Социалистическое право — это самостоятельная правовая система советской России (СССР), которая возникла после Октябрьской революции 1917 г. и была воспринята после Второй мировой войны другими социалистическими странами. Это право отличается от других правовых систем господством государственной собственности на средства производства, особой системой политического устройства с доминированием коммунистической идеологии, отрицанием различий между публичным и частным правом, а также концепцией права как силы, способствующей построению коммунистического общества.

Правовые системы стран, входивших в «социалистический лагерь”, принадлежали к романо-германской правовой системе. Они и сейчас сохраняют ряд ее черт. Норма права (юридическая норма) здесь всегда рассматривалась и рассматривается как общее правило поведения. В значительной мере сохранились и система законодательства, и система права, и терминология юридической науки. Эти черты сходны с европейским правом и восходят к римскому праву.

Однако при всем сходстве с континентальной системой правовая система социализма имела существенные особенности, обусловленные ярко выраженным классовым характером. Повсеместно господствовало узконормативное понимание права, частное право уступало место публичному. Были чужды идея господства права и мысль о том, что надо изыскивать право, соответствующее чувству справедливости, основанному на примирении, согласованности, интересов частных лиц и общества.

Социалистический тип права развивался в течение почти всего XX столетия наряду с другими правовыми семьями. Критическая оценка многих принципов и положений социалистического типа права или признание некоторого его сходства (по структуре, понятиям) с романо-германской правовой семьей не помешали видным компаративистам признавать данную систему как реальность, подлежащую сравнительному изучению. Заслуживают внимания характеристики Р. Давидом социалистического права как разновидности правовых семей.

Как справедливо отмечает Ю.А. Тихомиров, «…после распада Союза ССР и других социалистических государств произошла поспешная перемена в оценках социалистического права. Фактическое его исчезновение дало повод считать данную систему не более чем историческим памятником. И ряд ученых-юристов, оценивая ее в критическом плане, поспешили вести речь о распространении на территорию бывшего Союза ССР принципов, институтов и норм зарубежного права, прежде всего романо-германской правовой семьи.»

Другие обнаруживают преемственность в прошлом и настоящем и призывают к формированию новой правовой семьи, в частности славянской.

Следует отметить, что фактически многие нормы социалистического права были признаны в России и сохраняют силу до сей поры при соответствии их Конституции. В ряде стран – Куба, Китай, Северная Корея – действуют социалистические конституции и законы.

Социализм зарождался и строился в странах с разным уровнем экономического и общественного развития, резко различающихся между собой по укладам, историческим и национальным традициям. Социалистические государства существенно различались территорией, численностью населения, историей правового развития. Различны были история народов, населяющих эти государства, их религиозные верования и национальные традиции.

Между отдельными социалистическими странами существовали большие различия в экономике, культуре, праве, в путях и методах решения задач социалистического строительства. Эти различия свидетельствовали о разновидностях социалистических правовых систем. Различия между социалистическими правовыми системами в основном были обусловлены: способом их возникновения и развития; тем обстоятельством, что они относились к разным этапам строительства социализма; особенностями социалистического пути развития.

В советской юридической науке социалистический тип права рассматривался как исторически наивысшая и последняя ступень в развитии права. Он как бы представлял собой логическое отрицание и антипод эксплуататорских типов права. В социалистических правовых системах впервые в истории были разработаны юридические формы для таких явлений, как коллективные формы собственности, государственное руководство экономикой, плановое ведение народного хозяйства.

В социалистических правовых системах находили отражение их социальные цели и классовый характер, при этом особо подчеркивалось, что они суть средство выражения и закрепления интересов рабочего класса и всего трудового народа. Цели, на достижение которых направлена правовая система, а также средства их достижения формулировались в принимаемых правовых актах.

Идейную основу социалистических правовых систем составлял марксизм-ленинизм. К. Маркс, Ф. Энгельс и В.И. Ленин сформулировали основные характеристики социалистического права: его обусловленность социально-экономическим строем общества; классовость права как возведенной в закон воли экономически господствующего класса, орудия его политической власти; способность права оказывать значительное обратное воздействие на развитие социально-экономических и политических отношений. Они обосновали экономические, политические и идеологические предпосылки необходимости права в социалистическом обществе. Остро критикуя буржуазное право и доказывая необходимость его революционной отмены, они не выступали за ликвидацию в ходе пролетарской революции всякого права вообще. В.И. Ленин писал по этому поводу: «…не впадая в утопизм, нельзя думать, что, свергнув капитализм, люди сразу научаются работать на общество без всяких норм права, да и экономических предпосылок такой перемены отмена капитализма не дает сразу».

Социалистическая правовая система возникает только в результате социалистической революции, которая независимо от того, к мирной или немирной форме она осуществляется, выражается в революционном взятии государственной власти трудящимися во главе с рабочим классом.

