Конкретный [Конкретизация норм права – способ, состоящий в «привязке» правовой нормы к конкретным условиям нормативной регламентации общественных отношений.
Результатом конкретизации может быть новая норма права, которая меньше конкретизируемой по объѐму, но шире по содержанию.
Выделяют следующие виды конкретизации права:
— непосредственная конкретизация – уточнение правовых норм, осуществляемое путем внесения уточнений, не закрепленных правовыми нормами других правовых актов (данный вид конкретизации сродни новеллизации). Вербально данный вид конкретизации реализуется посредством следующих конструкций: «в особенно (в частности)», «например», «к примеру», «как правило», «а именно», «то есть», «прежде всего», «главным образом» и т.д.;
— переносная конкретизация – уточнение путем заимствования нормы правового акта, обладающего большей юридической силой, нормой (или нормами) правовых актов, занимающих нижестоящее место в иерархии.
Классификация форм осуществления конкретизации норм права производится:
— в зависимости от отношения субъекта конкретизации к предписанию конкретизируемой нормы:
— аутентичная (осуществляемая органом, принявшим данную норму);
— делегированная (осуществляемая субъектами, уполномоченными на то в силу закона);
— по кругу субъектов, на которых распространяются результаты конкретизации нормы права:
— нормативная, имеющая неперсонифицированный характер и рассчитана на многократное применение;
— казуальная – дается применительно к данному случаю и обращена к конкретным субъектам);
— по отраслевой принадлежности:
— конкретизация норм частного права;
— конкретизация норм публичного права;
— по методу правового регулирования:
— императивная;
— диспозитивная;
— поощрительная;
— по структурному элементу конкретизируемой нормы:
— конкретизация гипотезы;
— конкретизация диспозиции;
— конкретизация санкции;
— в зависимости от сферы реализации:
— правотворческая;
— правоприменительная;
— интерпретационная;
— в зависимости от степени конкретности получаемых результатов:
— промежуточная;
— окончательная.
Конкретизацию следует отличать от таких приемов правотворчества как:
— дополнение;
— детализация.
Данный метод реализации правотворческой функции применяется в случаях установления
отдельных сбоев в правовой регуляции, вызванных нарушениями правил логики, таких как полнота, последовательность, непротиворечивость.

В настоящее время проблему конкретизации права вряд ли можно считать достаточно проработанной. Анализ существующих исследований позволяет сделать вывод, что авторы делают акцент только на отдельных аспектах феномена юридической конкретизации. На сегодняшний день отсутствует единство мнений как отечественных, так и зарубежных ученых-юристов относительно правовой природы, понятия, функций, видов и форм конкретизации. Все это говорит в пользу необходимости дальнейшего изучения данного явления.

Конкретизация представляет собой свойство правового регулирования. Это особый, объективно необходимый процесс, обусловленный таким признаком права, как его неопределенность и абстрактность содержания. Конкретизацию можно назвать «промежуточным» элементом между неопределенностью и определенностью как правовыми феноменами. Осуществление конкретизации имеет целью повышение определенности правового регулирования. Правовые нормы формулируются в общем виде, в то время как индивидуальные отношения обладают рядом особенностей, и для правильного применения к ним правовых норм необходима их конкретизация. Посредством конкретизации абстрактное содержание юридических норм переводится на более определенный уровень, порождая конкретные предписания, фактические обстоятельства подводятся под действие общей нормы.

Осуществление конкретизации как приема юридической техники во многом обусловлено необходимостью развития и совершенствования российского законодательства, возрастающими потребностями в правильном, эффективном применении юридических норм; способствует повышению качества нормативных правовых актов, устранению дефектов системы права.

Конкретизация как элемент правового регулирования в значительной степени связана с развитием техники правотворчества. Вместе с тем в не меньшей мере это явление связано с толкованием правовых норм.

Толкование правовых норм в общем виде определяется как установление содержания нормативных правовых актов, направленное на раскрытие выраженной в них воли нормоустановителя . Толкование имеет двоякое содержание. С одной стороны, это внутренний познавательный процесс, состоящий в уяснении смысла юридических норм, установлении их содержания. С другой стороны, это внешнее выражение, результат познавательного (мыслительного) процесса, разъяснение содержания юридических норм .

