Теократия это определение

Теократия — это термин характеризующий форму государственного правления основанную на власти религиозных структур.

Что такое ТЕОКРАТИЯ — определение, понятие простыми словами.

Простыми словами, Теократия — это система управления государством, где вся полнота политической власти принадлежит представителям религиозного культа. Так к примеру, государством может управлять совет духовенства или конкретный человек, который по мнению религиозной общины достоин исполнять волю Господа на земле. В качестве самого яркого примера можно взять Ватикан, где теократия представлена в чистом виде, и формальным правителем государства является Папа Римский.

Теократия — история возникновения и применения термина.

Сам по себе, термин «ТЕОКРАТИЯ» является слиянием двух греческих слов: Theos (Бог) и Kratos (Власть), что в итоге трактуется как «Власть Бога» или «Божественная власть».

Впервые данный термин был применен в первом столетии нашей эры для описания типа правления, применяемого евреями. Еврейский историк и военачальник Иосиф Флавий предположил, что большинство правительств подпадают под одну из трех основных категорий: монархию, демократию или олигархию. В свою очередь, форму правления, которую практиковали евреи, нельзя было отнести ни к одной из вышеперечисленных. Все дело в том, что их закон был определен Моисеем через Бога. Соответственно и система их правления была неотъемлемо связана с религией и «Властью Бога».

Это определение теократии было распространено до эпохи Просвещения, когда термин начал принимать отрицательный смысл. К 1622 году английское значение этого термина стало описывать «священное правительство», работающее под божественным командованием. Священное правительство осуществляется группой священников, которые также выступают в качестве министров. К 1825 году слово теократия использовалось для описания религиозного органа с политической и гражданской властью.

Теократия — суть, идея и характеристики.

Если говорить о сути и структуре теократии, то в первую очередь хочется отметить некое сходство данной системы власти с монархией или диктатурой. Все дело в том, что руководители в теократическом государстве, как правило, не избираются демократическим голосованием народа, а получают свои посты через семейное наследство или выбираются предыдущими лидерами. Само собой, что все они принадлежат к высшему духовенству страны и сохраняют свои государственные должности без ограничений по сроку.

Еще одним важным фактором в структуре теократии является система приоритетов которая заключается в том, что руководители сначала служат Богу своей религии, а затем гражданам страны.

При теократии все законы, нормативные акты и культурные нормы основываются на религиозных текстах. Вопросы, касающиеся брака, репродуктивных прав и уголовных наказаний, также определяются на основе религиозных текстов и их догматов. Помимо всего прочего, при данной форме правления, граждане, как правило, не имеют религиозных свобод и не могут голосовать по правительственным решениям.

В каких странах существует теократия?

Хотелось бы отметить, что теократия, не часто встречается в чистом виде, и как правило, существует в комбинированном с другими формами правления состоянии. И все же, для примера, к странам где она присутствует можно причислить:

  • Иран;
  • Афганистан;
  • Саудовская Аравия;
  • Мавритания;
  • Судан;
  • Йемен;
  • Ватикан.

Плюсы и минусы ТЕОКРАТИИ.

Преимущества теократии.

Существует мнение, что одним из главных преимуществ теократии является эффективность и скорость принятия решений. Новые законы, поправки и законопроекты могут быть подписаны и приняты очень быстро. Это объясняется тем, что при теократии отсутствует законодательная ветвь власти и чиновники низкого уровня не обсуждают детали новых законов месяцами. Как решит высшее духовенство (власть), так и будет. Спорное преимущество на наш взгляд, но мысли такие существуют.

  • Боговластие (теократия) Библейский словарь
  • Теократия София-Логос. Словарь
  • Судьба византийской теократии протопресвитер Александр Шмеман

***

Теокра́тия — форма государственного устройства, в рамках которой верховное управление обществом осуществляется непосредственно Богом.

Если Бог правит всем миром, а значит и всеми государствами мира, то почему не всякое государство называется теократическим?

Божественный Промысл и действительно распространяется на весь мир, включая все страны. Однако, это не значит, что все страны вообще должно оценивать как теократические.

Теократия подразумевает особую, тесную форму личностных взаимоотношений Бога и общества, чего не скажешь о народах, живущих по правилам мира сего.

В истории мира государством, имевшим теократическую форму правления, был Ветхозаветный Израиль. Насколько близким было к нему отношение со стороны Бога, как его Правителя, сказал Сам Господь: «Я носил вас на орлиных крыльях, и принес вас к Себе» (Исх.19:4).

Взяв еврейский народ под особое управление, Бог назначил ему вождя, заключил с ним Завет, установил закон, утвердил священство.

На протяжении всего периода правления Бог избавлял Израиль от бед, в том числе — посредством чудес, детально разъяснял через вождей, священников и пророков, как следует действовать в тех или иных обстоятельствах, поражал врагов, направлял к ведомым Ему благим целям.