Социалистическая революция изменила экономическое основы жизни общества, посягая на частную собственность как таковую, а не только на отдельные ее формы. Такому глубокому перевороту в экономических отношениях неизбежно соответствовал столь же глубокий правовой переворот. Речь идет об отмене и признании недействительными всех законов, охранявших и закреплявших существование старых органов государственной власти и старый правопорядок Этот переворот в правовой жизни выступал не как простое отрицание старого права, а как переход к высшему историческому типу права, включающий в себя некоторые старые правовые формы, которые использовались в интересах социалистического строительства.

Слом старого права являлся составной частью, результатом и следствием слома эксплуататорской государственной машины. Слом политических учреждений предшествовал и в значительной мере предопределял слом правовых учреждений.

Социалистическая правовая система возникла не стихийно, а при воздействии революционной партии. Руководящая и направляющая роль марксистско-ленинской партии являлась главным условием становления социалистической правовой системы.

Формы (пути) возникновения социалистической правовой системы были самыми разнообразными, в зависимости от конкретного соотношения классовых сил, степени сопротивления эксплуататоров, демократических юридических традиций и других специфических национальных особенностей той или иной страны.

При возникновении и развитии новых, социалистических правовых систем выявились и способы их возникновения, имеющие общее значение:

во-первых, посредством создания новых правовых источников;

во-вторых, посредством использования старых юридических источников, в которые вкладывалось новое содержание, чем придавалось им новое социальное значение.

На становление зарубежных социалистических правовых систем существенное влияние оказала первая социалистическая правовая система – советская.

Советская правовая система предложила конкретные образцы юридических норм и институтов, которые были восприняты полностью или послужили образцом для создания сходных норм и институтов в других социалистических странах. Такое влияние советского правового опыта нашло свое выражение уже при разработке и создании первых конституционных законов во всех социалистических государствах.

Зарубежные правовые системы являлись разновидностями социалистического типа права, отражающими различные формы реализации общих принципов социалистического права. Они наряду с общими чертами обладали конкретными, своеобразными, национальными свойствами, отличающими их друг от друга.

Победа социалистических революций в ряде стран Европы, Азии и Латинской Америки привела к созданию мировой системы социализма. Его развитие сопровождалось совершенствованием правового регулирования отношений между социалистическими государствами. Социалистическое право регулировало отношения не только внутри одного социалистического общества, но и между социалистическими странами. Оно превращалось в международное явление.

Становление советской правовой системы начинается после победы вооруженного восстания в Петрограде в феврале 1917 г. и завершается во второй половине 30-х годов, когда государственная собственность безраздельно возобладала в экономике, а большевистская идеология столь же неоспоримо стала господствовать в духовной жизни общества, включая его правосознание. Такие молниеносные темпы в оформлении принципиально новой правовой системы сопоставимы лишь со скоростью, с какой грандиозные потрясения Beликой французской революции и наполеоновских войн утвердили на Европейском континенте новые правовые институты.

Советское право принадлежало к одной из трех основных правовых систем современного мира – к семье социалистического права, являясь ее первым и классическим образованием.Правовые системы большинства стран, входивших в социалистический лагерь, ранее относились к романо-германской правовой семье, поэтому они сохранили с ней внешнее сходство. Так, в обеих правовых семьях – и в романо-германской, и в социалистической – норма права всегда понималась как общее правило поведения. В них сохранялись также прежняя юридическая терминология и старое, досоциалистическое деление права на отрасли. И тем не менее особенности социалистической правовой системы оказались настолько значительными, что она выделилась из романо-германской правовой семьи и образовала самостоятельную правовую семью – сначала в РСФСР – СССР, затем в странах Восточной Европы (1945–1950 гг.) и на Кубе (60-е годы).

После Второй мировой войны возникла восточноазиатская группа социалистической правовой семьи – право Китайской Народной Республики, Северной Кореи и Вьетнама, – развивавшаяся на основе средневекового китайского права, что обусловило ее своеобразие и особое положение по отношению к европейско-американской группе социалистического права.

Таким образом, социалистическое право– самостоятельная правовая система Советской России (СССР) по Октябрьской революции 1917 г.

После Второй мировой войны была воспринята другими странами, избравшими социалистический путь развития. Хотя социалистическое право несет на себе многие черты континентальной (романо-германской) системы права, включая сходные процессуальные начала и правовую методологию, оно отличается от других правовых систем господством государственной собственности на средства производства, особой системой политического устройства с доминированием коммунистической партии, отрицанием разницы между публичным и частным правом, а также концепцией как силы, способствующей построению коммунистического общества.

Советская правовая система

В советской юридической науке утверждалось, что в СССР реализуется принцип верховенства закона в системе источников права. На самом деле иерархия юридических актов выглядела иначе.

1. В пирамиде системы правовых норм находились правила, исходившие от Центрального Комитета ВКП(б) – КПСС либо от их подразделений – Политбюро (Президиума), Оргбюро, Секретариата, отделов. В силу сложившегося политического обычая эти нормы имели приоритет перед любыми другими правовыми актами.

