Предварительное следствие и судебное следствие

№ 311

ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА

Июнь

ПРАВО

УДК 343.13

В.А. Азаров

СООТНОШЕНИЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО И СУДЕБНОГО СЛЕДСТВИЯ ПО УПК РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Проводится сравнительный анализ систем общих условий, регулирующих процессуальный порядок предварительного и судебного следствия. Делается вывод, что оценка современного уголовного процесса как однозначно состязательного небесспорна.

Уяснение вопроса, вынесенного в название настоящей статьи, способствует разрешению серьезной теоретической и практической проблемы, касающейся сущностных характеристик современного уголовного процесса России. В частности, целый ряд юристов (особенно представители столичных уголовно-процессуальных «диаспор») оценивают сегодняшний уголовный процесс как однозначно состязательный, что, по нашему мнению, далеко не бесспорно. Этот вывод подтверждается сравнительным анализом систем общих условий, регулирующих процессуальный порядок предварительного и судебного следствия.

К примеру, если сопоставить правила, регламентирующие следствие на досудебном и на судебном уголовном производстве, то выясняются весьма любопытные подробности.

Во-первых, в УПК РФ имеются главы, названные «Предварительное следствие» (гл. 22) и «Судебное следствие» (гл. 37). Попытка сравнить содержание упомянутых глав приводит к интересным находкам. В гл. 22 содержатся нормы, регулирующие традиционные общие условия предварительного расследования (как следствия, так и дознания). Это предписания о процедуре участия специалиста, переводчика, понятых; о протоколе следственного действия; об удостоверении факта отказа (или невозможности) его подписания и т.д. Ранее, в УПК РСФСР, данные нормы содержались в Главе десятой, «Общие условия производства предварительного следствия», что представляется принципиально правильным. В действующем УПК есть глава с перечнем аналогичных предписаний, посвященных, в целом, общим условиям предварительного расследования (гл. 21), из которой законодателем необоснованно изъят ряд установлений, помещенных в гл. 22, о предварительном следствии. Парадокс состоит в том, что абсолютное большинство правил последней главы имеет прямое отношение, наравне со следствием, и к дознанию. Поэтому непонятно, почему они изъяты из гл. 21 УПК РФ, регулирующей общие условия предварительного расследования.

Во-вторых, продолжая анализ соотношения предварительного и судебного следствия, мы невольно приходим к выводу о разных подходах законодателя к формированию систем предписаний, регулирующих два однородных фрагмента уголовно-процессуальной деятельности.

В частности, если в гл. 22 УПК РФ «Предварительное следствие», как мы выяснили, сосредоточена лишь

часть общих условий предварительного расследования, то в гл. 37 УПК РФ «Судебное следствие» содержатся нормы, почти в абсолютном исчислении посвященные особенностям проведения следственных действий при рассмотрении уголовного дела судом. Правила, устанавливающие общий порядок производства следственных действий на досудебном производстве, подробно регулируются гл. 24-27 УПК РФ.

Таким образом, выясняется, что однородные уголовно-процессуальные институты «Предварительного следствия» и «Судебного следствия» регламентированы в УПК РФ с использованием совершенно «разных ключей», что труднообъяснимо как с позиций здравого смысла, так и законодательной техники.

В-третьих, оба анализируемых института являются определяющими: предварительное следствие — для системы досудебного производства, а судебное следствие — для так называемого окончательного уголовного производства. Этот вывод следует из внимательного прочтения соответствующих разделов УПК РФ. К примеру, его раздел VIII «Предварительное расследование» сориентирован практически целиком на предварительное следствие, дознание же, если судить из контекста, в нем «прописано» в факультативном ключе как дополнение к предварительному следствию. Это очевидно уже из того, что в гл. 32, персонально посвященной дознанию, имеется целый ряд норм бланкетного характера (см., например, ч. 1, 2, 3′ ст. 223, ч. 1, 3 ст. 224, ч. 1, 3 ст. 226 УПК РФ), адресующих правоприменителя к соответствующим правилам осуществления предварительного следствия при том, что обратных примеров в тексте УПК нам отыскать не удалось.

Судебное следствие (так же, как предварительное -для досудебного) является, по общему мнению, «эпицентром» рассмотрения уголовного дела по существу (в так называемом окончательном производстве).

В связи с этим еще раз акцентируется внимание читателя на мысли: законодатель, регламентируя два важнейших и однородных фрагмента уголовно-процессуальной деятельности (предварительное и судебное следствие), применяет разные подходы к формированию системы правил их осуществления, что вряд ли правильно.

В-четвертых, если рассчитывать на содержательный, а главное — результативный сравнительный анализ предварительного и судебного следствия, вряд ли целесообразно замыкаться лишь на научной интерпретации одноименных глав УПК РФ. Здесь требуется более широ-

кий взгляд на проблему, учитывающий главные, сущностные характеристики сравниваемых явлений. Сведения же о них можно почерпнуть из систем наиболее универсальных правил, регламентирующих порядок соответственно предварительного и судебного следствия. Речь, конечно же, идет об установлениях закона, регулирующих единый процессуальный порядок каждого из двух выше упомянутых этапов уголовного процесса. Именно им посвящены в УПК РФ гл. 21 «Общие условия предварительного расследования» и гл. 35 «Общие условия судебного разбирательства». Сравнение этих двух глав позволяет выяснить, что в каждой из них содержатся однородные предписания, направленные на параллельную унификацию процедуры как предварительного, так и судебного следствия. Как мы уже упоминали, в содержание гл. 21 УПК РФ «просятся» практически все нормы гл. 22, по существу содержащей общие (однопорядковые с включенными в гл. 21 правилами) условия предварительного расследования.