Особую роль толкование играет в правотворческом процессе, где используется в целях устранения неясностей и возможных ошибок. Праву характерно такое свойство, как системность. Юридические нормы тесно взаимодействуют между собой, поэтому вновь создаваемая юридическая норма должна логически встраиваться в сложившуюся систему права. Толкование, раскрывая смысл уже существующих норм, позволяет выявить пробелы в правовом регулировании, способствует созданию более совершенных правовых предписаний. Также толкование — важный элемент реализации права в целом и правоприменения в частности. Оно является предпосылкой правильного и единообразного применения толкуемых юридических норм. Таким образом, толкование проникает во все стадии правового регулирования и является условием их осуществления.

Существует также мнение, что конкретизация может осуществляться лишь в процессе правотворчества, но не в процессе применения права. Однако, как представляется, конкретизация имеет более широкое значение и не ограничивается какой-либо одной стадией правового регулирования. Ряд авторов утверждает, что конкретизация используется в рамках правотворчества, правоприменения и толкования .

В зависимости от стадии правового регулирования, на которой осуществляется конкретизация, можно выделить следующие виды конкретизации: правотворческую, правоприменительную, правоинтерпретационную.

Правотворческая конкретизация характеризуется тем, что на основе конкретизируемой абстрактной юридической нормы образуются новые, более определенные предписания либо принимаются юридические нормы дополнительной регламентации, связанные с нормами первоначального нормативного правового акта целью и контурами общего предмета регулирования, или же принимаются процедурные (процессуальные) нормы, опосредующие материальные предписания . В процессе правоприменительной конкретизации содержание общей юридической нормы конкретизируется, индивидуализируется применительно к отдельному обстоятельству, факту или их совокупности, вырабатываются «конкретные формы реализации дозволенного нормой общего типа поведения» . Правоинтерпретационная конкретизация — это конкретизация в рамках толкования, детализация норм права.

Соотношение и взаимодействие конкретизации и толкования юридических норм проявляются в разных формах и зависят от вида конкретизации, от того, на какой стадии правового регулирования осуществляется конкретизация (правотворчество, интерпретация, правоприменение).

В ходе правотворческой конкретизации создаются новые нормы права, посредством данного вида конкретизации уточняются и дополняются уже существующие нормы, толкованию же не присуще нормотворчество. Однако осуществление правотворческой конкретизации становится возможным после использования толкования — изучения уже имеющегося законодательства по отдельному вопросу, поскольку для конкретизации общей абстрактной правовой нормы, создания на ее основе более детализированного, конкретного правила, опосредующего эту норму, требуется в первую очередь раскрыть содержание и уяснить смысл первоначальной нормы. Для конкретизации, таким образом, большое значение имеет познавательный (мыслительный) процесс уяснения смысла правовой нормы, осуществляющийся в ходе толкования.

Отдельного рассмотрения требует вопрос о соотношении правоприменительной конкретизации и толкования. При осуществлении этого вида конкретизации, равно как и в результате толкования, невозможно создание новой, самостоятельной правовой нормы. Толкование в данном случае предшествует и способствует осуществлению конкретизации. Однако использование правоприменительной конкретизации позволяет вывести более конкретное правило поведения, индивидуализировать абстрактную правовую норму, которая «получает очертания в элементах конкретного правоотношения»

В результате правоинтерпретационной конкретизации само толкование юридической нормы получает более конкретное выражение.

Из сказанного можно сделать следующие выводы.

Неопределенность и абстрактность правовой материи, возрастающая потребность в правильном, единообразном и эффективном применении юридических норм, динамика общественных отношений обусловили развитие конкретизации и толкования правовых предписаний. Общие причинно-следственные связи дают основание говорить об объективном сходстве данных явлений. Также следует отметить, что толкование и конкретизация играют важную роль как в правотворчестве, так и в правореализации. К тому же конкретизация и толкование часто имеют один объект (юридическая норма) и цель — приближение содержания конкретизируемой или толкуемой нормы к конкретным жизненным обстоятельствам, к условиям ее применения. И в этом случае конкретизация и толкование обеспечивают единообразное применение юридических норм. Эти обстоятельства могут создать неверные, ложные впечатления о тождественности рассматриваемых явлений.