В случаях, если Израиль отступал от условий Завета, и соответственно, не желал следовать за Своим Верховным Владыкой, Бог попускал ему испытать «радости» самостоятельной жизни. В эти периоды еврейский народ страдал от внутренних ссор и раздоров, становился беззащитным перед опасностью со стороны внешних врагов.

Когда Израиль, раскаявшись во грехах, вновь обращался ко Господу, Бог посылал к нему благословенных вождей — судей, — вёл их Своею рукою, и ситуация выправлялась.

Период теократии закончился для Израильского общества после того, как оно, отступив от закона, решило избрать для себя земного царя. Бог расценил это действие, как предательство: «отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними» (1Цар.8:7). Однако препятствовать желанию народа не стал и попустил им избрать себе земного правителя (1Цар.8:9).

Примером современного теократического общества (но не государства) является Вселенская Православная Церковь, живущая по Божьему закону и управляемая Господом Иисусом Христом.

Иногда к теократическим государствам причисляют древний Египет, древние Грецию и Рим. Это связано с тем, что по верованию их граждан, они управлялись богами. Немалую роль в этих странах играли прорицатели и жрецы, которые, будто бы, общались с богами, а затем передавали их волю властям и общественности.

Но такая оценка не выдерживает даже поверхностной критики. Ведь население этих стран поклонялось ложным богам. Общение же с идолами является мерзостью в очах Божьих, и ведёт не к сближению с Богом, а к сближению с демонами (см.: Идолопоклонство).

«Иерократия» и Советский «вождизм»

Одно из характерных свойств идеологии, психологии и практики «вождизма» в том, что «вождя» нельзя было отправить в отставку, свергнуть, нельзя было посадить в тюрьму, отправить в ссылку или на каторгу. Недостаточно было убить «вождя» или его казнить. Его нужно было физически уничтожить в полном смысле этого слова, превратить в пыль, в прах, в пепел и обязательно предать забвению, запретив под страхом смерти кому-либо произносить его имя, «табуировать» память о нем. Ибо, вспоминая хрестоматийно известные строчки Лермонтова, «храм оставленный — все храм; кумир поверженный — все бог».

Сам Сталин невольно выдал себя, свои мысли, можно сказать, даже свои страхи, может быть, прежде всего страхи политические. На заседании Военного совета при наркоме обороны СССР 1–4 июня 1937 г., где он должен был получить санкцию на начало массовой чистки в Красной Армии, прежде всего ее «вождей», зашел разговор о Гражданской войне в Испании. «Тухачевский и Уборевич просили отпустить их в Испанию, — вспомнил Сталин. — Мы говорим: «Нет, нам имен не надо. В Испанию мы пошлем людей малоизвестных». Вот она, мысль, своего рода «лейтмотив» — «нам имен не надо». Человек с другой стороны, но человек умный, опытный, бескомпромиссно враждебный советской власти, генерал А.А. фон Лампе сразу понял смысл уничтожения Тухачевского в июне 1937 г. Прочитав газетную статью, откликнувшуюся на гибель Тухачевского, фон Лампе, не удержавшись от комментария, написал: «Он был именем — этого уже достаточно, чтобы его ликвидация показалась полезной Сталину и его безымянному окружению». Итак, нужно было уничтожить и предать забвению «вождей». Прежде всего «военных вождей», ибо именно они способны были свергнуть его. Намеревались они это сделать или нет, в контексте данных рассуждений несущественно. Существенно то, что он, начавший их подозревать в таковых замыслах, к началу 1937 г. был в этом уже убежден.

Было бы ошибочным считать, что такие убеждения у него складывались чуть ли не со времен Гражданской войны, как это часто считают. «Должно быть, они часто колебались, — рассуждал он, высказывая свое мнение на упомянутом выше заседании Военного совета при наркоме, — и не всегда вели свою работу. Я думаю, мало кто из них вел свое дело от начала до конца». В феврале 1920 г. Сталин назвал «Тухачевского завоевателем Сибири и победителем Колчака». Спустя 17 лет, на этом Военном совете 2 июня 1937 г., Сталин, правда в очень сдержанной форме, подтвердил ту свою оценку деятельности Тухачевского на Восточном фронте. «Он (т. е. Тухачевский. — С.М.) в 5-й армии неплохо дрался. В 5-й армии неплохо шел».

«Бонапартистские» замыслы? О том, что и Тухачевский, и Уборевич, перефразируя известное наполеоновское выражение, «носили в своих ранцах жезл Бонапарта», не было секретом ни для кого. В военной среде, особенно в высшем комсоставе Красной Армии, все знали известную со времен Гражданской войны сталинскую квалификацию указанных военачальников: «Они плохие коммунисты, но хорошие командующие».