Тяготеют к этой системе (а иногда и прямо «просятся под ее крыло») и другие правила, регулирующие те или иные вопросы предварительного расследования, к примеру о приостановлении и возобновлении предварительного следствия (гл. 28 УПК РФ), его окончании (гл. 29-30 УПК РФ) и др.

Расширив, таким образом, нормативную основу для размышлений, можно достаточно продуктивно сравнить предварительное и судебное следствие.

Так, сопоставление двух систем — общих условий предварительного и судебного следствия — позволяет наряду с родственными чертами обнаружить их принципиальные различия. Как в одной, так и в другой системе существуют правила, регулирующие процедуру начала, окончания, приостановления производства; предписания о форме и содержании протоколов, фиксирующих результаты процессуальных действий о правах и обязанностях их участников и т.д. Одновременно здесь присутствуют и специфические правила, свойственные исключительно одному из сравниваемых этапов уголовного производства. Для судебного следствия это, к примеру, гласность, непосредственность, устность, неизменность состава суда, а для предварительного следствия — соблюдение в тайне его результатов, правила о производстве неотложных следственных действий, о сроках, о возможности создания следственной группы и т.д.

Сходство предписаний о правилах проведения предварительного и судебного следствия во многом

Статья представлена научной редакцией «Право» 15 марта 2008 г.

объясняется, на наш взгляд, едиными целями досудебного и судебного производства, некоторые заключаются в необходимости установления фактических обстоятельств совершенного преступления и виновности в нем конкретного лица (ст. 73 УПК РФ).

Различия же, отграничивающие предварительное следствие от судебного, продиктованы разнохарактерностью средств, предоставленных законодателем субъектам, с одной стороны, предварительного, а с другой -судебного следствия для достижения целей, стоящих перед названными этапами уголовного производства. Несовпадение во многом средств достижения общих целей носит чаще всего принципиальный характер. Так, тайне предварительного следствия противопоставлена гласность судебного, письменности и возможности «замены» следователя — устность, непосредственность и неизменность состава суда. Чем же объясняется разнохарактерность средств, предоставленных законодателем субъектам, решающим единые задачи на разных этапах уголовного судопроизводства? Ответ на данный вопрос надо поискать в характеристике форм досудебного и судебного отечественного производства. Названные выше (и некоторые другие) специфические средства, «выданные» законодателем следователю и суду, традиционно составляли арсеналы разных исторических форм уголовного процесса, в частности розыскного и состязательного. Именно их наличием объясняется, на наш взгляд, достаточно гармоничный «симбиоз» досудебного и судебного производств в уголовном процессе России. Причем неоднократные попытки законодателя «выхолостить» розыскные начала из досудебного производства, чаще всего из предварительного следствия, оканчиваются всегда ничем. Хотя справедливости ради надо отметить, что порой такие «реформации» серьезно осложняют судьбу представителей государства на предварительном следствии, затрудняют выполнение их целей, но в конечном счете все возвращается «на круги своя». Так же точно и сегодня, несмотря на попытки «сгладить» розыскные характеристики досудебного производства, привести весь уголовный процесс к «состязательному знаменателю», в общих условиях предварительного расследования (а значит, и следствия) присутствуют серьезные розыскные компоненты, позволяющие сохранить действенные средства достижения задач, стоящих как перед досудебным производством, так и в целом перед уголовным процессом России.

Стадии судебного разбирательства в уголовном процессе призваны обеспечивать правосудие и способствовать справедливому наказанию за содеянное преступление. Единственная инстанция, которая может правильно оценить факты, доказательства и определить законность расследования — это орган правосудия.

Судебное разбирательство является центральной стадией уголовного процесса, в котором суд первой инстанции с участием сторон рассматривает в судебном заседании уголовное дело по существу при непосредственном исследовании доказательств и выносит приговор. Может быть принято и другое решение, что свидетельствует об окончании судебного судопроизводства.

Стадия судебного разбирательства в уголовном процессе следует за предварительным расследованием и назначением дела к производству. Только по результатам судебного разбирательства подсудимый может быть признан виновным в содеянном преступлении и подвергнут наказанию или же признан невиновным и оправдан.

Заключение стадии состоит в том, что в рамках судебного разбирательства реализуется назначение уголовного судопроизводства. Кроме того, при хорошо организованном судебном разбирательстве, порядок, который соблюдается при его проведении, оказывает воспитательное воздействие на участников процесса и присутствующих в судебном заседании лиц.

