства в собственных геополитических целях.

Как результат, на сегодня термины «гуманитарная интервенция» и «гуманитарная катастрофа» по-прежнему «не содержат в себе какого-либо существенного правового веса с точки зрения международного права», а отданы на откуп политикам и военным. Основополагающие правовые документы в целом и «источники права» применительно к вооруженным конфликтам в частности «не содержат каких-либо дефиниций применительно к подобным концепциям». А потому гуманитарная интервенция, вне зависимости от реальной ситуации в конфликтном регионе, превратилась в удобное пропагандистское прикрытие для реализации западным сообществом геополитических сценариев. Эти сценарии предусматривают либо насильственную смену неугодных режимов либо установление собственного прямого военно-политического контроля над регионами, богатыми природными ресурсами или представляющими иную ценность. Кроме того, действительно трагическая ситуация, сложившаяся во многих «горячих точках» планеты, предоставляет мировым игрокам уникальную возможность для внешнеполитических комбинаций: свою поддержку вмешательства в одном регионе они могут «обменять» на возможность проводить более независимую политику в другом. Эта мысль четко прослеживается у экс-канцлера Германии Герхарда Шредера, который в 1999 г. поддержал операцию НАТО против Югославии. По его признанию, «участие в косовской операции, как и позднее, в ноябре 2001-го, согласие на операцию в Афганистане обеспечили нам возможность свободно сказать ‘нет’ войне в Ираке» .

Подобная ситуация дает основания утверждать, что концепция «ответственность по защите», не имеющая четкой международно-правовой дефиниции и потому открывающая широкий простор для расширительных трактовок, останется важнейшей базовой концепцией Запада для осуществления вмешательства в собственных геополитических целях. Расклад сил в конфликтных регионах предвещает дальнейшее смещение района ее применения на восток – от Сирии через Иран в направлении Пакистана с выходом в район Корейского полуострова и в целом Дальнего Востока. По имеющейся информации, США, НАТО и Лига арабских государств были готовы осуществить «гуманитарное вмешательство» в Сирии уже в июне–июле 2012 г. «по следам» обнаружения около сотни погибших в сирийском городе Хула. Однако находившиеся в стране международные наблюдатели отказались представлять доклад, однозначно возлагающий ответственность за трагедию на правительственные войска, что вкупе с сохраняющимися разногласиями в рядах антиасадовской коалиции нарушило разработанный Западом сценарий гуманитарной интервенции. В докладе Комиссии по расследованию нарушений прав человека в Сирии было лишь констатировано, что «имеющиеся свидетельства» не позволяют исключить ни одну из рассматриваемых опций, включая ответственность антиправительственных сил. Тем не менее именно Сирия остается главным кандидатом на то, чтобы стать следующим полигоном для гуманитарной интервенции с геополитическим подтекстом.

В начале 2000-х годов международное сообщество неоднократно вмешивалось под гуманитарными лозунгами в межэтнические, межконфессиональные и иные конфликты, угрожавшие правам гражданского населения. Каковы результаты и последствия таких гуманитарных интервенций? Есть ли у них перспективы? Будут ли они и дальше служить геополитическим инструментом переформатирования конфликтных регионов в выгодном для Запада ключе? И какой регион может стать следующим полигоном для гуманитарной интервенции с геополитическим подтекстом?

История вопроса

На теоретическом уровне идея гуманитарной интервенции была впервые сформулирована в 1987 г. основателем движения «Врачи без границ», будущим министром иностранных дел Франции Бернаром Кушнером в книге «Le Devoir d’Ingérence» («Обязанность вмешаться»). Б. Кушнер настаивал на том, что демократические государства имеют право и даже обязаны ради защиты прав человека вмешиваться в дела других государств, невзирая на их суверенитет.

Первой гуманитарной интервенцией стала военная операция НАТО против Югославии в 1999 г. До этого времени мировое сообщество либо реагировало на сообщения о гуманитарных катастрофах в ограниченном объеме (бомбардировки натовцами боснийских сербов в 1994–1995 гг. в Боснии и Герцеговине), либо вообще не вмешивалось в развитие событий (межэтнический конфликт в Руанде в 1994 г., унесший жизни до 1 млн человек).

Апробация на Югославии

Фото: Jerome Delay/Associated Press
Французский вертолет доставляет еду
албанским беженцам в Косово, апрель 1999

Идейную основу вмешательства в Югославии заложила тогдашний госсекретарь США Мадлен Олбрайт, призвавшая считать защиту прав человека «разновидностью миссионерства». Впрочем, уже тогда многие эксперты констатировали, что гуманитарная интервенция в Косово означала переход Запада во главе с США к новому формату вооруженного вмешательства: кризис в Косово демонстрирует «новую готовность Америки делать то, что ей кажется правильным, – невзирая на международное право» . Как справедливо заметил английский военный эксперт Джон Киган, «победа, одержанная на Балканах военно-воздушными силами, является не просто победой НАТО или победой во имя ‘моральной причины’, из-за которой велась война. Это победа во имя нового миропорядка, провозглашенного Бушем по окончании войны в Персидском заливе» .