Наличие живых «бывших» политических «вождей» в СССР (включая Троцкого за его пределами), сохранявших в общественном мнении репутацию потенциальных лидеров альтернативной политической элиты, представляло для правящего слоя опасность превращения их в реальных альтернативных кандидатов на политическое руководство вместо Сталина и «сталинцев» в условиях малейшего колебания политической ситуации. Поэтому репрессии носили превентивный характер. В сложившейся системе любой «вождь», выросший из русской революции, становился «знаменем» и «лозунгом». В такой системе не могло быть «бывших вождей» или «вождей в отставке». У «вождя» была единственная альтернатива власти — смерть и забвение. Для этого недостаточно было обвинить его во всех смертных грехах и осудить в средствах массовой информации, пропаганды и агитации, запретить его упоминание, в том числе в устных, даже приватных и доверительных разговорах, недостаточно было его физически уничтожить, следовало полностью «вычистить» все социальное и социокультурное пространство вокруг него, реальное, предполагаемое и подозреваемое, как потенциальную оппозиционную информационную среду. В противном случае даже физически уничтоженный, информационно-запрещенный и информационно-уничтоженный «вождь» сохранял потенциал своей оппозиционной идеологической «гальванизации» и тайного «воскрешения» в сознании и мировоззрении молчащих, но еще живых его сторонников или подозреваемых в этом. Пожалуй, это было одной из причин превращения политических репрессий в массовые.

Одну из самым ранних попыток проанализировать русскую революцию в контексте проблемы глобальной социальной Революции для установления определенных общих закономерностей для всех революций предпринял П.А. Сорокин к концу 1922 г., опубликовав результаты своего исследования осенью 1923 г. Поэтому следует иметь в виду, что его суждения и выводы относятся к указанным годам — 1922–1923-м.

Разделяя любую революцию, в том числе и русскую, на три периода, первый Сорокин считает «восходящим», основную его задачу — «в разрушении, а основную деятельность — в борьбе и связанных с нею интригах». Он полагает, что «в этот период на первые роли неизбежно выступают энергичные люди с доминирующими разрушительными, а не созидательными импульсами; люди с узким кругозором, не умеющие и не желающие видеть те бедствия, которые происходят вследствие беспредельного разрушения, люди «одной идеи», экстремисты, неуравновешенные маньяки и фанатики с раздутым и неудовлетворенным самолюбием, полные эмоций ненависти и злобы, с одной стороны, бессердечные и равнодушные к чужим страданиям — с другой, словом, люди со слабо развитыми тормозными рефлексами, люди, вопреки обилию хороших слов, малосоциабельные». Не задерживаясь на полемических, спорных аспектах данного теоретического положения, продолжу и приведу мнение автора о типологических особенностях личностных свойств лидеров и (выражаясь терминологией Л.H. Гумилева) «пассионариев» этого периода революции.

«Первый, — считает Сорокин, — восходящий период революции поднимает на верхи всякого рода авантюристов, маньяков, полуненормальных, самолюбивых и т. п. жертв неуравновешенной психики, вместе с преступниками, убийцами, проститутками и подонками общества, обладающими теми же чертами, принадлежащими к тому же психологическому типу».

По мнению Сорокина, несомненно, опирающегося и на собственный, почти непосредственный «революционный опыт», на собственные наблюдения, «примерами лиц первого типа могут служить: Ленин (его болезнь медицински подтверждает этот прогноз), Сталин, Троцкий, Зиновьев, Лацис, Радек, Кедров, Дзержинский и десятки тысяч русских коммунистов, вышедших из разных слоев: из преступников, бандитов, рабочих и крестьян, промотавшихся аристократов и буржуазии, неудачливых журналистов, литераторов и интеллигентов. Значительная часть их прошла через тюрьмы и каторгу, что не могло не отразиться на их нервах, чем и объясняются те каторжные методы и тот каторжный режим, которые они ввели вместо обещанного земного рая».

В иерархии «вождей» «первого периода», представленных Сорокиным, главенствующее место Ленина неоспоримо. За ним, на втором месте, как преемник, следует Сталин, а далее, уже третьим, — Троцкий. Примечательно, что, вопреки сложившемуся стереотипу, Троцкий оказался у Сорокина лишь на третьем месте, а вторым он поставил, неожиданно, как ныне считают, малоизвестного в те годы Сталина. Кроме того, в число наиболее влиятельных «большевистских вождей» общественное мнение в Советской России, отраженное Сорокиным, включало также мало кому сейчас известного Лациса, которого Сорокин по значимости поставил следом за Зиновьевым, а также, несомненно, в те годы весьма популярного Радека и известных тогда Кедрова и Дзержинского. Что касается Дзержинского, то его фамилия в списке популярных «вождей» вполне объяснима, хотя странно, почему он поставлен в самом конце перечня, даже после Кедрова. Странно и то, что в число самых известных и влиятельных вождей общественное мнение не включило Каменева.

Если Ленин и Троцкий были признанными лидерами социалистической революции в России, Зиновьев и Сталин являлись членами Политбюро ЦК, то остальные не входили в состав высшего большевистского руководства по номенклатуре занимаемых должностей, даже Дзержинский. Но Сорокин не созерцатель. Он в годы революции находился в гуще политической жизни и борьбы, и его подборка «персоналий» не случайна. Она отражает реальную значимость «избранных» им большевиков для российского населения и для российского «политического актива» эпохи революции. Примечательно и то, что в составе этой «великолепной восьмерки» лишь одни большевики. Нет ни одного представителя, «выскочившего» на политическую арену на волне Февральской революции. Ни одного из них Сорокин не удостоил «этой чести».