Основные этапы судебного разбирательства

Выделяют несколько основных этапов судебного разбирательства в уголовном процессе, которые последовательно соблюдают процессуальные признаки правосудия, выявляют состав и признаки противоправного деяния:

  1. Вступительный этап. Открывает начало исследований обстоятельств по делу, в их рамках суд обозначает дальнейшую сущность действий и ряд вопросов, которые следует выяснить.
  2. Судебное следствие. Является ключевым звеном разбирательства, поскольку предполагает выступление и предъявление доказательной базы обеими сторонами процесса. Если требуется, то проводится повторение некоторых следственных действий с участием суда. Судебное следствие начинается с предъявления обвинения подсудимому. Затем стороны представляют свои доказательства. Порядок предоставления доказательств определяется самой стороной. Стороны вправе приглашать и допрашивать свидетелей, экспертов, специалистов, подтверждающих их позицию. А также подсудимый и потерпевший имеют право давать показания в любой момент судебного заседания с разрешения судьи.
  3. Самостоятельные стадии. Прения сторон и последняя реплика осужденного отражены, как взаимосвязанные и взаимозависимые институты в единую стадию. Прения — это выступления защитника и обвиняемого. На этом этапе стороны подводят итоги услышанному на судебном следствии, уточняют свои позиции и просят суд о принятии того или иного решения. В прениях могут участвовать подсудимый, потерпевший, гражданский истец и ответчик.
  4. Четвертый этап — постановление приговора — завершающая процедура судебного процесса. Суд постановляет приговор в комнате для совещаний. Приговор провозглашается в судебном заседании.

Нарушение последовательности или исключение какой-либо стадии процесса влечет ничтожность законной силы законного акта, а судья может лишиться своего звания, поскольку начнется проверка его профессиональной пригодности.

Четкая структура вышеперечисленных этапов дает возможность изучить доказательства и выявить существенную истину. Каждая из стадий, закрепленных в законодательстве и описывающих судебное разбирательство в уголовном процессе, имеет свою специфику и особенности.

Подготовка к судебному разбирательству

Стадия подготовки дела к судебному разбирательству следует после того, как будет возбуждено гражданское судопроизводство. Основная цель стадии подготовки дела — обеспечение правильного и своевременного рассмотрения и решения дела.

После подачи и принятия заявления, судья выносит решение о подготовке к судебному разбирательству — это обязательная стадия. Она является основой всего процесса.

А подготовительные действия, проведенные на данной стадии гражданского судопроизводства, определяют ход и результаты разбирательства в целом.

Практика показывает, что наиболее частым основанием для отмены судебного решения в кассационном и надзорном порядке, является неполное выяснение обстоятельств, что имеют значение для дела именно на подготовительной стадии.

Основные задачи подготовки дела к судебному разбирательству:

  1. Уточнение фактических обстоятельств, что имеют значение для правильного решения дела.
  2. Определение закона, которым необходимо руководствоваться при разбирательстве дела и установление правоотношений сторон.
  3. Разрешение вопроса о составе лиц, участвующих в деле.
  4. Примирение сторон.

В соответствии с законодательством 2020 года, каждая из задач, подготовки дела к судебному производству является обязательным элементом данной стадии процесса. Невыполнение какой-либо из них может привести к необоснованному затягиванию судебного разбирательства и к судебной ошибке.

Уточнение обстоятельств, что имеют отношение к правильному решению дела — это действия судьи и лиц, участвующих в процессе, по определению фактов, которые лежат в основе требований и возражений сторон.

В случае заблуждения сторон относительно фактов, имеющих юридическое значение, судья разъясняет им, какие факты имеют значение для дела и на ком лежит обязанность их доказывать.

При определении закона или иного нормативно-правового акта, которыми нужно руководствоваться при рассмотрении дела, важно учитывать, что они должны определяться исходя из предмета и основания иска.

При предоставлении доказательств, судья учитывает особенности своего положения в состоятельном процессе. Уже на стадии подготовки дела судья обязан создать условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств, которые имеют значение для правильного решения дела.

Доказательства, предоставленные сторонами и другими лицами, которые участвуют в деле, проверяются судьей на их относимость и допустимость.

Задача примирения сторон заключается в разъяснении возможности проведения процедуры медиации, преимуществ окончания дела миром, разъяснение того, что по своей юридической силе определение об утверждении мирового соглашения не уступает решению суда и в случае необходимости также подлежит принудительному исполнению.

Задача примирения также заключается в соблюдении процедуры утверждения мирового соглашения.

Судебное следствие

Судебное следствие, как этап судебного разбирательства занимает центральное место. Именно на этой стадии стороны заявляют свои позиции по делу и предъявляют доказательства. Стороны могут приглашать и допрашивать свидетелей по делу и давать показания с разрешения суда.

Перед допросом участников процесса, судья устанавливает их личность, выясняет их отношение к подсудимому и потерпевшему, разъясняет их права, обязанности и предупреждает об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за ложные показания.

Свидетели вызываются по одному и после допроса остаются в зале суда. Подсудимого первым допрашивает защитник. Если возникают наводящие вопросы или те, что к делу не относятся, то судья их снимает. После допроса обеими сторонами, вопросы задает суд.