Нет ничего удивительного в том, что идея гуманитарной интервенции стала «одной из ключевых причин споров и противоречий в современных международных отношениях» . Ее концепция вступает в прямое противоречие с закрепленными в Уставе ООН принципами государственного суверенитета, территориальной целостности и верховных полномочий ООН. Кроме того, гуманитарная интервенция НАТО в Югославии как раз и породила гуманитарную катастрофу в виде исхода из Косово миллиона беженцев.

В поисках международно-правовой ниши

Фото: googlepic.ru
Антиамериканские баннеры на площади
Тахрир, Багдад, 2011

В целях создания правовых рамок для осуществления гуманитарных интервенций в 2000 г. под эгидой ООН была учреждена Международная комиссия по вопросам вмешательства и государственного суверенитета. В 2001 г. она представила доклад «Ответственность по защите» («The Responsibility to Protect»), в котором констатировала необходимость отказаться от реализованной в Югославии концепции «права на вмешательство» и заменить ее концепцией «ответственной защиты». Последняя делает упор на невоенные методы и трактует иностранное вмешательство как ответственность государств по защите гражданского населения другого государства в случае, когда это государство не в состоянии выполнить свои обязательства по защите собственных граждан. Ответственность международного сообщества в отношении нарушений гуманитарного права была сформулирована в виде трех задач: «предотвращать, реагировать и восстанавливать».

Данный доклад получил поддержку ведущих западных государств, однако не приобрел характер международной конвенции или поправки в Устав ООН. В результате решение вопроса о «гуманитарном вмешательстве» остается в руках Совета Безопасности ООН. Кроме того, ранее Международный суд ООН, рассматривавший дело о вооруженной поддержке США антиправительственных сил в Никарагуа в 1980-е годы, констатировал, что международное право не санкционирует использование государством вооруженной силы для исправления ситуации с серьезными нарушениями в области прав человека в другом государстве без одобрения СБ ООН. Соответствующее положение было подтверждено резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 3 ноября 1986 г. Таким образом, с точки зрения международного права концепция «ответственность по защите» имеет сегодня не больше легитимных оснований, чем это было в период натовских бомбардировок Югославии.

Гуманитарные интервенции 2000-х годов: подмена тезиса и сомнительные достижения

Идея гуманитарной интервенции стала «одной из ключевых причин споров и противоречий в современных международных отношениях». Ее концепция вступает в прямое противоречие с закрепленными в Уставе ООН принципами государственного суверенитета, территориальной целостности и верховных полномочий ООН.

В 2000-х годах западные державы реализовали идею гуманитарной интервенции на практике в трех странах – Афганистане (2001 г.), Ираке (2003 г.) и Ливии (2011 г.). Во всех трех случаях вооруженное вмешательство в том виде, в каком оно было осуществлено, не было санкционировано СБ ООН. В афганском случае речь фактически шла об операции США и НАТО в формате «государственной самообороны», хотя и под лозунгом защиты мирного населения Афганистана от режима талибов. В Ираке во главу угла был поставлен поиск оружия массового уничтожения. Утверждалось, в частности, что Саддам Хусейн «создает одно из самых страшных средств уничтожения. Его цель – доминировать, запугивать и осуществлять нападения» . Позднее президент США Джордж Буш-младший «подверстал» к антисаддамовской кампании гуманитарную составляющую.

Что касается Ливии, то резолюцией № 1973 от 17 марта 2011 г. СБ ООН предоставил мандат лишь на обеспечение режима «бесполетной зоны» над страной «в целях защиты гражданского населения». Однако действия войск НАТО с самого начала были нацелены на смену существующего режима. Эта цель была достигнута, однако гуманитарная ситуация в Ливии, так же, как в Ираке и Афганистане, в результате гуманитарной интервенции не улучшилась.

Единственным примером успешного вмешательства международного сообщества под гуманитарными лозунгами в 2000-е годы можно отчасти признать урегулирование конфликта в суданской провинции Дарфур.

Таким образом, в ходе трех крупнейших вооруженных операций международное сообщество оказалось не в состоянии выполнить ни одно из положений вышеупомянутого доклада «Ответственность по защите». Оно не предотвратило действительно имевшие место еще в 1990-х годах массовые нарушения гуманитарного права в Афганистане, Ираке и Ливии, не отреагировало на реальные (а не на сфальсифицированные) сигналы и не восстановило стабильность в плане обеспечения безопасности гражданского населения. Главная причина заключалась в подмене исходного тезиса. Вместо вмешательства в конфликт с целью «ответственной защиты» гражданского населения при одновременном дистанцировании от интересов вовлеченных сторон внешние силы изначально сделали ставку на оказание военно-политической поддержки антиправительственным войскам. Речь шла, по сути, о непосредственном участии в боевых действиях ради достижения собственных геополитических целей и отработки сценариев вмешательства в других стратегически важных районах планеты. Ирак и другие конфликтные регионы стали «экспериментальной площадкой для новых принципов американской внешней политики» .