Несмотря на наличие общности, конкретизацию следует отграничивать от толкования. Данная проблема должна решаться путем сопоставления рассматриваемых явлений и выявления специфических, индивидуальных свойств каждого из них. Так, конкретизация качественно отличается от толкования созданием новых юридических норм, логически связанных и уточняющих (конкретизирующих) имеющиеся нормы, что характерно для правотворческой конкретизации; «существующие правила преобразуются в более детальные, более усовершенствованные, более «подготовленные» для применения к данному типу своеобразных обстоятельств», в то время как толкование не вносит поправок в действующие правовые предписания и не создает новых норм, оно направлено на уяснение смысла, который нормоустановитель вложил в юридическую норму, на исследование, разъяснение уже существующей нормы. В результате конкретизации в регулирование той или иной сферы общественных отношений вносятся определенные элементы новизны, а толкование права не выходит за рамки содержания толкуемой нормы. Толкование и конкретизация — не тождественные понятия. Однако следует подчеркнуть, что толкование юридической нормы необходимо предшествует ее дальнейшей конкретизации. К тому же толкованию подлежит любая норма, а конкретизация возможна «только тогда, когда сам нормодатель намеренно допускает углубление содержания нормативного предписания (например, при абстрактном формулировании правового установления, наличии оценочных понятий в содержании нормы и т.д.)» .

Таким образом, конкретизация и толкование права — явления объективные, свойственные правовому регулированию и во многом обладающие общими чертами. Однако наличие тесной связи между ними не говорит об их тождественности. Конкретизация и толкование юридических норм обладают рядом особенностей и сложным характером соотношения и взаимовлияния. Полагается, что данная проблема нуждается в дальнейшем исследовании.

6. Пробелы в нормативных правовых актах. Способы их восполнения и преодоления

Иногда субъект правоприменения сталкивается с такой ситуацией, когда общественное отношение, в котором он участвует, не урегулировано правом. В этом случае говорят о пробеле в праве.

Пробел в праве – отсутствие, в том числе частичное, правовых норм, требуемых для обеспечения нормального функционирования общественных отношений.

На один из пробелов в уголовном праве указывает В. С. Егоров. Он пишет: «Изучая вопросы исполнения лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, следует также заметить, что действующий закон не предусматривает санкций в отношении осужденного за неисполнение этого наказания. Ст. 38 Уголовно-исполнительного кодекса РФ закрепляет правило об ответственности представителей власти, государственных служащих, служащих органов местного самоуправления, служащих государственных или муниципальных учреждений, коммерческих или иных организаций, а также осужденных в случае злостного неисполнения положений приговора о лишении права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. Но в ст. 315 УК РФ – неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта, – конкретизирующей это правило в качестве субъектов данного преступления, перечисляются все отмеченные лица, за исключением осужденного. В Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях ответственность за такое деяние со стороны осужденного к рассматриваемому наказанию также не предусматривается».

Пробелы в праве могут быть действительными либо мнимыми. Действительный пробел имеет место тогда, когда общественное отношение по своей сути предполагает урегулированность правом, но такая регуляция отсутствует. Мнимый пробел присутствует, когда какое-либо общественное отношение не урегулировано и не должно быть, по своей сути, урегулировано правом. Например, если какой-либо псевдоученый заявит о пробеле в праве и необходимости урегулирования юридическими нормами обязанность человека дышать атмосферным воздухом, налицо будет мнимый пробел в праве, так как данный физиологический процесс не может быть урегулирован правом.

Пробел в праве может быть устранен двумя способами: восполнен либо преодолен. При восполнении пробела нормотворческий орган создает отсутствующую норму права. Преодоление пробела предполагает решение юридического дела на основании действующего права путем применения аналогии. Возможна аналогия права и аналогия закона (см. вопрос 8).

7. Индивидуальное судебное регулирование

Как известно, индивидуальному правовому регулированию присущи следующие черты:

• Это такое воздействие на общественные отношения, которое связано с установлением, изменением или прекращением юридических прав и обязанностей их участников в индивидуальном порядке.

• Оно органически дополняет нормативное правовое регулирование.

• Направлено на урегулирование конкретных ситуаций, требующих юридического разрешения.