Несовершеннолетние в возрасте до 14 лет, а по решению суда и до 18 лет, допрашиваются с участием законного представителя и педагога. Подписка о предупреждении, об уголовной ответственности за дачу ложных показаний с несовершеннолетнего не берется. Несовершеннолетний может допрашиваться в отсутствие подсудимого. После допроса он может покинут зал заседания.

По окончании судебного процесса судья спрашивает, не желают ли стороны дополнить судебное следствие. После рассмотрения всех ходатайств судья объявляет об окончании следствия.

Мировое соглашение в уголовном процессе

Мировое соглашение — это уникальный и гибкий инструмент эффективного урегулирования гражданских споров различного рода. Мировое соглашение относится к примирительным процедурам. При этом осуществляется комплекс мероприятий, что способствуют примирению сторон и максимальному соблюдению их интересов.

Мировое соглашение не носит характера досудебного или внесудебного урегулирования, так как служит одним из оснований прекращения производства по делу, подлежит обязательному утверждению судом и регулируется процессуальными нормами. Мировое соглашение не может быть заключено до момента подачи иска одной из сторон.

Разрешив спор заключением мирового соглашения, могут как физические, так и юридические лица. Инициатором заключения может выступать любая сторона, как лично, так и через представителя.

Мировое соглашение можно заключить на любой стадии судебного разбирательства, в любой инстанции. Главное — мировое соглашение должно быть заключено до момента фактического исполнения решения суда.

Отличие судебного разбирательства от предварительного расследования

Предварительное расследование — это стадия уголовного процесса, которая заключается в деятельности органа дознания, следователя или дознавателя по установлению наличия или отсутствия фактических и юридических оснований для привлечения конкретного лица в качестве обвиняемого. Это вторая стадия уголовного процесса, которая следует за возбуждением уголовного дела.

Отличие стадии судебного разбирательства, от стадии предварительного расследования состоит в том, что последнее предваряет судебное следствие, проводится до суда и для суда. При этом дело не всегда попадает в суд, поскольку на стадии предварительного расследования оно может быть прекращено.

На стадии предварительного расследования устанавливаются фактические обстоятельства преступления и лицо, виновное в его совершении. Появляется важный участник судебного процесса, и готовятся материалы для судебного разбирательства.

Таким образом, в уголовном процессе следует понимать понятие и значение судебного разбирательства. Его стадии обеспечивают правосудие и способствуют справедливому наказанию.

Судебное разбирательство следует за предварительным расследованием и отличается от него тем, что представляет собой рассмотрение дела в суде. Предварительное расследование в уголовном процессе проводится до суда.

Глава 7. Предварительное и судебное следствие по УПК РФ: проблемы соотношения

1. Принятие УПК РФ, нацеленного на утверждение судебной власти, повышение ее роли в разрешении социальных конфликтов, на последовательную реализацию принципа состязательности сторон, устранило существовавшее прежде искаженное соотношение между досудебным и судебным производством. Материалы расследования перестали, как это было прежде, предопределять собой решения суда, который просто «штамповал» обвинительные заключения, перенося их содержание в свой приговор. И это, конечно, важное направление реформирования нашей правовой системы, означающее, что суд, перестав быть придатком административно-командной системы, превращается в орган подлинно независимой судебной власти, как это предусмотрено Конституцией РФ.

2. Изменение функций и повышение авторитета суда закономерно потеснили прерогативы органов расследования. Ушел в прошлое институт возвращения судом дела на дополнительное расследование, фактически ставивший суд в положение органа, восполняющего пробелы обвинения. Утвердился и расширяет сферу своего действия судебный контроль за действиями и решениями органов расследования (как предварительный, так и последующий). К тому же собранные следователем доказательства могут быть исключены из доказывания вследствие признания их судом недопустимыми.

3. Но означает ли все это, что предварительное следствие утрачивает свое значение, что собранные следователем доказательства в ходе судебного разбирательства остаются как бы в тени, поскольку суд, руководствуясь принципами состязательности и непосредственности, исследует доказательства, представленные ему сторонами, и именно на них, а не на материалах расследования, строит свои выводы. Этот вопрос требует более обстоятельного рассмотрения, анализа некоторого нормативного и исторического материала.

4. В судопроизводстве стран англо-саксонской правовой системы досудебное преследование, осуществляемое потерпевшим, полицией или прокуратурой, сопровождалось сбором информации для последующего представления ее в суд. Однако материалы, полученные в досудебном производстве в форме записей, протоколов, официальных документов, фотографий, фонограмм, могли быть признаны доказательствами лишь при представлении их в суд, который обязан был для решения этого вопроса проверить соблюдение ряда условий, касающихся их получения и содержания, т. е. относимости и допустимости (ст. VIII–X Федеральных правил о доказательствах США). До их представления в суд они доказательствами не считались. Как мы уже отмечали, такую позицию занимают и некоторые современные авторы (см. гл. 3 монографии).

В странах континентальной правовой системы познавательная деятельность органов расследования осуществляется в процессуальной форме, а порядок получения и закрепления доказательств подчинен достаточно строгой регламентации. Но и здесь признание фактических данных, полученных в ходе процессуальных действий, доказательствами по делу сопряжено с определенными проблемами.