Единственным примером успешного вмешательства международного сообщества под гуманитарными лозунгами в 2000-е годы можно отчасти признать урегулирование конфликта в суданской провинции Дарфур. Под давлением международного сообщества в 2006 г. правительство Судана и Суданское освободительное движение подписали в Абудже мирное соглашение. Успех международного вмешательства был обусловлен его чисто гуманитарными целями, не «обремененными» попытками смены правящего режима.

«Ответственность во время защиты»: смена вывески или выход из тупика?

Фото: wikimedia.org
Президент Бразилии Дилма Русеф и
президент России Дмитрий Медведев на
саммите БРИКС, март 2012-10-25

Ведущие мировые игроки предлагают собственные варианты преодоления международно-правового тупика, возникшего вокруг гуманитарных интервенций. В частности, президент Бразилии Дилма Русеф на саммите БРИКС в марте 2012 г. предложила заменить концепцию «защищать с ответственностью» концепцией «ответственность во время защиты» («Responsibility While Protecting»). Она обосновала свое предложение необходимостью защищать гражданское население не только от собственных диктаторов, но и от осуществляющих вмешательство внешних сил. На 66-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2012 г. представители Бразилии и ряда других государств констатировали, что «применение силы несет в себе риск провоцирования непредусмотренных ранее жертв и в то же время делает более трудным достижение политического решения».

Однако говорить о поддержке данной позиции на уровне профильных органов ООН преждевременно. Главная причина кроется в геополитической «востребованности» именно неопределенной трактовки гуманитарных интервенций. Администрация США уже довела до сведения Д. Русеф пожелание, чтобы Бразилия не пыталась изменить сложившуюся практику вмешательства под гуманитарными лозунгами, а более активно следовала именно американской трактовке.

Гуманитарная интервенция как инструмент геополитики

Концепция «ответственность по защите», не имеющая четкой международно-правовой дефиниции и потому открывающая широкий простор для расширительных трактовок, останется важнейшей базовой концепцией Запада для осуществления вмешательства в собственных геополитических целях.

Как результат, на сегодня термины «гуманитарная интервенция» и «гуманитарная катастрофа» по-прежнему «не содержат в себе какого-либо существенного правового веса с точки зрения международного права», а отданы на откуп политикам и военным. Основополагающие правовые документы в целом и «источники права» применительно к вооруженным конфликтам в частности «не содержат каких-либо дефиниций применительно к подобным концепциям». А потому гуманитарная интервенция, вне зависимости от реальной ситуации в конфликтном регионе, превратилась в удобное пропагандистское прикрытие для реализации западным сообществом геополитических сценариев. Эти сценарии предусматривают либо насильственную смену неугодных режимов либо установление собственного прямого военно-политического контроля над регионами, богатыми природными ресурсами или представляющими иную ценность. Кроме того, действительно трагическая ситуация, сложившаяся во многих «горячих точках» планеты, предоставляет мировым игрокам уникальную возможность для внешнеполитических комбинаций: свою поддержку вмешательства в одном регионе они могут «обменять» на возможность проводить более независимую политику в другом. Эта мысль четко прослеживается у экс-канцлера Германии Герхарда Шредера, который в 1999 г. поддержал операцию НАТО против Югославии. По его признанию, «участие в косовской операции, как и позднее, в ноябре 2001-го, согласие на операцию в Афганистане обеспечили нам возможность свободно сказать ‘нет’ войне в Ираке» .

Взгляд в будущее

Фото: Wikipedia.ru
Кофи Аннан до 31 августа выполнял миссию
совместного спецпосланника ООН и Лиги
арабских государств по Сирии

Подобная ситуация дает основания утверждать, что концепция «ответственность по защите», не имеющая четкой международно-правовой дефиниции и потому открывающая широкий простор для расширительных трактовок, останется важнейшей базовой концепцией Запада для осуществления вмешательства в собственных геополитических целях. Расклад сил в конфликтных регионах предвещает дальнейшее смещение района ее применения на восток – от Сирии через Иран в направлении Пакистана с выходом в район Корейского полуострова и в целом Дальнего Востока. По имеющейся информации, США, НАТО и Лига арабских государств были готовы осуществить «гуманитарное вмешательство» в Сирии уже в июне–июле 2012 г. «по следам» обнаружения около сотни погибших в сирийском городе Хула. Однако находившиеся в стране международные наблюдатели отказались представлять доклад, однозначно возлагающий ответственность за трагедию на правительственные войска, что вкупе с сохраняющимися разногласиями в рядах антиасадовской коалиции нарушило разработанный Западом сценарий гуманитарной интервенции. В докладе Комиссии по расследованию нарушений прав человека в Сирии было лишь констатировано, что «имеющиеся свидетельства» не позволяют исключить ни одну из рассматриваемых опций, включая ответственность антиправительственных сил. Тем не менее именно Сирия остается главным кандидатом на то, чтобы стать следующим полигоном для гуманитарной интервенции с геополитическим подтекстом.