• Является саморегулированием общественных отношений путем совершения односторонних юридически значимых действий, заключения договоров или выражается во властной деятельности уполномоченных органов или должностных лиц по разрешению конкретных юридических вопросов.

• В процессе этого регулирования создаются индивидуальные акты.

• Является самостоятельным видом правового регулирования со всеми его родовыми признаками.

Разновидностью индивидуального правового регулирования выступает индивидуальное судебное регулирование. Его содержанием является «деятельность (и ее результат) судебных органов, связанная с выработкой и применением правоположений судебной практики, способствующих всестороннему и полному урегулированию казуальных общественных отношений».

Индивидуальное судебное регулирование является вторичным по отношению к нормам права. Оно «имеет юридическое значение лишь постольку, поскольку… носит поднормативный характер… Причем в структуре права выделяются разновидности норм, призванных «направлять» индивидуальное регулирование – относительно-определенные ситуационные нормы, содержащие оценочные понятия, и др. Главное же состоит в том, что высокая степень нормативности, свойственная… праву, только и может существовать, если действие права обеспечивается конкретизированным, сообразным данной ситуации применением общих, абстрактных норм. Таким путем разрешается диалектическое противоречие между общим, особенным и единичным, противоречие, возникающее при «приложении» правовой системы, отличающейся высоким уровнем нормативных обобщений, к единичным фактам реальной жизни».

В. В. Ершов предложил следующую типологию индивидуального судебного регулирования:

• Применение альтернативных и факультативных правовых норм;

• Конкретизация правовых норм;

• Регулирование общественных отношений при пробелах в законодательстве.

8. Аналогия закона и права

При применении аналогии закона юридическое дело решается путем применения закона, регулирующего наиболее близкие сходные, аналогичные общественные отношения. Так, согласно ч. 1 ст. 7 Жилищного кодекса РФ, в случаях, если жилищные отношения не урегулированы жилищным законодательством или соглашением участников таких отношений, и при отсутствии норм гражданского или иного законодательства, прямо регулирующих такие отношения, к ним, если это не противоречит их существу, применяется жилищное законодательство, регулирующее сходные отношения (аналогия закона).

В том случае, когда такой закон отсутствует, правоприменитель использует аналогию права, то есть выводит нормативное предписание из общего смысла, целей и принципов действующего права. Например, в соответствии с ч. 2 ст. 7 Жилищного кодекса РФ, при невозможности использования аналогии закона права и обязанности участников жилищных отношений определяются исходя из общих начал и смысла жилищного законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, гуманности, разумности и справедливости.

9. Конкретизация нормативных правовых актов

Конкретизация представляет собой одно из свойств правового регулирования. Это особый процесс, детерминированный свойством абстрактности права. Конкретизацию «можно назвать «промежуточным» элементом между неопределенностью и определенностью как правовыми феноменами».

Конкретизация нормативных правовых актов преследует цель повышения степени определенности правового регулирования. Как отмечал Н. А. Гредескул, это «критический этап на пути права от отвлеченной формулы к его практическому осуществлению или воплощению в жизни».

В нормативных правовых актах нормы права формулируются абстрактно, но регулируемые этими нормами индивидуальные отношения в каждом отдельном случае обладают неповторимыми специфическими чертами. Для того, чтобы распространить регулирование правовой нормы на индивидуальный случай, ее необходимо конкретизировать. При конкретизации абстрактное содержание правовой нормы переводится на более определенный уровень, порождая более детальные предписания. При этом индивидуальные фактические обстоятельства подводятся под действие общей правой нормы.

Различают три основных вида конкретизации нормативных правовых актов: правотворческую, правоприменительную и правоинтерпретационную.

В процессе правотворческой конкретизации нормативных правовых актов создаются новые нормы права. Как правило, новых норм права больше по количеству и объему, поскольку содержащийся в них нормативный материал детальнее, чем в конкретизируемой норме.

Содержание конкретизирующей нормы предопределяется содержанием конкретизируемой нормы, логически выводимой из него. В результате конкретизации создается правило поведения, новизна которого в сравнении с исходной нормой заключается лишь в меньшем его логическом объеме и более широком содержании (совокупности признаков), однако полностью включающем содержание конкретизируемой нормы.

