Москва 1550 года

У этого термина существуют и другие значения, см. Опричник (значения). Опричник.
Увеличенное изображение с поддона подсвечника начала XVII в. Экспонируется в Музее-заповеднике «Александровская слобода»

Опри́чник — телохранитель, человек, состоящий в рядах опричного войска (отряда телохранителей), то есть личной гвардии, созданной русским царём Иваном Грозным в рамках его политической реформы в 1565 году.

«Опричник» — более поздний термин для этого явления. Древнеславянское слово «опричь» (наречие и предлог), согласно словарю Даля, означает: «Вне, окроме, снаружи, за пределами чего». Отсюда «опричный» — «отдельный, выделенный, особый». Во времена Ивана Васильевича опричников называли «государевыми людьми». Слово «опричник» вернулось в русский язык стараниями Н. М. Карамзина (употребил в «Истории государства Российского») в начале XIX века и стало нарицательным для тех, кто жестокими мерами боролся с революционерами .

История

В 1550 году Иван Грозный планировал при проведении военной реформы в Русском государстве из «лучших» детей боярских сформировать «Избранную тысячу». Основу её должны были составить представители наиболее знатных родов и потомков удельных князей. Тысячники должны были по задумке царя выполнять важные и многообразные командные (начальствующие) функции, в частности, назначаться полковыми воеводами и головами. Планировалось снабдить их поместьями в окрестностях Москвы, однако осуществить этот проект на то время, по-видимому, не удалось.

Н. В. Неврев. «Опричники».

Бегство Андрея Курбского в Литву и его опустошительный набег на Великолуцкую область были прологом самого учреждения опричнины. В 1564 — 1567 годах Московским царём была реализована идея «Избранной тысячи», то есть введена так называемая опричнина (см. Имущество государства). Иван Васильевич отделил часть бояр, служилых и приказных людей и, вообще, весь свой «обиход» сделал особым (отдельным, выделенным), в царских дворцах — Сытном, Кормовом и Хлебенном — был назначен особый штат ключников, поваров, псарей и тому подобное. Служилые люди были разделены на государевых людей (опричных) и земских, таким же образом были разделены и уезды.

По сословному составу опричники были разнородной массой, в которой числились бояре, князья, дворяне, дети боярские как московских, так и городских бояр, были набраны особые отряды стрельцов.

Как утверждали ливонские дворяне Таубе и Крузе, «Опричники (или избранные) должны во время езды иметь известное и заметное отличие, именно следующее: собачьи головы на шее у лошади и метлу на кнутовище. Это обозначает, что они сперва кусают, как собаки, а затем выметают все лишнее из страны». Среди учёных нет единой точки зрения, шла ли речь о настоящих собачьих головах, их символических изображениях или просто о метафоре. Обзор литературы и мнений по данному вопросу даёт Чарльз Гальперин (сам он склоняется к буквальному пониманию сообщений о головах). Метла же могла символизировать чудесное оружие, насмерть поражающее врага. Тем не менее, наличие собачьей головы упоминают не все современники, а «метла» таковой могла и не являться.

Опричники приносили царю клятву в верности, обещая, в частности, жить отдельно от «земских» людей. Наиболее известными опричниками были дворянин Малюта Скуратов, боярин Алексей Басманов, князь Афанасий Вяземский.

На содержание опричников были назначены особые города (около 20) с волостями. В самой столице некоторые улицы (Чертольская, Арбат, Сивцев Вражек, часть Никитской и прочие) были отданы в распоряжение опричников, жители этих улиц были переселены на другие улицы Москвы.

«На посаде улицы взяти в опришнину от Москвы реки: Чертолскую улицу и з Семчиньским селцом и до всполья, да Арбацкую улицу по обе стороны и с Сивцовым Врагом и до Дорогомиловского всполия, да до Никицкой улицы половину улицы, от города едучи левою стороною и до всполия…».