Наиболее существенная проблема — недостаточная надежность доказательств, полученных вне судебного контроля. В практике органов расследования континентальных стран показания допрошенных полицией лиц нередко признаются не заслуживающими доверия ввиду жалоб допрошенных на применение незаконных приемов допроса (ссылки на это встречаются во многих решениях Европейского Суда по правам человека). Критическое отношение к доказательствам, полученным на досудебных стадиях, ярко проявляется в теоретических воззрениях на доказывание, сложившихся в процессуальной доктрине ФРГ. Там деятельность полиции и прокуратуры по собиранию и использованию доказательств называют свободным доказыванием, целью которого является не доказанность обвинения, а обоснование достаточного или серьезного подозрения, указывающего на вероятность осуждения. Соответственно методы доказывания включают не только проведение предусмотренных законом следственных действий, но и непроцессуальные (в том числе агентурные) приемы познания. В то же время аналогичная деятельность в суде, направленная на установление истины и осуществляемая в строгой процессуальной форме, именуется строгим доказыванием.

Как отмечают многие исследователи, с принятием в России Устава уголовного судопроизводства 1864 г. (УУС) в теории и практике доказывания проводилась довольно четкая грань между понятием доказательств в широком значении данного термина и «судебными» или «уголовно-судебными доказательствами». Значимые для дела фактические данные, полученные до судебного разбирательства, еще не признанные судом отвечающими всем требованиям закона относительно их допустимости, считались просто доказательствами. Уголовно-судебными же признавались только доказательства, которые с соблюдением установленных законом правил представлены в уголовный суд и допущены им в процесс судебного исследования обстоятельств дела.

Следует, однако, иметь в виду, что по Уставу 1864 г. предварительное следствие представляло собой деятельность, строго регламентированную законом. Согласно ст. 249 УУС оно производилось судебным следователем, который, как предусмотрено ст. 266, должен был принимать меры, необходимые для собирания доказательств. С этой целью он производил следственные действия (осмотры, освидетельствования, обыски, выемки, допросы обвиняемых и свидетелей и др.), отражая полученные результаты в протоколе (ст. 467–475 УУС). Таким образом, уже на этой стадии происходило формирование доказательств.

Но сохраняли ли полученные судебным следователем доказательства свое значение для суда, иными словами, являлись ли они «уголовно-судебными», могли ли служить доказательственной основой разрешения дела судом после их проверки? Ответ на этот вопрос вытекает из процессуального положения судебного следователя. Он, как известно, являлся по должности членом окружного суда, входил в ведомство юстиции, т. е. был представителем судебной власти, действовал под контролем суда. Если собранные полицией фактические данные по общему правилу не являлись до суда доказательствами (таковыми они могли стать после их дополнения и проверки следователем), то данные, собранные следователем и исследованные судом, могли быть положены в основание приговора, так как являлись «уголовно-судебными» доказательствами.

5. Сходное положение сохранилось в послеоктябрьские годы. Уголовно-процессуальные кодексы 1922 и 1923 гг. предусматривали, что предварительное следствие осуществлялось следователями, состоящими при судах и действующими под их контролем, т. е. фактически воспроизводили модель следственного аппарата, созданную Уставом уголовного судопроизводства. И в этот период полученные ими материалы служили доказательствами по делу, а после исследования их в суде могли быть положены в основание приговора.

Однако такое соотношение предварительного и судебного следствия стало препятствием для поднявшейся в стране волны репрессий, осуществляемой партийной верхушкой и органами госбезопасности под видом борьбы с «врагами народа» против действительных и мнимых противников курса ВКП(б). В этой ситуации не нужен был независимый суд и независимые же органы расследования. Начался этап усиления репрессивного следственного аппарата, фактически доминирующего над судом. Одним из проявлений этой линии стало изъятие в конце 20-х гг. XX в. следователей из ведомства юстиции и передача их в подчинение прокуратуры.

Принятые в середине 50-х гг. XX в. меры по устранению произвола и беззакония не затронули все же сложившуюся на протяжении предшествующих десятилетий систему взаимоотношений между досудебным и судебным производством, при которой контроль суда за предварительным следствием был крайне слабым и осуществлялся лишь при судебном разбирательстве уголовного дела. Именно в 1950-е гг. сложилась и просуществовала много лет практика «штамповки» судом обвинительных заключений, о которой упоминалось выше. В то же время, несмотря на утрату судебного контроля за предварительным следствием, доказательственные материалы, полученные на этом этапе процесса, и предъявленное на их основе обвинение, как и прежде, определяли в основном предмет и пределы судебного разбирательства.

Новый УПК РФ не возвратил следственный аппарат в лоно судебной власти, но, как отмечалось, закрепил и расширил судебный контроль за его деятельностью, упрочив этим важную роль суда в обществе.

В то же время за сведениями об обстоятельствах дела, полученных органами расследования с соблюдением надлежащей процедуры, сохранено значение доказательств. Доказывание согласно закону (ст. 85 УПК РФ) включает собирание доказательств, а оно наряду с судом осуществляется и органами расследования (ч. 1 ст. 86 УПК РФ). Определив понятие доказательства (ст. 74 УПК РФ), законодатель не разграничил их на «просто» доказательства и «судебные» доказательства. Многочисленные нормы Кодекса требуют как от дознавателя и следователя, так и от суда получать и использовать доказательства с соблюдением соответствующих правил.