Продолжая излагать результаты своих концептуально-теоретических изысканий, Сорокин переходит ко «второму периоду революции». «Так как, с другой стороны, революция — это война, — рассуждает он, — то, как всякая война, она не может не выдвигать в первые ряды профессионалов этого дела. Поскольку вопросы справедливости и истины начинают решаться физической силой, поскольку «оружие критики» заменяется «критикой оружием», то рост власти военных — будут ли ими Цезарь или Август, Кромвель или Дюмурье, Ян Жижка, Прокоп, Наполеон, Монк или Врангель, Мак-Магон, Людендорф, У Пэй Фу или Чжан Цзо-линь — неизбежен. Революция, столь презрительно третирующая военщину и милитаризм, сама является их квинтэссенцией и сама готовит — неизбежно готовит — диктатуру военщины. Выдвижение на первые ряды руководителей «критики оружием» — необходимая функция всякой революции». Далее, уже охватывая «военный массив» всех «революций» (каковыми их считает автор), Сорокин дает свой список наиболее типичных «военно-революционных» лидеров.

«Марий, Цинна, Серторий, Антоний, Помпей, Цезарь, Август, Ян Жижка, Прокоп Большой, Кромвель, Ферфакс, Монк, Дюмурье, Наполеон, Врангель, Кавеньяк, Мак-Магон, Брусилов, Слащев, Буденный, Тухачевский, Фрунзе, Каменев и т. д. — образцы людей второго типа, — заключает Сорокин, — бонапартистского». Это те, которые, по выражению Меттерниха, касавшемуся Наполеона, «конфисковали Революцию в свою пользу». Всех «зачисленных» можно разделить на несколько групп, и тогда принцип очередности перечисления «военных вождей» получает некоторую логику и смысл.

Первые три полководца древнеримской эпохи — Марий, Цинна, Серторий — из эпохи Римской республики. Антоний, Помпей, Цезарь, Август — полководцы кануна Римской империи и кандидаты в императоры. Ян Жижка и Прокоп Большой — военные деятели Гуситских войн, военные наследники Яна Гуса, последовательно лидировавшие в гуситском движении. Думается, что эти фигуры были включены в представленный список, видимо, отчасти хотя бы с учетом интереса чешской общественности. В Чехословакии Сорокин впервые и опубликовал свою «Социологию революции».

Кромвель, Ферфакс, Монк — военные диктаторы английской революции XVII в., названные в хронологическом порядке и по своей военно-политической значимости. За ними следуют два генерала Великой Французской революции, также в хронологическом порядке — Дюмурье и Наполеон (претендент в диктаторы и диктатор).

Как видим, в список военных «вождей» Русской революции, обладавших, как ему казалось к концу 1922 г., «наполеоновским потенциалом», включил Врангеля, Брусилова, Слащева, Буденного, Тухачевского, Фрунзе, Каменева.

Врангель оказался в одной группе с Кавеньяком и Мак-Магоном как генерал, подавлявший революцию. Однако, по большому счету, он также был генералом, рожденным революционной смутой. Функции же его в отношении революции и роль, на которую он претендовал, в сущности, те же, что и роль, скажем, Наполеона или Кромвеля — конфискация результатов революции в свою пользу.

Последняя группа генералов, начиная с Брусилова, составлена из «генералов» Красной Армии (включая Слащева, который, как известно, в 1921 г. также оказался в Красной Армии). В данном случае логика порядка, в котором они называются, оказывается не совсем четкой.

Брусилов и Слащев могут быть объединены как «красные генералы», которых, собственно говоря, «красными» можно назвать условно: они не воевали во время Гражданской войны за советскую власть и оказались в Красной Армии уже после этой войны. Буденный — «народный генерал», «атаман». Тухачевский представляется стоящим несколько особняком: он из бывших кадровых, но младших офицеров — типичный «Бонапарт». Фрунзе — «генерал» из старых партийных подпольщиков. Странно, что Каменев, скорее всего, попал в сорокинский список как главная «номенклатурная» фигура в высшем комсоставе Красной Армии. Порядок перечисления дается, возможно, по убывающей популярности: Буденный, Тухачевский, Фрунзе, Каменев.

В «третий период революции», продолжает Сорокин свою периодизацию, нисходящий, когда наступают, с одной стороны, разочарование в революционных идеалах, усталость масс и их потребность в прекращении разрушений, террора внутри страны и «революционных войн» за ее пределами, на смену «военно-революционным вождям» приходят лидеры «третьего типа».