В то время как страны англосаксонской и романо-германской правовых семей переходили к демократическим формам законодательства на протяжении полутора, а то и двух-трех веков, СССР обрел всеобщее (в том числе для женщин) избирательное право почти мгновенно – в ходе революции 1917 г. Однако правосознание основной массы населения оказалось абсолютно неподготовленным к реальному народовластию. Идеи о революционном скачке в народоправство разбились сразу, как только столкнулись с подлинными правоотношениями. Не желая отказываться от прежних лозунгов и программных установок, КПСС, однако, силой обстоятельств стала выполнять функцию дореволюционной аристократии.

Хотя правотворческая задача «пролетарской аристократии» была предопределена историей, реализация этой миссии проводилась с прямолинейной напористостью, свойственной, впрочем, всякой новой политической элите. Партийные комитеты, начиная с Центрального, издавали постановления, адресованные «непосредственно государственным» (советской ветви) учреждениям, тогда как с точки зрения формальной юриспруденции они могли обращаться только к членам своей партии в этих учреждениях.

Выпячивание командной роли парткомов противоречило пропаганде преимуществ социалистического строя. Поэтому с середины 30-х годов получила широкое распространение практика издания совместных постановлений ЦК ВКП(б) – КПСС и Совета Министров (СНК) СССР. Она стала формой легализации государственного нормотворчества партийных комитетов. С партийной точки зрения любое такое совместное постановление играло роль директивы для парткомов и для рядовых коммунистов. А участие правительства в его утверждении придавало акту общеобязательный юридический характер. На практике совместные партийно-государственные решения нередко рассматривались правоприменительными органами как надзаконные, что приводило к подрыву принципа верховенства законов.

2. Значительную конкуренцию законам составляло ведомственное правотворчество. Чтобы замаскировать вопиющие факты попрания авторитета закона, «верхи» стали расширительно толковать понятие «законодательство».

Огромная масса циркуляров, правил, регламентов, инструкций сопровождала каждый шаг руководителя предприятия, цеха, директора школы, вообще любого специалиста. К концу 70-х – началу 80-х годов только в сфере управления народным хозяйством накопилось до 200 000 различных приказов, инструкций и иных подзаконных актов. Многочисленные предписания подавляли количеством, противоречили друг другу и законам. Руководители ведомств явочным порядком присвоили себе своеобразное право вето на законодательные акты: установился порядок, когда даже законы СССР действовали в системе данного ведомства только после издания министром соответствующего приказа.

3. Таким образом, собственно законы в реальных правоотношениях оказались вытесненными с верхнего яруса в пирамиде источников права. Этому способствовало то, что самих актов законодательствования было принято очень мало: за полвека, прошедшие от опубликования Конституции 1936 г. до преобразования советского парламента в 1988 г., Верховный Совет СССР принял всего 81 закон. Цифра возрастет вдвое, если присовокупить к ней законодательные акты об утверждении народнохозяйственных планов, о бюджете страны и об утверждении указов Президиума Верховного Совета СССР.

В то время как западноевропейские парламенты ежегодно на протяжении многих лет готовят по нескольку сотен законов, парламентские органы Союза ССР обнаруживали сходную производительность законотворчества только по совокупности всех лет существования советской правовой системы.

Причем главным законодателем в советской – непартийной – части государственного аппарата стал узкий круг лиц, избиравшихся не населением, а Верховным Советом, а на деле – его Президиумом. В Конституции СССР 1936 г. Президиуму Верховного Совета поначалу отводилась роль толкователя законов, которые издавались на сессиях парламента. Но этот компактный, немногочисленный по составу и всегда находившийся «под рукой» государственный орган оказался удобным для штамповки одобренных высшими партийными инстанциями решений. Явочным порядком через Президиумы Верховного Совета СССР, а также союзных и автономных республик стали проводиться указы, вносящие изменения и дополнения в законы СССР и соответствующих республик.

В конце 40-х годов практика «указного» законотворчества была легализована поправкой в Конституции. В результате большая часть законодательных норм вводилась посредством указов Президиума Верховного Совета, санкционированных впоследствии Верховным Советом СССР. Как правило, сессия штамповала эти указы, практически даже не создавая видимости их обсуждения. За 1938-1985 гг. Верховный Совет издал 120 законов об утверждении указов своего Президиума, причем обычно одним актом санкционировался сразу пакет указов.

Малочисленность законов открывала широкий путь для ведомственного и партийного правотворчества, необходимого в создавшихся условиях. Поэтому качество многих законов и указов оставалось очень низким.

4. Законодательные акты в СССР страдали отсутствием механизма реализации закрепленных в них норм. Большая часть законов брежневской эпохи, особенно касавшихся охраны окружающей среды, памятников истории и культуры, народного образования, прав и свобод граждан, были сформулированы абстрактно и не предусматривали реальных санкций за их нарушение.