Принцип невмешательства во внутренние дела государств связан с наличием суверенитета и основывается на одном из его элементов (независимости государства при осуществлении его внутренней функции).

Часть принципа, касающаяся невмешательства международной организации в дела, входящие во внутреннюю компетенцию государства, сформулирована Уставом ООН (п.7 ст.2) (взаимоотношения между государствами оставлены в форме обычая) (в полной формулировке принцип существует в обычно-правовой форме).

Применение данного принципа (договоры государств по различным объектам сотрудничества; морально-политические нормы в виде резолюций и деклараций) (должен защищать внутреннюю функцию государства, являющуюся одним из аспектов полной и суверенной власти, осуществляемой им на своей территории и в пределах своих границ).

Права и обязанности государств, обусловленные данным принципом:

1) Права государств (самостоятельно, без вмешательства извне и давления устанавливать свою политическую, экономическую системы, распоряжаться естественными ресурсами, вводить налоги и сборы, устанавливать таможенные правила, режим пребывания иностранцев на своей территории).

2) Обязанности государств:

а) не вмешиваться во внутренние дела другого государства (установление формы правления, проведение референдумов и плебисцитов, принятие законов, расходование займов);

б) воздерживаться от действий, которые могут рассматриваться как неправомерное давление с целью получения особых прав и преимуществ (финансовое давление, обещание дать привилегии при условии предоставления кредитов, кредитование под условие покупки продукции государства – кредитора, уступки территории).

Санкции за нарушение принципа (ответные невооруженные меры (репрессалии, контрмеры), принимаемые индивидуально или коллективно через международные организации).

Государство само определяет пределы своей компетенции и само может ограничить ее:

1) в интересах международного сотрудничества (для защиты ОС, общей безопасности, решения других глобальных проблем)

2) при реализации взятых на себя международных обязательств (особенно в области защиты прав человека, контроля за ядерным оружием).

Проблема гуманитарной интервенции.

Внутренние вооруженные конфликты в наше время по количеству жертв нередко превосходят международные конфликты и отличаются особой жестокостью.

Гуманитарная интервенция – применение вооруженных сил против страны – нарушительницы прав человека возможна только при положительном решении СБ ООН (конфликт двух равноценных норм – принципа запрещения применения силы и принципа уважения прав и основных свобод человека; сообщество должно решить, какой норме отдать предпочтение).

Военные действия отдельного государства или группы государств, предпринимаемые под предлогом гуманитарной интервенции, редко дают позитивный результат (противоречат МП и осуждаются международным сообществом (пример: осуждение интервенции США в Гренаде и Панаме)).

Международный Суд отказался обсуждать возможность образования новой нормы, создающей право интервенции одного государства против другого на том основании, что последнее избрало определенную идеологическую или политическую систему.

ООН обладает правом на применение силы в целях урегулирования вооруженного конфликта немеждународного характера (решение принимается Советом Безопасности).

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2008. № 1

УНИВЕРСИТЕТСКАЯ ТРИБУНА

В.Н. Абрамов

КОНЦЕПЦИЯ «ГУМАНИТАРНОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ» КАК ИНСТРУМЕНТ СИЛОВОЙ ПОЛИТИКИ США

Трансформации мировой политической системы в конце XX столетия, связанные с крушением биполярного мира, резко изменили характер угроз для США и поставили перед ними вопрос о внесении изменений в свою глобальную политику. Сложность этой задачи определялась отсутствием четкого понимания характера новых угроз, что в свою очередь породило проблему четкого формулирования национальной стратегии в новой системе международных отношений, в которой США претендуют на роль мирового лидера, призванного создать «новый мировой порядок» и доминировать в нем. О таком положении свидетельствует высказывание помощника президента по национальной безопасности К. Райе: «Соединенным Штатам оказалось крайне трудно определить свои основные национальные интересы в отсутствие фактора советской мощи. У нас нет ясного представления о том, что же пришло на смену советско-американской конфронтации. Однако такие переходные периоды открывают широкие стратегические возможности. Именно в эпохи неустойчивости и перемен можно оказать решающее влияние на конструкцию будущего мира»1.

Действительно, в настоящее время проявился ряд тенденций, которые подтверждают претензии США на единоличное управление мировым политическим процессом. В первую очередь это связано с тем, что внешняя среда американской дипломатии сильно изменилась. Так, не без участия США была осуществлена реорганизация структур глобального мироуправления. Можно выделить следующие основные направления внешнеполитических усилий США:

1) «моральная делегитимация ООН» в связи с тем, что механизм принятия решений в этой организации существенно ограничивал возможности США единолично принимать необходимые им решения по всему кругу международных проблем;

2) утверждение нового мирового порядка, где лидер США стремится закрепить за собой основные рычаги управления миром;

3) замена принципа «невмешательства» принципом «избирательной легитимности», согласно которому США могут самостоятельно

1 Райе К. Во имя национальных интересов // Pro et Contra. 2000. Весна. С. 103.