Структура

К 1573 году на балансе у государя числилось около 2 тыс. опричников. Из них около 700 человек составляла личная гвардия. Остальные делились по четырём приказам: Постельный (хозяйство дворца), Бронный (оружие), Конюшенный (коневодство) и Сытный (продовольствие). В дальнейшем опричное войско достигло 5-6 тыс. человек.

Идеология

Штаб-квартира опричников располагалась в Александровской слободе. Их жизнь подчинялась уставу, который напоминал монашеский и подразумевал ежедневные богослужения, воздержанность и братские трапезы. Исключительно дворянский состав опричнины (как титулованной, так и нетитулованной) и принесение личной присяги главе конгрегации позволяет говорить об опричнине как об орденском образовании — военно-монашеском или военно-политическом ордене опричников.

Одеяния

Опричники одевались в чёрную одежду, подобную монашеской. Согласно Иоанну Снычеву опричники носили монашеские скуфейки и черные подрясники. Г. Штаден пишет: «Опричные должны были носить черные кафтаны и шапки и у колчана, куда прятались стрелы, что-то вроде кисти или метлы, привязанной к палке. По этому узнавали опричников».

Опричник в русской культуре

  • И. И. Лажечникову принадлежит трагедия «Опричник».
  • В 1870—1872 годах П. И. Чайковский написал оперу «Опричник» на сюжет трагедии И. И. Лажечникова.
  • Опричники — действующие лица многих литературных произведений (в том числе поэмы «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» М. Ю. Лермонтова, романа «Князь Серебряный» А. К. Толстого), опер («Царская невеста» Н. А. Римского-Корсакова), кинофильмов («Иван Грозный» С. М. Эйзенштейна, «Царь» П. С. Лунгина).
  • Российский писатель Владимир Сорокин в 2006 году написал повесть «День опричника».

См. также

  • Список опричников
  • Ссыльные Ивана IV Грозного
  • Опричнина
  • Земщина
  • Синодик опальных
  • Опричник (значения)
  • Янычары
  • Бостанджи
  • Кэшик

Примечания

Литература

Ссылки

До 1703 г., до введения в стране рекрутчины – полтора столетия. До 1874 г., замены рекрутской повинности на всеобщую воинскую обязанность и того дальше. Пока основа вооруженных сил Московского государства – поместное воинство. Со времен деда Ивана IV значение этой страты в жизни страны усиливалось быстро и решительно. Понимал это Иван III, понимал Василий Иванович, прекрасно осознавала и не обошла в своей законотворческой деятельности сей аспект внутриполитической жизни Избранная Рада.

Осенью 1550 г. Иван Васильевич скрепил решение: «об испомещении под Москвой тысячи детей боярских». Двадцатилетний Иоанн указал: найти в Московском уезде и трех близлежащих к столице земельных угодий необходимых для испомещения тысячи «лучших слуг» — помещиков. Попавшие в тысячу были разделены на три разряда с соответствующей земельной долей в 200, 150 и 100 четвертей .

Размер, представленного имения – первая странность указа 1550 г. И не «лучших слуг» отец и дед Ивана IV, да и сам молодой царь, награждали куда милостивее. Средний поместный оклад бояр, окольничих, думных дворян, принятый в Московской Руси вращался вокруг отметки 800-2000 четвертей, стольники и московские дворяне получали 500-1000 четвертей, и даже оклад провинциального белевского дворянства равнялся 500-850 четвертям. Скупость власти при верстании тысячников – постоянного отряда служилых людей при особе государя, дала возможность С. Б. Веселовскому заявить, что подмосковное поместье, прибавка к наделу, которым уже владел тысячник в других уездах Московского государства . После долгих и скрупулезных подсчетов Веселовский пришел к заключению: Иван IV в ходе реформы роздал от 220 до 250 тыс. десятин земли . Этот вывод полностью поддержал, обычно оппонирующий академику, И. И. Смирнов. По его мнению, в ходе реформы произошла :

«ликвидация в Московском и соседних уездах большого количества черных и оброчных земель крестьян разных категорий». Смирнов, производя свой подсчет и признавая истинность утверждения Веселовского о размерах земельной раздачи, уверял, что во владение помещиков перешло не менее десяти тысяч крестьянских хозяйств, то есть несколько тысяч сел и деревень.