Граждане Советского Союза не могли воспользоваться важнейшими конституционными правами, поскольку долгие годы не издавались законы, в которых были бы регламентированы порядок реализации свободы слова, печати, права на проведение митинга или шествия и др. Почти 12 лет (1977-1989 гг.) не принимались законы о судебном обжаловании незаконных действий должностных лиц и о всенародном голосовании (референдуме). Поэтому многие конституционные декларации оставались на бумаге.

5. Другой негативной чертой советского законодательства была его недостаточная систематизированность, а также труднодоступность нормативных материалов для граждан, учреждений, предприятий и организаций.

Подобная ситуация стала отголоском сталинизма в юриспруденции: в 30-50-х годах засекречивались даже Кодекс законов о труде и Положение о товарищеских судах, которые, казалось бы, должны были быть самыми доступными актами права. Большая часть общесоюзных нормативных правовых актов не подлежала широкой публикации, а рассылалась в полузакрытом порядке по административным каналам.

Господство партийного и ведомственного законодательства затрудняло проведение кодификационных работ.

С образованием СССР кодификационные работы проводились в сфере союзного законодательства: были приняты Основы судоустройства Союза ССР и союзных республик, Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, Общие начала землепользования и землеустройства, Воздушный, Таможенный кодексы и ряд других важных кодификационных актов. В 1927 г. появилось неофициальное «Систематическое собрание действующих законов СССР», состоявшее из шести томов.

Казалось бы, создавалась возможность для повторения удачного опыта М.М. Сперанского и создания законов СССР и союзных республик. Однако крутая ломка общественных отношений, предпринятая сталинским руководством в конце 20-х – начале 30-х годов, сняла вопрос о комплексной систематизации законодательства с повестки дня.

На протяжении последующей четверти века в СССР не проводилось никакой систематизации и кодификации законодательства. К середине 50-х годов только союзных актов (законодательных и правительственных) накопилось около 400 000. Они вносили полную неразбериху не только своим количеством, но и низким юридическим качеством.

Во второй половине 50-х годов возобновилась кодификация. Она началась на союзном уровне и ознаменовалась принятием новых Основ законодательства Союза ССР и союзных республик: уголовного (1958 г.), гражданского (1961 г.), земельного и о браке и семье (1968 г.), исправительно-трудового (1969 г.), о труде (1970 г.) и др. Введение в действие этих Основ и не замедливших последовать за ними соответствующих новых республиканских кодексов позволило не только систематизировать накопившийся нормативный правовой материал, но и существенно изменить его. С одной стороны, произошла гуманизация публичного права, с другой – гражданское законодательство оказалось приведенным в соответствие с реальностями огосударствленного народного хозяйства (до этого сохранялись ставшие абсолютно бесполезными нормы нэповских гражданских кодексов, регулировавшие отношения частной собственности и пр.).

На базе этой – третьей в истории советского права – кодификации (1918-1919 гг., 1922-1930 гг., 1958-1970 гг.) в середине 70-х годов началось осуществление программы издания Свода законов СССР и союзных республик.

В 1985 г. завершилось издание десятитомного Свода законов СССР. Всего в Свод законов было включено 1367 нормативных актов. Будучи нестабильными по содержанию (оперативное обновление которого так и не удалось наладить), эти тома остались мертвым памятником эпохи застоя. Таким образом, полная кодификация советского права – даже в части официального законодательства, без учета партийных и ведомственных норм, игравших фактически роль законов, –- так и не состоялась.i

6. Особняком в системе источников советского права стояли судебная практика и обычаи. Следуя традициям романо-германской правовой семьи, советские юристы допускали существование обычного и судейского нормотворчества только в порядке исключения и при обязательном сохранении формального верховенства закона. Так, применение обычаев допускалось в морском праве (обычаи порта при морских перевозках) и в земельном (местные правила решения земельных дел). Гораздо шире – хотя и явочным порядком – применялось прецедентное право: Верховные Суды Союза ССР и союзных республик анализировали судебную практику и на ее основе, а также при рассмотрении конкретных дел издавали постановления, которые имели обязательную силу для нижестоящих судов и подчас весьма существенно корректировали нормы законодательства. К примеру, именно судебным толкованием была уточнена статья Кодекса законов о труде, позволявшая администрации уволить работника за прогул, т.е. трехчасовое отсутствие на рабочем месте без уважительной причины. Суд разъяснил, что указанное законом время прогула может быть исчислено и суммарно, если работник – вследствие опоздания, произвольных отлучек, самовольного ухода с рабочего места – в совокупности отсутствовал на работе в течение дня не менее трех часов.

В 20-х годах судебная власть осуществляла также конституционный контроль в СССР. Согласно Положению о Верховном Суде СССР, принятому в 1923 г., в его задачу входило представление заключения по требованию Президиума ЦИК СССР о законности с точки зрения Конституции СССР тех или иных постановлений ЦИК и Совнаркомов союзных республик, а также СНК СССР. По предложению центральных органов союзных республик или по собственной инициативе Верховный Суд мог далее входить с представлениями в Президиум ЦИК СССР о приостановлении и отмене постановлений, действий и распоряжений центральных органов и отдельных наркоматов СССР, кроме постановлений ЦИК СССР и его Президиума, по мотивам несогласованности таковых с Конституцией СССР. Таким образом, функции Верховного Суда СССР в области контроля за исполнением Конституции в целом можно охарактеризовать как надзорные и консультационные. Окончательно все конфликтные дела рассматривал и решал сам Президиум ЦИК СССР.