определять параметры законности или незаконности правительств в зависимости от соответствия или несоответствия их политики американским интересам и представлениям;

4) с учетом создавшихся благоприятных условий для проведения активной политики США пытаются внести соответствующие изменения в деятельность институтов, обеспечивающих национальную безопасность, и в те документы, которыми они руководствуются.

Вместе с тем США полагают, что темпы изменений в мире делают будущее менее стабильным и более непредсказуемым, в связи с чем они испытывают потребность в обновлении подходов к обеспечению своих национальных интересов в мире. Сегодня никакая другая страна не может сравниться с США ни по масштабам экономического и технологического потенциала, ни по военной мощи, ни соответственно по политической способности определять международную систему безопасности. В результате им трудно устоять перед искушением проводить политику национальной безопасности, именуемую политикой «однополюсного мира». «Фактор силы» становится ключевым в стратегии национальной безопасности США и используется ими для обеспечения национальных интересов.

Возможность реализации своей силовой политики администрация США во многом рассматривает через призму так называемых «гуманитарных интервенций».

Принцип «гуманитарных интервенций» был введен во внешнюю политику США президентом Дж. Бушем-старшим в начале 90-х годов. Вскоре после окончания войны в Персидском заливе в марте 1990 г. президент Буш выступил в конгрессе США с изложением своих взглядов на принципы нового мирового порядка. В его докладе было отмечено важное положение «о защите американских интересов за рубежом». Нарушение государством прав человека не только создает непосредственную угрозу американским интересам за рубежом (появление беженцев, уязвимость американской собственности за границей, усиление религиозного и этнического экстремизма), но и обеспечивает мобилизационную основу антиамериканских режимов. Установление в «проблемных» странах демократии западного типа призвано снизить тот силовой потенциал, который может быть использован в антиамериканских целях. Другими словами, последовательное соблюдение прав человека в данных странах должно ослабить эти режимы в военном и экономическом отношении, в результате чего трансформировать их в менее амбициозные рыночные общества, и, таким образом, противоречия между ними и США сместятся в экономическую область, где у американцев будут все преимущества.

Такова в общем плане американская философия политики «гуманитарных интервенций», разработав которую США получили возможность силового вмешательства в дела других государств в любом регионе.

В процессе проведения «гуманитарных интервенций» особую роль играет НАТО, которую США давно рассматривают как важный

инструмент достижения мирового господства. Доказательством тому является стратегическая концепция НАТО, принятая в конце апреля 1999 г., согласно которой с окончанием «холодной войны» и исчезновением прежнего главного противника — СССР — смыслом существования НАТО должна стать не только коллективная гарантия безопасности границ стран-участниц от внешней агрессии, но и гораздо более масштабные задачи. Стратегическая концепция НАТО содержит четыре основные задачи:

1) предотвращение создания оружия массового уничтожения (ОМУ) диктаторскими режимами «стран-изгоев» («Rogue-States»);

2) активное противодействие международному терроризму;

3) защита прав человека и национальных меньшинств, которым грозит геноцид;

4) осуществление операций по восстановлению и поддержанию мира в локальных конфликтах, в том числе внутреннего характера.

По замыслу разработчиков стратегической концепции, военная сила может применяться вне зоны действия Североатлантического договора и без мандата единственного уполномоченного на то органа — Совета Безопасности ООН. Во-первых, международное сообщество в лице ООН подменяется региональным Североатлантическим альянсом, а точнее, небольшой группой его ведущих государств во главе с США; во-вторых, эта группа присваивает себе право определять наличие гуманитарного кризиса в том или ином государстве (регионе), степень его остроты или опасности, а также влияния на региональную или глобальную стабильность; эти оценки осуществляются по собственным критериям, в ряде случаев не соответствующим общепринятым нормам международного права; в-третьих, сегодня страны — члены НАТО пытаются юридически закрепить вмешательство во внутренние дела суверенных государств с использованием гуманитарных предлогов в своих официальных документах, что, безусловно, противоречит принципам ООН по послевоенному обустройству мира.

Принятие НАТО концепции «гуманитарной интервенции» и ее реализация в Югославии, Афганистане, Ираке коренным образом изменили вектор общеевропейского развития в направлении, противоположном тому, который был определен в Хельсинкском Заключительном акте 1975 г. и в документах ОБСЕ — Парижской хартии 1990 г., Хельсинкском документе 1990 г. и др. Хотя саммит в Стамбуле 17— 19 ноября 1999 г. формально подтвердил роль ОБСЕ как основного европейского инструмента по предотвращению конфликтов и их мирному урегулированию, однако тенденция «натоцентризма» в построении общеевропейской и мировой систем безопасности и стабильности не была переломлена.