Небывалая прежде земельная пертурбация, случившееся в подмосковных уездах в середине XVI в. не могла остаться без внимания, не вызвать вопроса: почему, зачем, какие цели преследовало правительство, кто выиграл и кто проиграл благодаря испомещению тысячников?

Условно, занимающихся реформой можно расквартировать на два лагеря: «политиков и бюрократов». Первые обращают внимание коллег на разную группируемость субъектов реформы. 147 ее контрагентов (12%) княжата и бояре. Подавляющее большинство 931 человек (88%) не принадлежали к верхам правящего слоя средневековой Руси. Это провинциальное дворянство, зачисленное в тысячу благодаря личной годности и служебной выслуге. Смирнов, видный адепт идеи противостояния дворянства и боярства в эпоху Ивана IV, опираясь на полученные статистические результаты, писал испомещение княжат и бояр вокруг столицы, преследовало цель консолидировать возле Кремля бывших самостоятельных феодальных землевладельцев. Иван Васильевич и Избранная Рада, отрывая аристократию от родовых вотчин, с одной стороны, привязывали немосковскую знать ко двору, а с другой, ослабляли ее провинциальные связи, дезорганизируя, таким образом, лагерь врагов централизованного государства.

Смирнов развивал тезис, высказанный некогда В. О. Ключевским и Н. В. Метляевым. Последний на основании разрядных книг, посольских, приказных и писцовых дел пришел к выводу, что тысячники по преимуществу несли ратную службу, а в мирное время их рассылали в качестве городовых воевод или осадных голов в пограничные города. Из тысячников власть рекрутировала занимающих важные государственные посты: наместников, волостителей, послов в иностранные государства, они же зачастую управляли приказами Московского государства .

Отталкиваясь от работ предшественников, Смирнов утверждал: испомещение под Москвой многочисленного отряда провинциального дворянства создавало надежную опору, на которую мог опереться Ивана IV в своей борьбе с боярством. Зачисленные в тысячу по III статье дети боярские, то есть вошедшие в элиту государства лишь благодаря личной годности и служебной выслуги заинтересованы в укреплении центральной власти..

Суммируя и подводя итог, можно отметить сторонники политической интерпретации видят в реформе попытку Ивана IV и Избранной Рады создать в элитарном слое Московии кластер всецело преданный Государю всея Руси, и одновременно настороженно-враждебно относящийся к потенциальным оппонентам подобной роли Ивана Васильевича — боярам-княжатам.

На наш взгляд, эта версия не выглядит особо достоверной. Во-первых, А. А. Зимин, В. Б. Кобрин, другие если не доказали, то серьезно поколебали привычное представление о конфликте боярства и верховной власти, целенаправленной и осознанно-враждебной политике Ивана III, Ивана IV в отношении отечественного боярства. Конфликт, вполне возможно, имел место. Соответствующая дирекция здания на Боровицком холме, нет. Во-вторых, провинциальное дворянство испомещенное под Москвой, верой и правдой, мужественно служило царю Ивану. Но и среди тех против кого якобы направлена реформа немало выдающихся государственных деятелей. Боярское сословие второй половины XV – XVI вв. дало России не одно звучное имя. В-третьих, хотя состав Избранной Рады вопрос дискуссионный, но большинство исследователей сходны во мнении, что ближайшими сподвижниками А. Ф. Адашева были А. М. Курбский, Д. И. Курлятев. Вряд ли эти первостатейные бояре-княжата Московского государства задались целью – выпестовать класс-сменщик.