Состоявшая при Верховном Суде прокуратура имела право входить непосредственно в Президиум ЦИК СССР с протестами на решения Верховного Суда СССР и его коллегий.

Хотя решающие полномочия сосредоточивались в руках Президиума ЦИК СССР, тем не менее роль Верховного Суда и прокуратуры в осуществлении конституционного контроля была весьма существенной. Именно на их плечи возлагалась текущая работа по пересмотру огромного количества нормативных актов союзных и республиканских органов, выявлению нарушений конституционности, подготовке заключений по спорным вопросам применения Конституции.

В первые 40 лет существования советского правосудия в нем были представлены три основные формы процесса: состязательная (при рассмотрении гражданско-правовых дел), инквизиционная (применявшаяся Особыми совещаниями, «тройками» и «двойками») и смешанная (в общих уголовных судах).

Уголовно-процессуальное законодательство 1958-1960 гг. ликвидировало легальную основу инквизиционного судопроизводства, но не стало заменять смешанный процесс наиболее демократичным состязательным. Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г. провозгласили действующими большинство из перечисленных выше принципов правосудия, впервые закрепили участие общественности в уголовном судопроизводстве, четко сформулировали права обвиняемого и обязанности должностных лиц по их реализации, определили основания для признания лица подозреваемым и его права, расширили процессуальные границы для деятельности защитника (адвоката). Но все это являлось прогрессивным шагом только по отношению к прежнему бесправному положению и не отвечало мировым стандартам демократического правосудия.

Суды, как и вся система юстиции, составляли важный элемент командной системы партийного руководства страной. Органы правосудия не могли быть гарантами прав человека, особенно когда речь шла о необходимости защитить его от могущественной государственной машины. Разделение властей – законодательной, исполнительной и судебной – отрицалось и в теории, и на практике.

Суды, находясь в центре системы уголовной юстиции, выступали как органы расправы, репрессии, а не как органы правосудия, так как законодатель ставил перед всеми органами уголовной юстиции общую задачу борьбы с преступностью.

По традиции, укоренившейся в сталинскую эпоху, процессуальное законодательство пренебрегало правами граждан. Суды, подчиняясь данной свыше установке об усилении борьбы с правонарушениями, почти отказались от оправдательных приговоров. Недостаточная требовательность судов к качеству проведенного предварительного расследования провоцировала следователей разными способами вымогать у подследственных признание вины – эту средневековую «царицу доказательств».

Суды и все другие правоохранительные органы находились в фактической зависимости от местных властей. Они зависели от исполкома местного Совета в материальном плане: «слишком» независимые судьи долго могли ждать получения жилья, испытывали трудности с отоплением, продуктовым снабжением, устройством детей в детский сад и т.п. Кроме того, ретивые администраторы были в силах организовать отзыв судьи с его поста или забаллотировать кандидатуру непослушного слуги Фемиды на ближайших выборах судей. Таким путем складывалось печально знаменитое «телефонное право» – предмет, не изучавшийся в юридических вузах, но весьма ощутимый и реальный в жизни.

Судьи состояли – практически поголовно – членами «правящей партии». Институт партийной ответственности стал еще одним орудием подрыва конституционной нормы о независимости суда.

На протяжении всех лет советской власти суд так и не занял подобающего ему места в правовой системе общества, что связано как с традициями правового нигилизма, так и со стремлением партийной элиты заменять правосудие своим индивидуальным усмотрением. А ведь юстиция была и остается несущей конструкцией в любой правовой системе. Пренебрежительное отношение к правосудию прокладывает дорогу произволу, подрывает устои права и самого общества.

К 80-м годам советская правовая система оказалась в состоянии хронического кризиса. Он был вызван: неоправданной централизацией правотворчества, препятствовавшей принятию на местах наиболее рациональных управленческих решений; несостыковкой юридических норм и новых потребностей хозяйственного развития страны и отдельных предприятий; разрывом между законодательными постановлениями и их реализацией на практике.

Синхронное воздействие этих негативных факторов можно было преодолеть только с помощью всеобъемлющей и комплексной правовой реформы. Однако руководители СССР не сумели ее провести, а в конце 80 – начале 90-х годов пошли по пути десоветизации права, демонтажа социалистической правовой системы. Впрочем, умения не хватило и на это. Процесс преобразований вырвался из-под контроля, и в ходе революционных событий 1991 г. советская правовая система распалась на разрозненные элементы, сохраняющиеся в законодательстве бывших республик Советского Союза и в правосознании их граждан.