Правоприменительная конкретизации не предполагает создания новой нормы права. Использование этого вида конкретизации позволяет вывести более конкретное правило поведения, а абстрактная правовая норма «получает очертания в элементах конкретного правоотношения». В ходе такой конкретизации содержание общей правовой нормы индивидуализируется применительно к отдельному обстоятельству либо факту (их совокупности), вырабатываются «конкретные формы реализации дозволенного нормой общего типа поведения».

Правоинтерпретационная конкретизация – это конкретизация в рамках толкования правовой нормы.

Первым вопросом как теории, так и практики при применении Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» (далее – ПП ВС РФ № 5) является отсутствие какой-либо определенности при употреблении терминов «принципы международного права», «нормы международного права» и их соотношения. Кроме того, не вполне понятно, какие нормы и принципы международного права следует считать общепризнанными. Ответы на эти вопросы не дают ни общая теория права, ни наука международного права, ни конституционно-правовая теория. Как отмечает А. Н. Талалаев, в юридической науке нет единого мнения относительно определения термина «общепризнанные нормы».

Даже в таком документе, как Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 24 октября 1970 г., нет определения общепризнанных принципов и норм, хотя в тексте эти дефиниции присутствуют.

Некоторые авторы отождествляют общепризнанные нормы международного права и международные правовые обычаи. Так, Дж. Гинсбург пишет: «общепризнанные, то есть обычные, нормы международного права». Другие авторы различают анализируемые понятия. Б. Л. Зимненко считает, что под общепризнанными принципами и нормами международного права следует понимать «общеобязательные правила поведения, признаваемые большинством государств, основным источником которых является международный обычай».

В свою очередь И. А. Конюхова утверждает следующее: «Критериями отнесения принципов к основным общепризнанным являются их универсальность и признание большинством государств (нациями) мирового сообщества. Об этом, в частности, говорится в п. «c» ст. 38 Статута Международного суда ООН: «Суд, который обязан решать переданные ему споры на основании международного права, применяет… общие принципы права, признанные цивилизованными нациями».

Принципы и нормы международного права соотносятся как частное и общее: принципы являются разновидностью международно-правовых норм. «Среди норм международного права особое место занимают так называемые общепризнанные принципы. Они являются ядром системы международного права, представляют собой основополагающие нормы данной отрасли, императивные по природе, т. е. нормы jus cogens, носящие универсальный характер и, по мнению многих исследователей, обладающие высшей юридической силой». Одновременно в юридической литературе представлена диаметрально противоположная точка зрения. Например, И. И. Лукашук считает, что «общие принципы права не представляют собой какого-то особого источника международного права. Они включаются в международное право и обладают статусом обычных норм в результате признания их как таковых».

Серьезной практической проблемой является то обстоятельство, что в международном праве отсутствует единый акт, содержащий исчерпывающий перечень общепризнанных принципов. Таковые содержатся в Уставе ООН, Декларации о принципах дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН от 24 октября 1970 г. и Хельсинкском заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе от 1 августа 1975 г.

К числу общепризнанных принципов международного права принято относить:

• недопустимость произвола при толковании закона правоприменителем;

• определенность, ясность, недвусмысленность правовой нормы;

• поддержка доверия гражданина к закону и действиям государства;

• принцип правового государства;

• равенство граждан перед законом;

• разделение властей;

• соразмерность ограничения прав и свобод конституционно значимым целям;

• справедливость и соразмерность мер юридической ответственности;

• баланс интересов при установлении форм применения (юридическая ответственность);

• уважение достоинства личности как равноправного субъекта во взаимоотношениях с государством;

• недопустимость придания обратной силы закону, ограничивающему права граждан, вводящему или ограничивающему налоги, влияющие на уголовную наказуемость деяния;

• запрет сверхформализма;

• презумпция невиновности.

Кроме того, в 1988 г. Международный суд указал, что «основным принципом международного права является то, что оно превалирует над внутренним правом государств».