По мнению Сорокина, «третьим психологическим типом, поднимаемым революцией, являются талантливые в маневрировании циники или циники-комбинаторы, циники — крупные жулики, держащие нос по ветру, хорошо чующие погоду, готовые переменить свои убеждения и взгляды в любой нужный момент, не признающие ничего святого, кроме собственного благополучия». Автор полагает, что «среди них нередко бывают талантливейшие специалисты своего дела».

Но не только их природные дарования и выдающиеся профессиональные навыки обеспечивают им лидирующее положение на «третьем этапе» революции. «При таких свойствах, — поясняет далее Сорокин, — большинство представителей данного типа благополучно проходят все стадии революции и реставрации. Однажды поднявшись на верхи, они остаются там навсегда. Искусно меняя свои взгляды, ловко маневрируя, обнаруживая талант в выполнении ряда функций, необходимых любой власти, эти «комбинаторы» подвергаются меньшему риску, чем представители других типов. Обычно люди этого типа вместе с военными оказываются ближайшими наследниками, а иногда и могильщиками революционных героев первого типа».

Представив, скажем так, идеальную схему «революционного процесса», Сорокин перечисляет, как ему кажется, типичных представителей «третьего периода» революции. «Красин, Стеклов, Некрасов, Кутлер, — перечисляет он, — лидеры «сменовеховства», «живой церкви», буржуа, ставшие коммунистами, и коммунисты, перекрасившиеся из красного цвета и розовый, и все эти Гредескулы, Святловские, Елистратовы, Кирдецовы, Иорданские и тысячи других в Русской революции; Талейран, Тальен, Мерлен, Баррас, Фуше, Сийес, Камбасерес и сотни других лиц во Французской революции, десятки «перевертышей» вроде Т. Милдмея и М. Уайтокера — в Английской революции — образцы людей третьего типа».

Как это видно из перечисленных фамилий, в состав «революционных вождей» «третьего периода революции», если иметь в виду только Русскую революцию и только большевиков, в число их лидеров в «третьем типе» Сорокин включил одного Красина. По логике рассуждений Сорокина, в конце концов, он-то и должен стать наследником Ленина.

«От авантюристов и фанатических идеалистов, — считает автор, — к военным диктаторам и талантливым циническим комбинаторам — такова линия развития революции в ее фазах. Только с момента вхождения революции в русло мирной жизни люди иного психологического типа начинают восходить в командные слои».

Завершая, Сорокин делает вывод, уже в какой-то мере морализуя в оценке «революции». «Как ни неприятны, быть может, люди второго и третьего типов, — заключает он, — все же приходится предпочесть их людям первого типа: цинические комбинаторы, по крайней мере, умеют жить сами и дают жить другим, тогда как непримиримые революционеры-сектанты и сами не умеют жить, и не дают жить другим. Революционный и контрреволюционный фанатизм страшнее цинизма — такова горькая истина, преподносимая историей.

Интересна сорокинская мотивировка неизбежности перехода революционного лидерства от «вождей» «первого периода революции» к «вождям» «второго типа». «Значительная часть их, — объясняет он, — прошла через тюрьмы и каторгу, что не могло не отразиться на их нервах, чем и объясняются те каторжные методы и тот каторжный режим, которые они ввели вместо обещанного земного рая. (Отсюда практический вывод: нецелесообразно избирать на командные посты после низвержения старого режима много страдавших «борцов за свободу». Они неизбежно неуравновешенны и не годны для выполнения функций управления.)».

В этом отношении, возможно, он прав, если иметь в виду того же Сталина или Дзержинского. Но он не прав относительно Ленина, Троцкого или Зиновьева, Каменева. Во всяком случае, логика рассуждений Сорокина такова, что непосредственным «наследником» Ленина должен стать кто-то из «вождей второго типа», из военных вождей, т. е. кто-то из так называемых «бонапартистов»: Буденный, Тухачевский, Фрунзе, Каменев, а затем — Красин.

Русский философ И.А. Ильин, как и Сорокин, находившийся в Советской России до своей высылки в сентябре 1922 г., также являлся непосредственным свидетелем и в некотором смысле участником революционных событий в России. Он дает свой «список» наиболее известных «большевистских вождей» (на конец 1922 г.). В их состав он включает, разумеется, Ленина, затем «заместителя Ленина Каменева», Красина, а также Троцкого, Богданова, Бухарина. К ним он добавляет «военных вождей» Советской России «Брусилова, Зайончковского, Слащева, Тухачевского, Троцкого, полковника Каменева и Буденного».

Наиболее видными «левыми» большевиками Ильин считает Богданова и Бухарина. К «правым» он относит прежде всего Троцкого, однако особое внимание он обращает на Каменева, считая этого большевистского «вождя» одним из самых значимых. «Заместитель Ленина Каменев (не военный), — характеризует его Ильин, — очень «правый» коммунист, лавирует, мечтает усидеть при «демократическом» режиме и вывести революцию на «средний исторический путь» (его собственные слова)». Философ полагает, что политически Каменев весьма гибок. Ильин убежден, что «он был бы способен на блок с Милюковым и промышленными республиканцами».