• Главная
• Избранное
• Популярное
• Новые добавления
• Случайная статья

⇐ Предыдущая12

Формой организации отношений общества и одним из основных элементов социальной структуры являются социальные институты. Данный термин «широко используется для описания регулярных и долговременных социальных практик, санкционируемых и поддерживаемых с помощью социальных норм и имеющих важное значение в структуре общества»1.

Социальным институтам присущи следующие общие черты:

1. Совокупность целесообразно ориентированных стандартов (шаблонов) поведения в типичных ситуациях. Эти стандарты поведения должны выполняться независимо от личностного отношения к ним включенных в действие данного института индивидов: «Закон плох, но это закон и его надо исполнять».

Основой возникновения социальных институтов принято считать социальные потребности, те из них, которые нередко называют фундаментальными социальными потребностями. Без их удовлетворения невозможно нормальное устойчивое функционирование общества. В связи с особой значимостью фундаментальных социальных потребностей для общества складываются социальные механизмы, цель которых — создание условий, способов, форм, «безусловно» обеспечивающих их реализацию. Именно таким социальным механизмом выступают социальные институты: а) экономические, служащие для становления материальной основы жизни людей и стабильности общества; б) политические, регулирующие осуществление власти и доступ к ней, внутреннюю и внешнюю безопасность; в) институт брака и семьи, обеспечивающий воспроизводство человека и его социализацию, прежде всего молодого поколения; г) культуры, связанные с образованием, религиозней, художественной, научной деятельностью. Выделяются и другие социальные институты, например, в современном обществе все более высокое значение приобретает институт здравоохранения. Наряду с указанными право тоже является социальным институтом.

2. Наличие функций, которые направлены на достижение их целей — удовлетворение социальных потребностей. Для реализации функций всякий социальный институт обладает ресурсами — людскими, финансовыми, материальными и др.

3. Формирование системы социальных статусов и ролей, при помощи которых организуются социальные позиции, создается их иерархия с предписанными полномочиями и ресурсами, а также комплексом ожидания определенных типов ролевого поведения.

4. Наличие «культурно-идеологической» стороны. Для супругов — это обручальные кольца, брачный ритуал; для государства — герб, флаг, гимн, идеология политической конституционной стабильности; для юстиции — образ богини справедливости Фемиды, верховенство закона, правопорядок, законность; для бизнесмена — фирменный и товарный знаки, идеология свободы бизнеса, обязательность договоров; для религии — конфессиональные религиозные ценности, церковные ритуалы, обряды.

5. Существование нормативной стороны. Для государства — конституция, законы, кодексы, иные нормативные акты; для бизнесменов — предпринимательское законодательство, хозяйственная этика, контракты; для наемного работника — должностные инструкции. Нормативный аспект и система санкций обеспечивают поощрение желаемого и подавление отклоняющегося поведения.

Социальные институты могут быть охарактеризованы с точки зрения их внешней формы проявления и внутренней (содержательной). Социальный институт внешне выглядит как совокупность учреждений, организаций, обладающих определенными средствами и осуществляющих конкретную деятельность по реализации их целей. С внутренней (содержательной) стороны — это определенный набор целесообразно ориентированных стандартов деятельности, поведения. Так, если смотреть на юстицию как социальный институт, то внешне это совокупность лиц (прокуроры, судьи, адвокаты и др.), учреждений (суд, прокуратура, учреждения пенитенциарной системы и пр.) с их материальными, финансовыми средствами, кадрами, а внутренне (содержательно) — совокупность стандартизованных образцов поведения правомочных лиц, осуществляющих определенные социальные функции. Стандарты поведения воплощаются в социальных ролях (судьи, прокуроры, адвокаты).

Праву, рассматриваемому как социальный институт, свойственны все общие черты социальных институтов. Социальный институт права — это вид социального института.

Рассмотрим особенности социального института права.

1. Право есть важнейший фактор социального порядка. Оно предназначено обеспечить общую социальную стабильность, безопасность посредством регулирующей силы законов и их исполнения; обезопасить граждан, общество от различных проявлений агрессии, насилия, последствий деструктивных конфликтов; гарантировать упорядоченность, предсказуемость в социальных отношениях, сделать их как бы «общефоновыми» общественными условиями!

2. Право относится к интегративным институтам. Нормы права, законодательство воздействуют на все важнейшие стороны жизни людей, деятельность организаций, учреждений, органов государства. Поэтому право в институциональном плане выступает одним из скрепляющих каркасов, интегрирующих общество.

3. Право является нормативным образованием, т. е. определяет пределы допустимого в поведении людей, правовые рамки деятельности организаций, облекает в правовые формы государство; и таким способом участвует в формировании структуры общества и регулировании социальных отношений.