Вторая проблема, которой необходимо коснуться в рамках раскрываемого вопроса, это вопрос исполнения международных норм и принципов в случае их противоречия национальному законодательству. А. Кассесе верно подметил, что «очень немногие государства желают идти так далеко в своем уважении предписаний международного сообщества, чтобы на конституционном уровне обеспечить уважение национальными властями договоров». Психология отечественного правоприменителя касательно этой проблемы отягощена наследственностью советской эпохи. Так, после принятия Устава ООН А. Я. Вышинский указывал на приоритет внутреннего советского права над международным. Такой подход сохранился и на заре перестройки, когда А. М. Васильев утверждал следующее: «Национальная правовая система так же суверенна, как и государство, поэтому на территории страны без санкции (в той или иной форме) национальной государственной власти не могут действовать нормы, созданные помимо ее правотворческих органов». Сегодня ч. 4 ст. 15 Конституции РФ гласит, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

Сразу встает вопрос: какие именно международные договоры имеются в виду в тексте приведенной статьи Основного Закона? Все? Нет. Но какие?

В зависимости от субъекта, заключающего договор, различают три вида международных договоров: межгосударственные (заключаемые от имени государства), межправительственные (заключаемые от имени правительства) и межведомственные (заключаемые от имени ведомств).

В п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» сказано, что суд при рассмотрении дела не вправе применять нормы закона, регулирующие возникшие правоотношения, если вступившим в силу для РФ международным договором, решение о согласии на обязательность которого для РФ было принято в форме федерального закона, установлены иные правила, чем предусмотренные законом. В этих случаях применяются правила международного договора РФ. Тем самым введено правило, согласно которому в России должны напрямую (с преодолением противоречащего им федерального закона) применяться только нормы ратифицированных международных договоров. ПП ВС РФ № 5 подтвердило это правило в своем п. 8. «Если же международный договор не прошел процедуру ратификации и согласие на него выражено актом нижестоящего по сравнению с федеральными законами уровня, он может иметь приоритет только перед актами этого уровня. В юридической литературе в связи с этим выражена правовая позиция, согласно которой юридическая сила международных договоров РФ, утвержденных указом Президента РФ, равна юридической силе самого указа. Соответственно, юридическая сила международных договоров, утвержденных постановлением Правительства РФ, равнозначна юридической силе данного постановления. Международные договоры РФ, утвержденные, согласно Федеральному закону «О международных договорах Российской Федерации», Президентом или Правительством Российской Федерации, имеют приоритет лишь в отношении президентских, правительственных или иных актов, издаваемых нижестоящими органами, нормы межведомственных договоров «пользуются приоритетом лишь в отношении актов соответствующего ведомства (ведомств)».

Следующий теоретико-практический вопрос – место норм международного права в иерархической системе российского законодательства. Этот вопрос касается как норм, закрепленных в международных договорах, так и обычно-правовых норм и принципов. Необходимо отметить, что в отсутствие четких и однозначных предписаний законодательства этот вопрос в юридической литературе решается с максимальным плюрализмом мнений.

Одни авторы отдают нормам международного права абсолютный приоритет. Так, по мнению А. Зыбайло, «международные нормы о правах человека поставлены даже перед Конституцией». Аналогичное мнение М. П. Авдеенковой и Ю. А. Дмитриева, утверждающих: «международные договоры, закрепляющие права и свободы человека и гражданина» имеют приоритет над Конституцией РФ.

Противоположного мнения придерживается Е. Ю. Зарубаева, которая на страницах своего диссертационного исследования пишет: «Пункт 1 ст. 15 Конституции РФ, закрепляющий за положениями Конституции высшую юридическую силу, находится в гл. 1 Конституции, именуемой «Основы конституционного строя». Согласно п. 3 ст. 55 Конституции РФ, «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя. Таким образом, буквальное и логическое толкование соответствующих норм Конституции РФ позволяет нам прийти к выводу, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом». Следовательно, положения гл. 1 Конституции РФ позволяют ограничивать права и свободы человека, в том числе и те, которые закреплены международными нормами. Позицию о приоритете Основного Закона над международными нормами разделяют также следующие авторы: В. А. Карташкин, О. Е. Кутафин, Б. С. Эбзеев.

Взаимным иерархическим отношением конституционных и международных норм проблема не исчерпывается, поскольку остается открытым вопрос о соотнесении последних с федеральными законными и федеральными конституционными (органическими) законами. Здесь мнения ученых тоже разошлись.