Однако между доказательствами, полученными органами расследования и судом, есть существенные различия: только последние, будучи исследованными в суде, могут быть положены в основу приговора (ч. 3 ст. 240 УПК РФ).

Это дало основание ученым разграничить доказательства, используемые при производстве по уголовному делу, выделив «следственные» и «судебные» доказательства. Но автор этой идеи — И. Б. Михайловская — не воспроизводит прежние представления о том, что подлинными доказательствами являются доказательства, исследованные судом, а доказательства, полученные на досудебном производстве, это еще не доказательства.

6. Подвергнув обстоятельному анализу соотношение «следственных» и «судебных» доказательств, И. Б. Михайловская пришла к правильному, на наш взгляд, выводу о том, что сведения, полученные в ходе предварительного расследования с соблюдением закона, даже и не исследованные в судебном разбирательстве, остаются доказательствами, так или иначе влияющими на принятие процессуальных решений. Оглашение в суде протоколов следственных действий фактически, как считает автор, приравнивается к их исследованию судом. Из этого следует, что доказательства, собранные органами расследования, хотя и не могут быть положены в основу приговора без их исследования в суде, все же создают доказательственную основу судебного разбирательства и во многом (не во всем) предопределяют принимаемые судом решения.

Но признание в УПК РФ доказательственных материалов, собранных органами расследования, полноценными доказательствами в ряде случаев сопровождалось в новом законе неоправданной их недооценкой, а в практике, соответственно, ослаблением возможностей установления истины. Об этом свидетельствует сравнение ряда положений УПК РФ с оправдавшими себя на протяжении длительного времени процессуальными формами взаимоотношений следователя и суда.

7. Хотя, как отмечено ранее, функцию следователя нельзя трактовать как одностороннюю обвинительную деятельность, трудно отрицать, что следователь — это участник процесса на стороне обвинения, ибо кто, как не он, привлекает лицо в качестве обвиняемого и составляет обвинительное заключение, обосновывая в нем вину обвиняемого. В то же время нельзя отрицать и того, что законность и обоснованность предъявляемого обвинения могут быть обеспечены только при беспристрастном и в то же время всестороннем подходе к исследованию обстоятельств дела.

Помимо других, ранее изложенных (см. гл. 1 монографии) соображений это суждение подтверждается и новейшими изменениями уголовно-процессуального законодательства. Федеральным законом от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» кардинально изменена роль прокурора на предварительном следствии: он не руководит теперь следственной деятельностью, передав эту роль новому субъекту процесса — руководителю следственного органа. И хотя этот участник процесса, как и прежний фигурант — начальник следственного отдела, причислен к стороне обвинения (п. 47 ст. 5 УПК РФ), можно предположить, что выведение следователя из-под руководства прокурора — главного субъекта уголовного преследования придаст работе следователя большую объективность.

Из вышесказанного следует, что, направляя дело в суд, лицо, производящее расследование, должно быть убеждено в виновности обвиняемого. В противном случае действует конституционное положение о том, что неустраненные сомнения толкуются в пользу обвиняемого. И в этом случае дело в суд направлять нельзя.

Эти, на наш взгляд, бесспорные положения приходят в противоречие с предписаниями ст. 220 УПК РФ, согласно которым в обвинительном заключении нет места анализу доказательств: следователь должен ограничиться лишь перечнем доказательств, подтверждающих обвинение, и перечнем доказательств, на которые ссылается сторона защиты. Такая конструкция, по-видимому, означает, что следователь может и не быть уверенным в виновности обвиняемого, рассчитывая на то, что суд в состязательном процессе сам решит, виновен обвиняемый или нет.

Между тем защита личности от необоснованного обвинения (ст. 6 УПК РФ) — это задача не только суда, но и органов расследования.

Чтобы не допустить необоснованного обвинения, следователь должен руководствоваться уже упоминавшимся постулатом логики: обосновать некое положение можно, лишь опровергнув противоположное. Отсюда вывод: следователь должен тщательно исследовать и опровергнуть с помощью доказательств доводы защиты (ранее этого требовала ст. 205 УПК РСФСР, что представляется вполне разумным), ибо в противном случае виновность обвиняемого не может считаться доказанной и должны наступать последствия, предусмотренные ст. 49 Конституции РФ.

Отрицательная роль конструкции ст. 220 УПК РФ проявляется и в том, что она становится препятствием к осуществлению права на защиту: обвиняемый и его защитник не знают, на какой совокупности (не перечне!) доказательств построено обвинение и чем, по мнению следователя, опровергнуты доводы защиты. И вообще, она ориентирует следователя на обвинительный уклон, и без того причиняющий нашему правосудию огромный вред.

8. Из вышеобозначенной трактовки роли следователя как обвинителя и в то же время объективного исследователя вытекает еще одна важная проблема: что является предметом судебного контроля в стадии предания суду?