4. Право, рассматриваемое в институциональном разрезе, объектировано в законодательстве. Эффективность его в этом отношении связана с государством и опирается на силу. При институциональном подходе к пониманию права важно не только представление о том, в силу каких обстоятельств (альтруизма, лицемерия, боязни наказания) исполняют люди правовые нормы, но и то, что они следуют праву, так как общество потребовало этого от них. Поэтому если человек отказывается исполнять правовые предписания, то общество принуждает его к этому, а при необходимости применяет насилие, придерживаясь принципа: «Сила должна оставаться за законом».

5. Право — часть действующего в обществе социального контроля, который можно определить как «способ саморегуляции социальной системы, обеспечивающей упорядоченное взаимодействие составляющих ее элементов посредством нормативного (в том числе правового) регулирования»1. Круги социального контроля начинаются с первичных малых групп — семьи, друзей; в более широких группах действует контроль профессиональной группы, членов клуба, общественных организаций; наконец, существует социальный контроль внешнего круга; мораль, обычаи, нравы, религия, и юридико-политический контроль2.

6. Право взаимосвязано с политическими институтами общества, а потому является инструментом политики. Содержание права и его применение связано в большей или меньшей мере с общественным и политическим консенсусом в обществе, властвующей элите.

7. Право — часть социокультурной ценностной системы общества, оно отражает и воплощает доминирующие в нем ценности.

С практической точки зрения наибольший интерес вызывают вопросы функционирования социального института права, т. е. реализация в реальной жизни общества его функций.

Функционирование социальных институтов происходит в совокупности сложных социальных зависимостей. Польский социолог Я. Щепаньский выделил такие факторы эффективного их функционирования, как:

четкое определение цели, задач и объема функций социального института;

рациональное разделение труда и его рациональная организация внутри системы институтов и каждого института в отдельности;

степень деперсонализации действий и объективации функций и ролей, выполняемых лицами от имени социального целого, близость поведения членов института к социальной максиме;

признание и престиж, какими обладает данный социальный институт в глазах групп, общностей, общества;

бесконфликтность включения социального института в глобальную систему социальных институтов, т. е. в общество1.

Если исходить из этих показателей, то обратные, низкие их значения будут говорить о дисфункции социальных институтов. Внешне дисфункции социальных институтов проявляются в недостатке квалифицированного персонала, материальных, финансовых средств, в организационной неурядице. С содержательной точки зрения дисфункции выражаются в неясности целей, неопределенности функций, падении престижа, авторитета института. Важный показатель дисфункции института — персонализация его функционирования. Это означает, что институт перестает действовать в соответствии с общественными потребностями и целями, а его функции меняются в зависимости от отдельных лиц, их личностных качеств и интересов.

Состояние социальных институтов является индикатором социальной стабильности и уровня «развитости» всей общественной системы. Многие проблемы современного российского общества заключаются в том, что преобразования, проводимые в стране, никак не могут выйти на уровень эффективно действующих институтов. Это положение можно отнести и к правовому социальному институту.

За последние годы произошли глубокие перемены в правовой системе, законодательстве России. Стоит вспомнить Конституцию Российской Федерации и гражданское законодательство. С точки зрения их общественного значения они стали «прорывными», поскольку, по сути, институционализировали, сформировали новую социальную ситуацию в российском обществе. Тем не менее и они не снимают многих современных проблем реального функционирования права; проблемы эти сложны, чтобы их можно было решить в одночасье, но и слишком важны для общества, чтобы можно было их решение отложить в долгий ящик до лучших времен.

Сделан значительный шаг вперед в сфере прав и свобод. Но многие права человека (например, такие, как своевременная выплата зарплат, пенсий) в стране попираются и не обеспечиваются.

Нередко граждане не могут защитить свои права из-за перегруженности судов, их удаленности, невозможности оплатить услуги адвоката или государственную пошлину. Попирается достоинство людей, находящихся под следствием. Быть может, самое опасное заключается в том, чтобы конституционные права и свободы человека не превратились в декларацию. К сожалению, исторический опыт «конституций-деклараций» в нашей стране имеется. Современное гражданское законодательство юридически «поставило на ноги» рыночные отношения и закрепило отношения собственности в нашей стране. Но вот какие строки можно прочесть в серьезном издании масс-медиа: «В России слова «рядовой акционер» или вообще «акционер» звучат как «придурок». «Права» акционеров напоминают область прав человека в СИЗО… Новые «хозяева» о воспроизводстве способны думать меньше всего… «Стать фермером» — все равно, что стать «акционером-придурком». Или вкладчиком капитала в российскую промышленность… Это все равно»1. Сказано хлестко, с вызовом. Но попробуйте не согласиться!

Ключевым агентом в рыночной экономике является инвестор, а потому, следуя здравому смыслу, его правовой статус должен быть хорошо проработан в законодательстве. Однако правовые полномочия инвесторов прописаны в законах недостаточно четко2.