Как самостоятельную фигуру среди «правых» большевиков философ оценивает Красина. Он относит его к числу «опасных и вредных властолюбцев» и в этом плане ставит в один ряд с Милюковым и Савинковым. Правда, Ильин сомневается в способности Красина самостоятельно и по собственной инициативе «произвести переворот». Однако философ убежден, что Красин «в масонские комбинации и в промышленную интервенцию войдет наверное». Впрочем, Ильин считал, что уход Ленина с политической арены подвел Советскую Россию на порог «бонапартизма», вероятным воплощением которого он полагал Тухачевского.

У врангелевского резидента в Берлине полковника (с 1923 г. — генерал-майора) А.А. фон Лампе на основе сведений, полученных из Советской России, сложилось мнение, что ко времени ухода Ленина с политической арены, в августе 1923 г., «власть в России после Ленина, которого, естественно, заменить некем и заместителя ищут, принадлежит в порядке влияния шести человекам «Сталин, Зиновьев, Джержинский, Каменев, Троцкий, Бухарин. Это Россия: Джугашвили, Радомысльский, Дзержинский, Розенфельд, Бронштейн и Бухарин». К перечисленным он добавляет также Красина, считая, что вокруг последнего существует определенная группа, в которую входит Рыков. Наиболее популярными и значимыми «военными вождями» фон Лампе считал Тухачевского и Буденного.

В состав ведущих «большевистских вождей» он включил, как Сорокин и Ильин, Ленина, Троцкого, Дзержинского, Красина. В отличие от Сорокина фон Лампе в их число не включил Лациса, Радека и Кедрова. В отличие от Ильина в его списке присутствуют, как и у Сорокина, Зиновьев и, как у Ильина, Бухарин и Каменев. Как и Сорокин, фон Лампе первым после Ленина, в качестве первого претендента на «ленинское наследие», назвал Сталина. Следом за ним он поставил Зиновьева. На третье место он поместил Дзержинского. Троцкому генерал отвел предпоследнее, пятое место, что кажется несколько странным. Однако ни Сорокин, ни Ильин, ни фон Лампе не поставили Троцкого на второе место за Лениным.

В отличие от Сорокина и Ильина фон Лампе называл лишь двух самых известных советских «военных вождей» — Тухачевского и Буденного. Фамилия Фрунзе появляется на страницах его дневника лишь в начале апреля 1924 г… Далее он упоминает его еще раза два. Явно эта фигура в составе советских «вождей» его не особенно интересовала. Тухачевскому он отдавал предпочтение лишь по наличию у него «бонапартистского потенциала».

Несмотря на то что первым претендентом в очереди на ленинское наследие является Сталин, фон Лампе, исходя из убеждений, что Советская России чревата взрывом антисемитизма, считал, что «наследником» Ленина среди большевистских вождей будет не он. «Хороша картинка! — записал он в дневнике. — В заместители ищут непременно русского, и проходит, по- видимому, Георгий Пятаков, известный по Киеву, потом ставивший свою подпись на кредитках!» Однако, видимо, под влиянием прежде всего И.А. Ильина фон Лампе дает политическую оценку назначению на должность Председателя Совнаркома, после смерти Ленина, одного из заместителей покойного — А.И. Рыкова. «Рыков — это торжество группы Красина, — констатировал фон Лампе в своем дневнике 24 января 1924 г., — то есть некоторое обуржуазивание власти».

Фон Лампе был по-прежнему убежден в том, что предпочтение Рыкова всем другим кандидатам на место покойного Ленина было обусловлено не только влиянием «правых большевиков» «группы Красина», но и чрезвычайными антиеврейскими настроениями в обществе. «В Москве, — записал он 28 января 1924 г., — по секретным документам, сознательно посадили русского Рыкова, ввиду того что в правящей тройке два жида и один грузин! Это знаменательно и погрома не предотвратит! Этим кончится все равно!» Однако фон Лампе, рассчитывавший на совсем иной ход политических событий, который определится позицией Красной Армии, считал, что «Рыков это только прикрытие и не такое прочное, каким был Ленин».

Дальнейший ход событий, правда, внес коррективы в предположения фон Лампе. После победы, одержанной «кремлевской тройкой» — Сталин, Каменев, Зиновьев — над Троцким и Тухачевским, 8 апреля 1924 г., прогнозируя политические перспективы в СССР, он записал: «Каменев (Розенфельд), по-видимому, тоже «заболел», и теперь власть делят только Зиновьев и Сталин! Вилка суживается, и я думаю, что на XIII съезд она сузится совершенно. Посмотрим, что нам даст советский май».