Заметим, кстати, что термин «предание суду», общепринятый в других правовых системах, почему-то исключен из современного российского законодательства, хотя само название органов, осуществляющих предание суду в других странах (большое жюри, обвинительная камера), и регламентация этого этапа процесса в российском законодательстве прежних лет (в том числе и в УУС, ст. 534 которого обязывала судебную палату проверять полноту следствия), базировались на мысли, что должен существовать независимый судебный орган, решающий вопрос, есть ли достаточные доказательства, обосновывающие обвинение как основание к тому, чтобы превратить обвиняемого в подсудимого.

Теперь же ст. 227 УПК РФ считает достаточным для назначения судебного заседания систему сугубо формальных требований: соблюдение правил о подсудности, своевременное вручение обвинительного заключения, правильное избрание меры пресечения и т. п. Среди вопросов, решаемых в этой стадии, нет главных — обосновано ли предъявленное обвинение собранными доказательствами, учтены ли доводы защиты. Отсутствие этих вопросов чревато преданием суду лиц в ситуациях, когда суд сознает, что отсутствуют убедительные доказательства их участия в совершении преступления, но упомянутые выше формальные требования закона следователем не нарушены. Оправдание же таких лиц судом вряд ли возместит моральные переживания, связанные с пребыванием на скамье подсудимых. К тому же утрачивается фактор, побуждающий следователя качественно и объективно вести предварительное следствие.

9. При определении соотношения предварительного и судебного следствия важное значение имеет вопрос об оценке показаний обвиняемого, данных им на допросе у следователя. Законодательство различных стран проявляет к таким показаниям весьма осторожный подход, исходя из того, что допрос вне суда, т. е. при отсутствии гласности и необходимых гарантий для допрашиваемого, может сопровождаться злоупотреблением властью, домогательством признания и другими незаконными действиями. Практика 30—40-х гг. прошлого столетия изобилует примерами насилия и издевательств над допрашиваемыми с целью получить сознания. Факты подобного рода были достаточно широко распространены и в последующие годы. К сожалению, и в наши дни гласность вскрывает грубые, циничные и крайне опасные случаи нарушения законности при допросе: достаточно вспомнить дело Пумане, заподозренного в терроризме и забитого на допросе работниками милиции.

Для преодоления такой практики и старые, и новые юристы предлагали различные меры.

Так, УУС обязывал следователя немедленно допросить обвиняемого (ст. 398), а председателя суда — выяснить, признает ли подсудимый себя виновным, и при положительном ответе предложить вопросы об обстоятельствах преступления (ст. 679, 680). Фактически при этом не предусматривался допрос в суде подсудимого, отрицавшего вину. Ему лишь предоставлялась возможность при рассмотрении каждого доказательства давать свои объяснения или опровержения (ст. 683), суд же имел право задавать ему вопросы по всем недостаточно разъясненным обстоятельствам (ст. 684). Одновременно Устав не предусматривал возможности оглашения показаний обвиняемого, данных на предварительном следствии, допуская, однако, оглашение протоколов других следственных действий. Такую практику поддерживал Сенат и некоторые видные ученые того времени.

Так, по мнению Л. Е. Владимирова, «собственное признание, записанное в протоколе дознания или следователя как несудебное, не может быть допущено на суде».

Иную позицию занимал И. Я. Фойницкий, полагая, что «лишение суда этого важного материала может принести только вред как для правосудия, так и для подсудимого… нужно представить суду в самых широких размерах возможность исследовать, как проводился допрос, был ли он обставлен всеми гарантиями… не было ли показание вынуждено путем давления на подсудимого…». Эти соображения представляются вполне убедительными.

В наши дни было высказано предложение вообще исключить показания обвиняемого из числа доказательств по той причине, что если это единственное доказательство — на его основе нельзя сделать вывод о виновности, а если имеется совокупность доказательств вины обвиняемого — его показания вообще не нужны. Из логики этого рассуждения следует, что обвиняемого не нужно и допрашивать. Другое мнение состоит в том, что обвиняемого можно допрашивать, но как свидетеля защиты.

Трудно согласиться с подобными предложениями. Многочисленные исследования показывают, что показания обвиняемого, полученные при строгом соблюдении закона, — это в высокой степени ценный источник доказательственной информации, позволяющий прояснить картину события, выявить роль всех соучастников и многие другие существенные обстоятельства. Не менее важно и то, что, давая показания, обвиняемый получает возможность защищаться против предъявленного обвинения, сослаться на факты, опровергающие обвинение или смягчающие его.

Такая позиция получила закрепление и в новом УПК РФ. В нем показания обвиняемого обозначены как один из видов доказательств (ст. 77), предусмотрен допрос обвиняемого на предварительном следствии (ст. 173) и в суде (ст. 275), возможность оглашения в суде его показаний, данных следователю (ст. 276).

Остается, однако, проблема защиты обвиняемого от незаконного давления при допросе его на предварительном следствии. С этой точки зрения весьма сомнительным представляется положение ч. 7 ст. 164 УПК РФ, дающей следователю право привлечь к участию в допросе оперативного работника. В принципе допрос как информационный процесс должен иметь двух участников — допрашивающего и допрашиваемого. В нем помимо них могут принимать участие лица, осуществляющие соответствующие процессуальные функции, — руководитель следственного органа, защитник, педагог, законный представитель, эксперт, переводчик. Но посторонние лица при допросе присутствовать не должны, ибо это не соответствовало бы информационной сущности допроса.