В связи с устремлением США и блока НАТО к глобальному лидерству в миротворческом процессе у многих аналитиков возникают серьезные опасения, связанные с тем, что «гуманитарные интервенции» могут стать основным инструментом в реализации силовых

планов альянса и, главное, США. Подобные опасения основаны на следующем.

Во-первых, гуманитарные интервенции позволяют США защищать собственные интересы в жизненно важных зонах, а при необходимости обеспечивать силовое прикрытие экспансии американских кампаний в их борьбе за рынки сбыта и источники сырья.

Во-вторых, активное участие США в силовых акциях гуманитарного характера обеспечивает им постоянное военное присутствие на конфликтной территории, например, на Ближнем Востоке, Балканах и т.д.2

В-третьих, Соединенные Штаты извлекают из вооруженных конфликтов, локальных и гуманитарных войн немалую финансовую и экономическую выгоду3. При этом они не ограничиваются только материальной выгодой, а стараются получить еще и политические дивиденды4.

В-четвертых, «гуманитарная интервенция» — это удобный повод, позволяющий устанавливать контроль над местонахождением основных энергоносителей — нефти и газа. Согласно прогнозам аналитиков, мир находится на пороге острого экономического кризиса, поэтому большое количество современных локальных конфликтов и гуманитарных кризисов совпадают или находятся в непосредственной близости от нефтегазоносных районов мирового масштаба и путей транспортировки этих видов сырья на Запад.

В-пятых, гуманитарные интервенции рассматриваются американскими аналитиками как один из важнейших факторов, способствующих обеспечению национальной безопасности США. По словам С. Тэлбота, географические ограничения не играют значительной роли, если речь идет о защите национальных интересов США. «Мы нуждаемся в силах, доктринах и коммуникационных средствах, позволяющих нам, когда необходимо, ответить на вызовы этнической борь-

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

2 Так, одним из первых шагов новой марионеточной администрации Ирака после завершения силовой акции в 2004 г. стало обращение к Вашингтону с просьбой разместить на постоянной основе воинский контингент США на территории Ирака.

3 Например, совсем недавно экономисты связывали падение евро по отношению к доллару именно с войной в Югославии. Интервенция Ирака также привела к существенному укреплению позиций американского доллара на международных валютных биржах.

4 Так, за обещанную Югославии помощь для восстановления ими же разрушенной экономики Соединенные Штаты требуют соответствующей ориентации внутриполитического и внешнеполитического курса. Другим шагом явилось «насаждение» в Афганистане проамерикански настроенного марионеточного лидера Карзая. В Ираке же первоначально было сформировано правительство, которое состояло из американцев. Таким образом, США фактически постепенно закрепляют за собой право по своему усмотрению менять неугодный им режим в той или иной стране.

бы и региональных конфликтов, которые затрагивают национальную безопасность, но находятся за пределами территории США»5.

Таким образом, будучи инструментом силовой политики США, «гуманитарные интервенции» являются одним из важнейших элементов реализации Стратегии национальной безопасности Соединенных Штатов. Кроме того, есть все основания предполагать, что роль военного фактора в общей структуре приоритетов будет увеличиваться. Так, по мнению Дж. Буша-младшего, эффективная дипломатия зависит не только от умения американских дипломатов, но и от силы. Данный постулат является основным не только в современной американской военной политике, но и в целом в политике национальной безопасности, проводимой нынешней администрацией США.

США используют фактор силы в рамках реализации концепции «гуманитарной интервенции» по следующим направлениям:

— в качестве основы американской политики в области национальной безопасности;

— для военного обеспечения усиливающейся дипломатической активности США;

— для военного обеспечения неприкосновенности американских геоэкономических интересов;

— в управлении процессами формирования однополярного мира;

— для обеспечения возможностей силового доминирования США в любом по интенсивности политическом или военно-политическом споре или конфликте;

— для формирования благоприятных региональных военно-политических балансов при доминировании США.

Подтверждение такого подхода к приоритетному значению силового фактора в реализации Стратегии национальной безопасности США можно найти в Стратегии национальной безопасности для нового столетия6. Например, основные военно-политические задачи США определены там следующим образом:

1) участие в наиболее важных региональных конфликтах. В данном случае речь идет как о «сдерживании», так и о прямом военном участии и военном присутствии «в более чем одном регионе»;

2) сохранение устойчивого присутствия за рубежом. В частности, отмечается, что войска США должны быть развернуты или размещены в ключевых регионах для сдерживания агрессии;

3) предоставление сил и средств для многосторонних миротворческих операций. Относительно таких ситуаций говорится, что в тех случаях, когда будет рассматриваться вопрос о предоставлении американских вооруженных сил для миротворческих операций ООН,

3 Цит. по: Романов В. НАТО обкатывает новую стратегию // НВО. 1999. N° 25.

С. 4.

6 A National Security Strategy for a New Century. Washington, 1997. May.

США собираются применять такие же жесткие критерии, как и в любом другом случае использования американских вооруженных сил;

4) обеспечение операций по борьбе с терроризмом и других задач национальной безопасности. Такого рода задачи включают в себя контртеррористические операции и применение военной силы в ответ на террористические или диверсионные акты, эвакуацию гражданских лиц из зон конфликтов, мероприятия по борьбе с наркотиками, гуманитарные операции и ликвидацию последствий стихийных бедствий.