«Все настойчивее слухи о том, что Ленин не у дел, — записал петроградский интеллигент Г.А. Князев 23 июня 1922 г. — Взяла верх левая крайняя тройка — Сталин, Бухарин, Зиновьев. Некоторые настойчиво утверждают, что Ленин умер, другие — сошел с ума». Автор этих строчек выделил четырех наиболее популярных в сложившейся обстановке носителей советской власти: «вчерашнего вождя» Ленина и заменяющих его трех новых «вождей». Следует обратить внимание на то, что, так сказать, Ленин оказывается равным по силе влияния трем «новым вождям» — Сталину, Бухарину и Зиновьеву. Обращает на себя внимание также перечень этих «вождей» и последовательность, в которой они перечисляются. Она, несомненно, отражает уже сложившуюся в подсознании степень значимости каждого из перечисленных: на первом месте поставлен Сталин, на втором — Бухарин, на третьем — Зиновьев. Рядовой петроградский интеллигент первым в ряду наследников Ленина также называет Сталина, хотя ранее в своих дневниковых записях (которые он вел с 1915 г.) это имя он не упомянул ни разу. Примечательно, что в этой записи, отражавшей настроение значительного слоя образованных людей Северной столицы, отношение к Ленину «никакое», нейтральное. К нему уже относятся как к «трупу». Однако пугала перспектива прихода к власти наименее приемлемых «новых вождей» на смену Ленину. Они уже имеют политическую, отрицательно воспринимаемую окраску — «крайне левые».

Г.А. Князев, научный работник Академии наук, историк по образованию, естественно, видя Ленина в качестве «главного советского вождя», к концу 1922 г., ввиду слухов о его близкой смерти, считал, что первыми претендентами на его «наследство» являются, в порядке очередности, Сталин, Бухарин, Зиновьев. И уже за ними, без какой-либо очередности, он называет также Троцкого, Каменева, Луначарского, Крыленко, Курского. Князев упоминает также Дыбенко и Коллонтай и др… Кроме Ленина, Сталина, Бухарина и Зиновьева, все остальные «вожди» утратили в общественном сознании персональную значимость, а Крыленко, Курский, Каменев превратились в обезличенные синонимы-символы типичных большевистских «вождей», как их воспринимало массовое сознание.

Таким образом, к 1923 г. все указанные наблюдатели, в общем, были едины во мнении, что наиболее популярными и значимыми «вождями» Советской России к этому времени являлись Ленин, Сталин, Троцкий, Дзержинский, Красин, Тухачевский и Буденный. При этом «наследником» Ленина № 1 в большевистском руководстве склонны были считать Сталина, но более вероятным преемником Ленина считали «русского Бонапарта» — Тухачевского. Ждали «Бонапарта», а пришел — Сталин.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Читать книгу целиком
Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Теократическое государство

ТЕОКРАТИЧЕСКОЕ ГОСУДАРСТВО (греч. tueos — бог, kratos — власть) — особая форма организации государственной власти, при которой она полностью или большей частью принадлежит церковной иерархии. Истории известно немало примеров Т.г.: в древности это Иудея, в период средневековья — халифаты Омейядов и Аббасидов, в Новое время — государство иезуитов в Парагвае (XVII в.), государство имама Шамиля в Чечне и прилегающих к ней районах в период Кавказской войны (XIX в.). Т.г. до объединения Италии в 1870 г. была Папская область: до присоединения Тибета к КНР в 1951 г. Далай-лама (глава ламаистского духовенства) возглавлял и светскую власть в Тибете. В настоящее время примером Т.г. является государство-город Ватикан, представляющий собой абсолютную теократическую монархию. Законодательная. исполнительная и судебная власть в Ватикане принадлежат папе, пожизненно избираемому коллегией кардиналов.

Хотя в целом ныне теократия является анахронизмом, в Новейшей истории есть примеры создания новых Т.г. В результате «исламской» революции 1979 г. республиканское Т.г. было создано в Иране. Вся фактическая власть в государстве перешла к руководителям шиитского духовенства во главе с аятоллой Р. Хомейни, что нашло отражение в Конституции 1979 г. Теократические тенденции сопровождаются усилением религиозной регламентации всех сторон общественной и личной жизни граждан, запретом любых оппозиционных организаций.

От Т.г. следует отличать так называемое клерикальное государство.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Регулярно приходится сталкиваться (и в реальности, и в виртуальности) с точкой зрения, что-де надо молиться Господу и всё само собой наладится; а все эти ваши революции и классовая борьба — от лукавого. Если подходить обывательски и бессистемно, то, возможно, это выглядит как рабочий метод — если все внезапно перестанут воровать-убивать и уверуют в Господа нашего Исуса, то заживём припеваючи. Но если подходить системно, то данный подход означает призывы к теократии; что, в свою очередь, однозначно подразумевает… революцию и смену общественной формации, субуго по определению. Вот об это и поговорим сегодня.
Когда в своих циклах про капитал и про пролетариат показывал всю некорректность современной «экономики» и всех её производных, обычно показываю, в каком месте её нужно изменить, в самом базисе, в первоосновах. Например, нужно сменить формулу товарного обращения и вернуть смысл производства к потреблению, от нонешней перепродажи, а то и вовсе прямого наращивания денежной массы. Ибо в самых первоосновах «экономики», которую мы все считаем за норму, содержатся «токсичные» механизмы, отравляющие нашу жизнь просто по определению; их надо устранить, но это невозможно без коренной перестройки экономики (в хорошем смысле этого слова), ибо проблема — в базисе. Исправление ошибок в базисе — как при ремонте в доме — потребует изрядных трудозатрат, но это необходимо, чтобы нас не завалило при очередном «кризисе». Это — системный подход, в отличие от продолжения правящей политики, когда фундаментальные (в буквальном смысле) проблемы пытаются скрыть переклейкой обоев. Да, подход трудоёмкий и весьма пыльный, но альтернатива — загнивание и всё равно перестройка, но когда-то потом и в гораздо худших условиях.