10. Закон представляет следователю свободу выбора тактики допроса (ч. 2 ст. 189 УПК РФ). Полагаем, что эта свобода небезгранична: она должна ограничиваться предписаниями об уважении чести и достоинства личности (ст. 9 УПК РФ) и исключать применение приемов, основанных на сообщении допрашиваемому ложных сведений, ином обмане, незаконных обещаниях и других подобных действиях.

Весьма эффективной гарантией против незаконного давления на допрашиваемого служит положение п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ об обязательном присутствии защитника при допросе подозреваемого, обвиняемого под угрозой признания недопустимыми их показаний, если допрос производился без защитника и в суде эти лица не подтвердили своих показаний. Исключение подобных признаний из числа доказательств обвинения (естественно, речь идет о признании вины) побудит следователей с необходимой энергией обеспечивать участие защитника в допросе. Эта мера во многом способна нейтрализовать попытки получить признание обвиняемого незаконным путем.

Но представляется ошибочным положение этой статьи о том, что в подобных ситуациях показания недопустимы, даже если допрашиваемые отказались от защитника. Это перекос. Наученные многими «учителями» обвиняемые на допросе всегда будут использовать эту «привилегию» и отказываться от защитника, с тем чтобы в суде легко стряхнуть с себя тяжесть сознания в совершении преступления. Устранение этой неоправданной привилегии, не ослабляя гарантий законности при допросе, снизило бы опасность злоупотребления правом со стороны допрашиваемого.

На практике сложной оказывается ситуация, когда суд, рассматривая дело, располагает двумя допустимыми показаниями обвиняемого: данными следователю и содержащими признание вины и данными в суде, в которых вина отрицается.

Представляется, что все же не существует превосходства показаний, данных в суде, перед показаниями, данными на следствии, когда первые априори признаются достоверными. Какое из них верное, правдивое — должен определить суд, приняв во внимание все многообразные факторы, от которых зависит решение этого вопроса.

11. С учетом всего сказанного выше попытаемся выяснить, каким представляется соотношение предварительного и судебного следствия по УПК РФ.

А. Отметим еще раз, что становление и упрочнение судебной власти заметно ограничило полномочия органов расследования. Во-первых, еще до судебного разбирательства защита получила возможность «выбить» некоторые аргументы из рук своего процессуального противника — следователя, добившись признания тех или иных доказательств недопустимыми (на практике обратное явление не наблюдается). Во-вторых, следователь, как и его процессуальный руководитель, утратили право самостоятельно принимать решения по многим вопросам, ограничивающим конституционные права и свободы граждан, так как теперь это исключительная прерогатива суда.

Б. Тем не менее продолжает сохранять свое значение давно сформулированное М. С. Строговичем положение: «Предварительное следствие действует до суда и для суда». Нормы нового УПК РФ не дают оснований ставить под сомнение признаваемый многими юристами факт: доказательственная база, необходимая для правильного разрешения дела, формируется в основном на предварительном следствии; от его эффективности в немалой степени зависит и эффективность правосудия.

В. При всем различии в содержании и социальной значимости функций органов расследования и суда (первые осуществляют уголовное преследование, а суд разрешает спор между обвинением и защитой) есть нечто, в чем проявляется их взаимодействие: каждый из них осуществляет особый познавательный цикл, двигаясь последовательно к справедливому разрешению конфликта в сфере права. Вопреки утверждениям некоторых авторов доказательства собирает не только следователь, но и суд. В условиях утверждения принципа состязательности и положений нового УПК РФ о том, что доказательства представляются сторонами, этот факт тем не менее отрицать нельзя. И дело здесь не только в предписаниях ст. 86 УПК РФ, которая прямо устанавливает, что суд собирает доказательства, или ст. 240 УПК РФ, согласно которой исследование доказательств посредством судебных действий производит суд. Дело даже не в том, что именно на суд закон возлагает обязанность производить с участием сторон осмотр, следственный эксперимент, предъявление для опознания и освидетельствование (ст. 287–290 УПК РФ). Дело прежде всего в том, что результаты этой познавательной деятельности — сведения о существенных обстоятельствах, полученные в большинстве случаев из тех же источников, из которых их получал следователь, — фиксируются в протоколе судебного заседания, после чего они становятся доказательствами. Сказанное означает, что и суд, и следователь формируют доказательства, на основе которых должен быть разрешен правовой спор. В процессе доказывания, протекающем в суде, как бы соединяются, интегрируются доказательства, собранные следователем и исследованные судом при активном участии сторон.

Это, как представляется, главный элемент, определяющий соотношение предварительного и судебного следствия. Если же из доказывания исключить познавательную деятельность следователя и свести доказывание к представлению суду доказательств сторонами, становится неясным, почему предмет и пределы судебного разбирательства фактически закладываются на предварительном следствии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Читать книгу целиком
Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Добавить комментарий