Иной взгляд на реформу октября 1550 г. представил Веселовский. «Отсутствие у дворянина подмосковного хозяйства понижало его мобилизационную подвижность и служебную готовность» . Развитие и расширение этого тезиса позволяет избежать главного упрека конкурирующей стороны к Веселовскому о недооценке и принижении политической составляющей реформы 1550 г. С начала 80-х гг. XV столетия, когда дед нашего героя завоевал Господин Великий Новгород и стал рассаживать в новгородских пятинах помещиков, политическая палитра северо-восточной Руси меняется споро и решительно. Конец XV – первая половина XVI вв. время укоренения, быстрого развития новой элитарной группы, приобретший общероссийское значение – поместного дворянства. За двенадцать лет до реформы сын Ивана III, Андрей Старицкий поднял «мятеж» против восьмилетнего племянника и двинулся из Старицы на северо-запад. Новгородские помещики, apriori, опричники Великого князя Московского охотно и в большом количестве переходили на сторону фрондирующего удельного князя. Губная реформа, начатая И. Ф. Бельским возможна лишь при одном условии: появился кластер готовый и желающий взять дело провинциального управления в свои руки.

Ergo: «мятеж» Андрея Старицкого – импульс; мероприятие, задуманное Бельским – предтеча, испомещения тысячи «лучших слуг» под Москвой. Во второй половине XVI столетия перед правительством встала задача: преобразовать уездные дворянские общества в корпорации, послушные воли Кремля, которые не повторят новгородской ошибки.

Первый шаг в этом направлении был сделан осенью 1550 г. На наш взгляд, реформа не являлась политическим мероприятием, с помощью которого царь рекрутировал отряд, противостоящий боярам-княжатам. Также неверно воззрение Веселовского, не оправданно ограничивающего значение реформы. Мы полагаем, что осенью 1550 г. Кремль попытался создать боеспособный отряд правительственных агентов способных проводить в регионах соответствующую политику. В целом Избранная Рада справилась с вызовом современности. По подсчетам Н. Е. Носова из 180 лиц, записанных в сохранившемся отрывке боярской книги 1566 г., добрая половина 72 человека или 40% — тысячники. Факт, сполна свидетельствующий об их роли в правительственной практике 50-х гг. XVI в. Реформа 1550 г. последний штрих, венчающий оформление уездного дворянского общества Московской Руси.

XV – XVI вв. противостоят XVIII столетию. Иван III, Иван IV – Петру III, Екатерине II. «Дворянское законодательство» Московского царства – Манифесту о вольности дворянской, грамоте на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства. Образование единого государства шло параллельно с другим процессом: русский человек отказывался от прежде привычного, обыденного, присущего быту удельного времени modus vivendi. Со времен Ивана III из социально-политического бытия быстро, почти мгновенно исчезал феномен автономности. Перефразируя знаменитое западноевропейское: в Московском государстве второй половины XV – XVI вв. одни молятся, другие воюют (служат), остальные пашут. Ergo: все включены в ткань народно-хозяйственной жизни, налицо, полная инкорпорированность человека в плоть государства.

С конца XV в. помещик — главный воин государства Российского. Вопрос боеготовности поместного ополчения – проблема государственно-стратегическая. Кремль, понимая это :