Следует отметить, что расширение сферы деятельности вооруженных сил и включение в нее «гуманитарных интервенций» стали результатом деятельности администрации Б. Клинтона. Сухопутные войска США еще в 1991 г. завершили разработку базового полевого устава «FM 100-1». Впервые здесь был использован термин «операции мирного времени» («peacetime engagement’). Именно в этот период была введена в оборот и концепция участия вооруженных сил в противоборствах, не доходящих до уровня войны («hostilities short of war»). Кроме того, в документах американского военно-политического руководства обозначился процесс размывания и без того нечеткой грани между такими традиционными категориями конфликтов, как конфликты «низкой» и «средней» интенсивности.

Задачи американских войск в рамках «гуманитарных интервенций» в мирное время в Стратегии национальной безопасности для нового столетия определяются следующим образом:

— содействие сдерживанию агрессии, авантюризма и угроз против союзников и друзей США и их интересов в критических регионах мира;

— повышение способности Соединенных Штатов быстро и эффективно реагировать на кризисы;

— улучшение доступа американских вооруженных сил к объектам военной и транспортной инфраструктур;

— усиление возможностей американских вооруженных сил осуществлять совместные с вооруженными силами других государств операции;

— укрепление региональной стабильности путем силового сдерживания соперничества и конкуренции между региональными силами.

Таким образом, американская Стратегия национальной безопасности основана на традиционных принципах передового базирования и стратегической мобильности. Задача сдерживания региональных конфликтов путем «гуманитарных интервенций» (а для США большинство потенциальных конфликтов современности являются региональными и лишь часть из них потенциально может стать трансрегиональными) является самостоятельной и ставится выше интересов укрепления региональной стабильности. Американские аналитики прямо заявляют, что «несмотря на отсутствие четко выраженной глобальной угрозы, которая в период «холодной войны» представляла стабильный объединяющий фактор для системы союзнических связей,

США продолжают сохранять твердый и постоянный интерес в поддержании такой системы отношений»7.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Особое внимание уделяется вопросам, прямо или косвенно связанным с военным присутствием8 в мирное время. За рубежом оно рассматривается в качестве элемента предотвращения и сдерживания конфликтов. В то же время определенный кризис отношений США с международными организациями, ставший результатом нарастания негативного отношения США к ООН, может содействовать повороту к более традиционному подходу, ориентированному на применение военной силы через участие во временных союзнических коалициях.

Таким образом, «гуманитарная интервенция» — это одна из форм военного насилия, а точнее, военная интервенция, осуществляемая вне зависимости от согласия противоборствующих сторон одного государства или группы государств вмешиваться во внутригосударственные дела другого государства на гуманитарных основаниях, а именно для предотвращения гибели и страданий людей и обеспечения международной безопасности. Грань между вооруженными и невооруженными действиями вооруженных сил слишком хрупка и зависит от силы сопротивления местных вооруженных формирований (например, провал «гуманитарной интервенции» в Сомали в 1992— 1993 гг.).

Концепция «гуманитарной интервенции» дает новый, по сравнению с несколькими предыдущими десятилетиями, ответ на вопрос о соотношении войны и политики или иначе — о достижимости политических целей путем военного насилия. Будучи политическим явлением, концепция «гуманитарной интервенции» характеризуется как один из методов достижения политических целей с помощью различных гуманитарных акций, которые сопровождаются использованием вооруженных сил.

Сегодня есть все основания полагать, что «гуманитарная интервенция» может стать одним из существенных элементов складывающегося нового мирового порядка, основанного на гегемонии США, и своеобразной «философией интернационализма» XXI в. Концепция «гуманитарной интервенции» служит прежде всего укреплению позиций США на международной арене. И если данная концепция станет основой современной мировой политики, то есть вероятность, что такие понятия, как суверенитет и территориальная целостность государства, могут стать анахронизмами.

7 Strategic Assessment 1997. National Defense University. Washington, 1998.

8 Градация форм военного присутствия, по мнению американских специалистов, выглядит следующим образом: постоянное размещение войск, периодическое и временное размещение войск; совместные комплексные учения; заходы в порты и другие визиты; превентивное размещение военного имущества; гуманитарное присутствие; размещение групп по обеспечению безопасности; помощь на государственном уровне; контакты между военными; присутствие военных атташатов.

После окончания Второй мировой войны зародилось движение транснациональных организаций и сил, провозглашающее необходимость действовать внутри государственных границ, если государство не обеспечивает необходимую защиту прав человека на своей территории. Существование международных организаций гуманитарной направленности, конечно, не ново. Однако точкой отсчета в развитии этого движения принято считать конфликт, разразившийся в 1967 г. в связи с попыткой отделения Биафры от Нигерии. С этого момента деятельность, развернутая по инициативе частных ассоциаций, количество которых также постоянно растет, приобретает все больший размах. Для выполнения своей миссии некоторые организации были вынуждены тайно пересекать границы, нарушая, таким образом, волю государств. В результате подобных практик возникло понятие «право на вмешательство».