Общей в рассуждениях политиков, исследователей, журналистов стала проблема контроля криминальным миром значительного сектора экономики страны, огромного теневого, криминального бизнеса. Но возможно ли существование теневой экономики в таких масштабах в стране с рыночной экономикой и соответствующим ей хозяйственным законодательством? Так, чтобы бизнес в своей значительной массе был нелегальным, «плыл против течения» законодательно установленных норм, если это против выгоды, быть не может. Слабость правоохранительных органов, нерасторопность судопроизводства, сила криминала, разверстка налоговой системы — вот только некоторые факторы, толкающие бизнес в тень.

Вопиющей по своему асоциальному характеру, но обыденной по своей распространенности является коррупция. В исследованиях последних лет коррупция применительно к советскому обществу рассматривалась институциональным явлением3. В настоящее время коррупция охватила все уровни государства, местные органы власти, правоохранительную и правоприменительную системы. Например, по данным одного из общероссийских опросов, 58% опрошенных предпринимателей считают, что в наибольшей степени коррумпирован государственный аппарат; с ними согласны банкиры, половина (!) которых лично столкнулись с вымогательством чиновников. По мнению банковских работников, основные причины такой ситуации — несовершенство финансового и гражданского права (99% опрошенных), отсутствие законов об организованной преступности и коррупции (44%)1.

Политологи и социологи из вашингтонского агентства «Transpancy international» разработали «индекс коррумпированности» для 85 стран мира. Он вычисляется на базе опросов политиков, бизнесменов, полицейских, населения. В 1998 г. высшую положительную оценку (10 баллов) получила Дания, где взаимоотношения партеров в бизнесе и политике считаются наиболее «чистыми». За ней с небольшим отрывом идут страны почти всей Европы. Замыкает первую десятку Швейцария (8,9 балла). Россия помещена аналитиками на 76-е место с оценкой 2,4 балла. По их же шкале гражданской и финансовой нравственности наша страна опережает лишь несколько стран Латинской Америки.

В институциональном плане явление коррупции в общественной жизни служит индикатором того, что социальный институт перестает быть деперсонифицированным и начинает работать в дисфункциональном режиме. Без глубоких подвижек в борьбе с коррупцией серьезно говорить о правовой реформе и об улучшении применения законов нельзя.

Несовершенство отечественного судопроизводства, не позволяющее гражданам найти в судах решения своих проблем, иногда подталкивают некоторых из них в сферу теневой юстиции, теневого права. Такая ситуация является показателем дисфункции института судопроизводства.

К сфере действия социального института права относится противоборство с преступностью. Это огромный пласт общественных проблем. В интересующем нас институциональном плане остановимся только на трех моментах, указанных российским исследователем преступности В. В. Лунеевым: 1) «в обстановке системного экономического и периодического политического кризиса, высокой криминальности правящей, политической и экономической элит, бесконтрольности и продажности государственных служащих, слабого финансового, экономического, налогового, таможенного, пограничного, валютного и иного контроля… роста демонстративных заказных убийств и терроризма, разделения всей страны на зоны владений криминальных авторитетов… учтенная преступность сокращается, а ее раскрываемость растет. Таких успехов не имеет ни одна экономически развитая и политически устойчивая страна в мире… Успехи наших органов внутренних дел стали в 2-4 раза выше, чем в США, Великобритании, Франции, Германии и Японии»1; 2) ежегодно 6-8 миллионов реально пострадавших от преступлений граждан не получают должной защиты и поддержки от закона и государства и примерно столько же преступников остаются безнаказанными; 3) «в иррациональном разрушении и слабости социально-правового контроля над преступностью больше виноват не капитализм, не рыночная экономика и не демократия, а импульсивная волюнтаристская и малограмотная политика, ставящая интересы правящей элиты и правоохранительных ведомств выше интересов народа».

Отвечая на вопрос о причинах дисфункциональных проявлений социального института права, можно сказать, что:

правовой институт — это часть социального целого. Поэтому переходное состояние российского общества, экономические, политические проблемы не могут не влиять на правовую ситуацию в стране, снижают потенциал и результативность института права. Ряд сложных социальных проблем (например, борьба с коррупцией) невозможно решить без политической воли властвующей элиты и без сильного, в юридическом смысле, законодательства;

в современном обществе широко распространено то, что Э. Дюркгейм называл анемией, т. е. ценностно-нормативным вакуумом; а также «правовой нигилизм», исторически уходящий в досоветское и советское время;

не соответствующая нередко требованиям и нормам правового государства деятельность российской властвующей элиты.

Существует, по-видимому, и такая проблема, как бездействие ряда правовых актов, являющееся результатом того, что в их основу были заложены правовые конструкции, которые эффективны в условиях стабильного общества и высокой правовой культуры. Использование таких конструкций в иных социально-экономических, политических, культурных условиях предполагает разумное и прагматическое к ним отношение.

Выводы:

Итак, действие социального института права в нашей стране во многих отношениях не отвечает критериям нормально функционирующего института. Однако социолог обязан избегать иллюзий и стремиться к взвешенному взгляду на вещи, выясняя масштабы латентных и дисфункциональных проявлений в функционировании социальных институтов, возможности и средства, которыми обладает общество для их преодоления.