«когда надобно было «разобрать” дворян и детей боярских известного города, сделать им смотр, поверстать их поместными окладами или раздать им денежное жалованье, и если это происходило на месте, а не на стороне, не в Москве и не в другом сборном пункте, городовые служилые люди съезжались в свой уездный город. Здесь они выбирали из своей среды окладчиков – людей надежных и сведущих, человек по 10, по 20 и более на уезд и приводили их ко кресту на том, что им про своих товарищей сказывать производившим разбор или верстанье командирам или уполномоченным обо всем вправду. Эти присяжные окладчики показывали об уездных служилых людях, кто каков отечеством и службою, каковы за кем поместья и вотчины, к какой кто годен службе, к полковой, походной, конной или к городовой, осадной, пешей, сколько у кого детей и сколь они велики, как кто служит, является ли в поход с надлежащим служебным нарядом, с положенным количеством ратных людей и коней и в узаконенном вооружении, «кто к службам ленив за бедностью и кто ленив без бедности”, и т. п. При получении денежного жалованья служилые люди уезда связывались между собою порукой. Обыкновенно за каждого ручался «в службе и в деньгах” кто-либо из окладчиков, так что у каждого окладчика подбирался отряд, связанный его поручительством, как бы его взвод. Впрочем, и рядовые дворяне, и дети боярские бывали поручителями. Иногда порука принимала более сложный вид: за Венюкова ручались трое сослуживцев; он в свою очередь ручался за каждого из своих поручителей и еще за четвертого товарища; точно так же поступал и каждый из этих четверых. Так порука складывалась в цепь поручителей, охватывавшую весь служилый уезд. Можно думать, что в подборе звеньев этой цепи, как и в поруке окладчиков, участвовало соседство по землевладению. Это была порука не круговая, как в податных крестьянских обществах, где каждый ручался за всех и все за каждого, а порука соседская, как бы сказать цепная, рука с рукой или плечо с плечом, соответственно военному и поземельному строю служилых людей».

Структурирование дворянского мира не ограничивалось фигурой окладчика и феноменом соседской поруки. В летописях, актовых материалах и т. п. то и дело мелькает образ городового приказчика. Своими полномочиями он отчасти сходен с кастеляном средневекового замка Западной Европы. Подобно последнему приказчик комендант гарнизона, ответственный за состояние фортификационных укреплений, сбор податей и исполнение повинностей, так или иначе связанных с защитой и обороной городских стен. Это командир гарнизона и руководитель невоенным, тяглым населением, которое, по мере надобности, он привлекает и отягощает во имя обороны, вверенного населенного пункта. Городовой приказчик, несомненно, похож на кастеляна, но невозможно поставить знак равенства между ними. Последний – чиновник назначенный сюзереном. Городовой приказчик, напротив, избирался по одному или два на уезд окрестным дворянством и детьми боярскими. Выборный, а не бюрократический статус делал его представителем местного дворянства и решительно разводил с кастеляном средневекового западноевропейского замка.

Внешне городовой приказчик напоминал и уездного предводителя, появившегося в восточноевропейских степях, лесах и болотах благодаря императрице Екатерине Алексеевне. Но это сходство столь же обманчиво, как и в случае с кастеляном. Уездный предводитель – детище Манифеста Петра III и Жалованной грамоты Екатерины II, был призван решать внутрикорпоративные вопросы, волнующие отечественное первое сословие последней четверти XVIII в.

У городового приказчика другая стезя.

«Городовой приказчик был дворянским ассистентом на суде наместника, как излюбленные старосты и целовальники присутствовали на том же суде от тяглых земских обществ. Он же временно исполнял иногда судебные обязанности наместника и разные полицейские поручения, охранял спорные имущества, оберегал землевладельцев от наместничьего произвола .

Иными словами, городовой приказчик включен во властную бюрократическую среду и являлся еще одним (внештатным) управляющим обширными уездами Московской Руси. Правительство и воспринимало городового приказчика соответствующим образом. В 1550 г. в ответ на челобитную торопецкого городового приказчика, Иван Васильевич распорядился уменьшить земельный оклад этой категории до 50 четвертей. По сравнению с окрестными дворянами городового приказчика царь Иван IV до безобразия скудно наделял землей. С. В. Рождественский, исследуя вопрос, отмечал наличие трех ранжиров земельных дач принятых в середине XVI столетия: в 200, 150 и 100 четвертей .