Под вмешательством в международных отношениях понимается любое действие, посредством которого один субъект вторгается в компетенцию и прерогативы другого. Что касается суверенных субъектов международных отношений, то подобное вмешательство запрещено законом и представляет собой попытку нарушить принцип суверенитета, провозглашенный в Уставе ООН. Он является неизбежным следствием существования положения о нерушимости государственных границ. Распространение во всем мире концепции прав человека означало, что принцип невмешательства и обязательство уважать неотчуждаемые права каждого человека нередко вступают в противоречие. Именно из этого исходит теория гуманитарного вмешательства.

С точки зрения сторонников этой теории (Л. Эксуорси, В. Зартман, Л. Риннер, Г. Саламе и др.), глобализация мирового развития и меняющийся характер вооруженных конфликтов ставят в центр международных отношений проблему прав человека. Глобализация мирового развития приносит не только положительные результаты, но и сопровождается ростом числа насильственных преступлений, распространением наркомании, терроризма, массовых заболеваний и деградацией окружающей среды. В этих условиях государство не в состоянии обеспечить безопасность индивида и гражданского населения против новых угроз. Поэтому национальная безопасность должна уступить место «человеческой безопасности».

По мнению одного из сторонников этой теории, Л. Эксуорси, безопасность индивидов имеет в настоящее время тенденцию к ухудшению, особенно из-за растущего числа внутренних конфликтов. Новые гражданские конфликты и массовые нарушения прав человека, рост насильственных преступлений, распространение наркотиков, терроризма, болезней и деградация окружающей среды требуют разработки новой стратегии в области безопасности. Ее исходный пункт — опровержение гипотезы, согласно которой безопасность индивидов вытекает из безопасности государств. Эксуорси предлагает шесть составляющих такой стратегии:

• 0 когда обстоятельства это оправдывают, необходимо энергично вмешиваться, чтобы защитить безопасность человека. С этой целью можно использовать принудительные меры, включая санкции и военное вмешательство, как в Боснии или Косово;
• 0 важно явно оценить человеческие издержки стратегий, имеющих целью развивать стратегию безопасности государства и международной безопасности;
• 0 политика безопасности должна быть гораздо существеннее интегрирована в стратегию поддержки прав человека, демократии и развития;

О вследствие сложного характера современных вызовов безопасности человека инициативы в этой области должны быть обращены ко всем акторам, включая государства, многосторонние организации и группы гражданского общества. Поскольку проблемы, угрожающие безопасности человека, имеют транснациональную природу, только многостороннее сотрудничество позволяет найти эффективные решения;

О эффективность решений будет зависть от усиления операциональной координации. Например, успешные операции по поддержанию мира включают множество измерений и основываются на тесной координации усилий разных акторов, включая политических переговорщиков, «голубые каски», наблюдателей за правами личности и ответственных за гуманитарную помощь;

О возрастающую роль в продвижении безопасности человека играют неправительственные организации — организации гражданского общества, которые во многих случаях были в высшей степени эффективными партнерами в усилиях по защите безопасности человека.

Чтобы обеспечить безопасность человека в международных отношениях, необходимо исходить из возможности использования принудительных мер против недемократических режимов, включая вооруженные интервенции и глобальные экономические санкции. Во внешней политике государств приоритет должна иметь не защита национальных интересов, а защита прав и свобод человека; в этом надо опираться на межправительственные и неправительственные организации, группы гражданского общества и деловые круги. Государства, не соблюдающие подобные принципы, должны подвергаться не только резкой критике, но и определенным действиям, направленным на оказание давления с целью изменения «неправильной» политической линии.

По мнению сторонников теории гуманитарного вмешательства, приоритет безопасности человека над национальной безопасностью предполагает проведение поэтапной реформы существующих международных институтов, прежде всего Совета Безопасности ООН. Именно Совет Безопасности должен выработать нормы, определяющие пространство и пределы права на вмешательство или, иначе говоря, пределы государственного суверенитета. До тех пор пока таких норм нет, каждый конкретный случай массового нарушения прав человека должен рассматриваться Советом Безопасности, который призван санкционировать гуманитарное вмешательство, например, так, как это было в Восточном Тиморе. Однако, если Совет Безопасности по каким-либо причинам (бюрократического, процедурного или принципиального характера) не принял подобного решения, ответственность за гуманитарное вмешательство, согласно рассматриваемой теории, могут взять на себя западные государства, располагающие для этого политической волей и необходимыми механизмами (НАТО), как это было в Косово.

Таким образом, теория гуманитарного вмешательства является по сути современной версией идеалистического подхода к международным отношениям, отдающего приоритет морально-нравственным нормам, в том числе и по отношению к нормам действующего международного права.