К примеру, Л. Ю. Рыхтикова считает, что Конституция РФ ставит международные договоры выше закона, в т. ч. конституционного. Схожей позиции придерживаются Б. Л. Зимненко и Е. Ю. Зарубаева. Противоположное мнение высказывают А. Н. Бабай и В. С. Тимошенко, утверждая, что «ратифицированные международные договоры занимают прочные позиции среди федеральных источников конституционного права, уступая в юридической силе лишь положениям Конституции России, федеральных конституционных законов о поправках к Конституции РФ и иным федеральным конституционным законам».

Оригинальное (но вместе с тем вполне обоснованное) место в науке занимает А. Я. Петров, ставящий международные договоры ниже федерального законодательства. Он пишет: «В ст. 5 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» предусмотрена обязательная для суда иерархия норм правовой системы России. Суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа, а равно должностного лица правовым положениям, принимает решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу. Здесь же дается их иерархия: Конституция РФ, конституционный закон, федеральный закон, общепризнанные принципы и нормы международного права, международный договор, конституция (устав) субъекта Федерации, закон субъекта Федерации, т. е. нормы международного права поставлены ниже федерального закона. Аналогично вопрос решен в ст. 3 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации».

Еще смелее в своих утверждениях высказывается Г. М. Даниленко, который отмечает, что «общепризнанные нормы международного права не обладают приоритетом» по отношению к любым внутригосударственным правовым актам.

Противником такого мнения является О. Н. Тиунов, доказывающий следующее: «Общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры России имеют преимущество перед национальными законами в случае противоречия международно-правовых норм и законодательства». Автор в обоснование своей позиции приводит следующий аргумент: по правилам Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора.

С. В. Калашников предлагает следующую иерархию норм международного права в российской правовой системе:

• нормы Конституции РФ;

• нормы федеральных конституционных законов;

• общепризнанные принципы международного права;

• общепризнанные нормы международного права;

• нормы международных договоров, ратифицированных РФ;

• нормы федеральных законов.