В историографии нет объяснений причин подобной скупости Ивана IV. Указания на то, что назначенный в городовую службу не участвовал в походах, мало убеждает. И в лучшие времена, когда Россия стала империей и сверхдержавой, враг иногда, да и нарушал родные рубежи. Что говорить о XVI в., когда в том же Торопце или Туле никого особо не удивишь литовцем или татарином. На наш взгляд, корни «гобсековой» политики Кремля зарыты намного глубже. Городовой приказчик нужен Москве, как агент и проводник соответствующего курса. Городовой приказчик страшен Кремлю, как естественный предводитель дворянства. То есть, Избранная Рада, с одной стороны, усиливает городового приказчика – бюрократа, агента и проводника «вируса» централизации. С другой стороны, ослабляет городового приказчика – возможного если не лидера, то важного актера сепаратистского выступления того же Новгорода или Смоленска.

Возвращаясь назад, к испомещению под Москвой тысячи «лучших слуг», необходимо признать, что ее цель отнюдь не в ослаблении бояр-княжат, как казалось Смирнову. Не совсем прав и Веселовский, видавший в реформе только функцию по улучшению государственного управления. Как еще в 1912 г. отметил Метляев тысячник для царя и Избранной Рады функциональное орудие, с помощью которого можно поспособствовать достижению важнейший цели – усилению централизации Московского государства.

Удалось ли задуманное, стал ли помещик-тысячник подспорьем в делах централизации для правительства Ивана IV? Зимин, издавший Дворцовую тетрадь и Тысячную книгу в течение 30 лет, убеждал научное сообщество, что нет. Основываясь на отсутствие упоминаний о реформе в каких-либо источниках, кроме Тысячной книги и сопутствующих ей материалов, на молчании разрядных и писцовых книг 70-х – 80-х гг. XVI в., наличии в боярской книги 1566 г. 25 тысячников, у которых поместья исчислены в вытях и обжах, а не в четвертях, он выдвинул теорию – указ 1550 г. проект так и не начатой реформы.

С исторической точки зрения, не взгляда историка, а именно Истории, не столь важно испомещены «лучшие слуги» под Москвой в 1550 г. или чуть позже. Более того, отыскать сразу четверть миллиона четвертей земли, переменить одномоментно статус не одной тысячи крестьянских семей – такое вряд ли под силу даже Ивану IV. Пролонгированность реформы естественна и закономерна. Важнее другое: добился ли государь задуманного?

Повторимся. Мы считаем, реформа 1550 г. попытка усилить влияние Кремля на местах, создать во вчера присоединенной Рязанщине, Смоленской земле мощное и влиятельное проправительственное лобби.

Отчасти, несомненно, задуманное исполнилось. В 1566 г. Иван IV созвал Земский собор, где важнейшую роль играли помещики-тысячники. Однозначно, нет. Если, конечно, не воспринимать централизацию в виде верхушечного сплачивания. Централизация, проникающая во все поры народного организма, не дело наместников, волостителей, командиров полков и т. п. Истинная централизация может быть проведена усилиями только низшего звена: окладчиков, городовых приказчиков и им подобных. Но тщетно искать последних на страницах Тысячной книги и Дворцовой тетради.

Last argument – реформа не достигла заявленной цели. Косвенным подтверждением этого может служить, случившийся через два десятка лет поход опричного войска на Тверь, Новгород, Псков. Это трагическое событие не уместно трактовать лишь в качестве проявления садистках, параноидальных наклонностей Ивана IV. В конечном итоге, несомненный садист и параноик царь Иван Васильевич двинулся на северо-запад, а не на северо-восток. Видел угрозу не в жителях Галича во второй четверти XV в. отчаянно поддерживающих страшного Шемяку, а в без боя сдавшихся тверичанах и псковичах, не шибко сопротивляющихся Ивану III посадских Великого Новгорода.

Библиографический список
Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Соляниченко Александр Николаевич»

Добавить комментарий