39. Егоров В. С. Пробелы и противоречия законодательного регулирования вопросов уголовного наказания // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2005. № 1. с. 153 40. Минникес И. А. Индивидуальное правовое регулирование: проблемы теории и практики. Монография / Минникес И. А.; Науч. ред.: Игнатенко В. В. – Иркутск: Изд-во ин-та законодательства и правовой информации. – 2008. – 160 c.; Он же. Индивидуальное правовое регулирование как научная проблема // Академический юридический журнал. – Иркутск, 2006. – № 1 (23). – С. 4–7; Он же. Индивидуальное правовое регулирование: понятие, виды, основные черты // Вестник Бурятского университета. Серия 12: Юриспруденция. – Улан-Удэ: Изд-во Бурят. ун-та. – 2006. – Вып. 2. – С. 67–73. 41. Ершов В. В. Индивидуальное судебное регулирование // Правоведение. – 1986. – № 6. – С. 10. 42. Алексеев С. С. Советское права как система: Методологические принципы исследования // Советское государство и право. – 1974. – № 7. – С. 16–17. 43. Ершов В. В. Индивидуальное судебное регулирование // Правоведение. – 1986. – № 6. – С. 12. 44. Власенко Н. А. Конкретизация в праве: природа и пути исследования // Конкретизация законодательства как технико-юридический прием нормотворческой, интерпретационной, правоприменительной практики: Материалы Международного симпозиума (Геленджик, 27–28 сентября 2007 г.) / Под ред. В. М. Баранова. – Н. Новгород. – 2008. – С. 62. 45. Гредескул Н. А. Современные вопросы права. – Харьков, 1906. – С. 16. 46. Рабинович И. М., Шмелева Г. Г. Конкретизация правовых норм: общетеоретические работы // Правоведение. – 1985. – № 6. – C. 31–39. 47. Недбайло П. Е. Применение советских правовых норм. – М., 1960. – С. 489. 48. Венгеров А. Б. Роль судебной практики в развитии советского права: Дис… канд. юрид. наук. – М., 1965. – С. 83. 49. Талалаев А. Н. Два вопроса международного права в связи с Конституцией РФ // Государство и право. – 1998. – № 3. – С. 64. 50. Действующее международное право: В 3 т. Т. 1. – М., 1996. – С. 65–70. 51. Гинзбург Дж. Соотношение международного и внутреннего права в СССР и в России // Государство и право. – 1994. – № 3. – С. 111. 52. Зимненко Б. Л. Соотношение общепризнанных принципов и норм международного права и российского права // Международное право. – 2000. – № 8. – С. 59. 53. Конюхова И. А. Международное и конституционное право: теория и практика взаимодействия. – М., 2006. – С. 40. 54. Конюхова И. А. Международное и конституционное право: теория и практика взаимодействия. – М., 2006. – С. 39. 55. Лукашук И. И. Нормы международного права в правовой системе России. – М., 1997. – С. 9. 56. Малеев Ю. Н. Неизвестные, но общепризнанные // Международное право. – 2005. – № 1. – С. 5–20. 57. Applicability of the Obligatio№ to Arbitrate under Sectio№ 21 of the U.N. Headquarters Agreement of 26 June 1947 // ICJ. Reports. – 1988. – P. 34. 58. Cassese A. Moder№ Constitutions and International Law // RdC. 1985-III. Dordrecht, – 1986. – P. 411. 59. Вышинский А. Я. Вопросы международного права и международной политики. – М., 1949. – С. 481. 60. Васильев А. М. О системах советского и международного права // Советское государство и право. – 1985. – № 1. – С. 69. 61. Бирюков П. Н. Международное право. – М., 2000. – С. 115. 62. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1996. – № 2. – С. 1. 63. Калашников С. В. Применение общепризнанных принципов и норм в сфере защиты прав человека в России: вопросы теории и практики / под ред. Д. С. Велиевой. – М., 2010. – 162 с.; Барциц И. Н. Международное право и правовая система России // Журнал российского права. – 2001. – № 2. – С. 62–63; Иванов В. В. Общие вопросы теории договора. – М., 2006. – С. 88–89. 64. Зыбайло А. Проблема прямого действия общепризнанных норм международного права о правах и свободах человека в Республике Беларусь // Белорусский журнал международного права и международных отношений. – 1999. – № 1. // http://evolutio.info/index.php?option=com_content&task=view&id=271&Itemid=50. 65. Авдеенкова М. П., Дмитриев Ю. А. Конституционное право Российской Федерации. Ч. 1. Основы теории конституционного права. – М., 2002. – С. 120. 66. Зарубаева Е. Ю. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры в правовой системе России: Дис. … к.ю.н. – М., 2003. – С. 98–99. 67. Карташкин В. А. Права человека в международном и внутригосударственном праве. – М., 1995. – С. 17. 68. Кутафин О. Е. Источники конституционного права РФ. – М., 2002. – С. 50–67. 69. Эбзеев Б. С. Прямое действие Конституции Российской Федерации (некоторые методологические аспекты) // Правоведение. – 1996. – № 1. – С. 12. 70. Рыхтикова Л. Ю. Конституционно-правовые основы имплементации норм международного права в Российской Федерации. – М., 2004. // http://www.allpravo.ru/library/doc117p/instrum4134. 71. Зимненко Б. Л. Соотношение международно-правовых и внутригосударственных норм в правовой системе России // Российский ежегодник международного права. – СПб., 2001. – С. 133. 72. Зарубаева Е. Ю. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры в правовой системе России. – Дис. … к.ю.н. – М., 2003. – С. 123. 73. Бабай А. Н., Тимошенко В. С. Общепризнанные принципы и нормы международного права как составная часть российской правовой системы // Международное публичное и частное право. – 2006. – № 6. – С. 30–33. 74. Петров А. Я. Международное право как составная часть правовой системы Российской Федерации // Законодательство и экономика. – 2007. – № 6. – С. 20–24. 75. Даниленко Г. М. Применение международного права во внутренней правовой системе России: практика Конституционного Суда Российской Федерации // Государство и право. – 1995. – № 11. – С. 123. 76. Тиунов О. И. О применении Конституционным Судом Российской Федерации норм международного права // Первая научно-практическая конференция по вопросам применения норм международного права российскими правоохранительными органами. – М., 1996. – С. 36. 77. Тиунов О. Н. Конституционный Суд Российской Федерации и международное право // Российский ежегодник международного права. – 1995. – С. 181. 78. Калашников С. В. Применение общепризнанных принципов и норм в сфере защиты прав человека в России: вопросы теории и практики / под ред. Д. С. Велиевой. – М., 2010. – 162 с.