Реалии тоталитаризЪма
Но возможны и другие варианты. Для того, чтобы уйти от идиотизма современности имени Золотого Тельца, нужно сменить базис экономики и культуры (т.е. ценностные ограничения общества) с безумного обогащения на что-то другое; и вовсе необязательно это должно быть пролетарское самосознание и тезис «Человечество понад усе». Как вариант, возможно построение религиозного государства, где «понад усе» устанавливается Бог; но надо чётко понимать, что это такое. Это по определению называется теократия:

Теокра́тия (от др.-греч. θεός — Бог и κράτος — управлять) — гражданская и духовная власть в одном лице (по Далю): * Форма правления, при которой власть в государстве находится в руках религиозного института и духовенства (юридическое определение); * политическая система, при которой религиозные деятели имеют решающее влияние на политику государства (политологическое определение); * система правления, при которой важные общественные дела решаются по божественным указаниям, откровениям или законам (теологическое определение).
Возможно ли в современном мире — вполне. Навскидку можно привести минимум два теократических государства — Иран и ИГИЛ; весьма различных, и тем не менее. Можно ещё и Ватикан припомнить; но это так, бутафория; государство это, конечно, чисто номинальное, для обеспечения интересов Католической церкви, и примером государственного проекта быть не может. Но нужно понимать, что попытки выставить сущность Бога превыше всего неизбежно ведут к построению теократии.
Когда наши граждане монархисты призывают восстановить Святую Русь, они как-то так стыдливо забывают, что вплоть до свержения Романовых Россия не была теократией; со времён Петра церковными делами руководил государственный светский орган Священный Синод, которым руководил… обер-прокурор. ;))) Церковью фактически руководил император (католики обзывают такое устройство церкви как цезарепапизм); и тут уже как-то не скажешь, что Бог понад усе; как Царь скажет, так и будет. Если присмотреться, то от смены Царя на Мистера Президента мало что изменится; к каким-то странным вещам призываете, граждане. Формальную независимость Церкви от государства — Патриарший Престол — восстановили, вы не поверите, при клятом терране Сталине, в 1943-м году. Да, СССР не стал теократическим государством от этого; но «восстановление Святой Руси» по кальке до 1917-го года будет означать шаг от теократии даже относительно нынешнего полу-сотонинского нашего существования в поклонении Золотому Тельцу.
И попытки построить Святую Русь без изменения экономического строя — это всё разговор в пользу бедных, и, если хотите, нарушение первой заповеди и открытый сотонизм; у нас после 1991-го года установлен капитализм, а при капитализме верхняя ценность — это интересы капитала. Главный экономический интерес на всех уровнях бытия — извлечение прибыли; насколько это соотносится с Богом вообще? Капиталистическая экономика фактически противоречит вообще всем Заповедям; но почему-то современные христиане предпочитают бороться с клятыми коммуняками при полном согласии с политикой Партии и Правительства; нет ли тут какой измены? В отличие от Золотого Тельца, в Библии не вижу ничего о вредоносности диктатуры пролетариата; а со сторонниками личного обогащения тов. Моисей предлагал разобраться ещё покруче, чем большевики с буржуазией. Вы уж разберитесь, за какую команду играете.
Современное положение дел в РПЦ возможно только при одном условии — сама Церковь является капиталистом, заинтересованным в извлечении прибыли из простого трудового народа. Только этим можно объяснить такой навал на клятую савецкую власть, которой уже нет почти 30 лет, и полное одобрение происходящего вокруг сотонизма. Если вдумчиво посмотреть на пролетарское самосознание, то там нигде не сказано о вредоносности религий; более того, показывал, что они вполне могут дополнять пролетарский базис до цельного мировоззрения. Могут, но не обязаны; более того, если религиозные граждане будут себя вести так, как сейчас, то сами отвратят от себя народные массы в случае потенциально более чем вероятной реставрации социализма. Ведь если ты выступаешь с позиций Церкви, то ты — за капитал; а за это скоро вполне могут начать бить, как и в прошлый раз.
Возможен ли иной путь? Теоретически — да; если Церковь сама захватит власть в стране (например, через выборы; для чего ей как минимум надо выйти на политическую арену) и начнёт строить общество на основе собственных интересов. Но ведь это будет означать… революцию — ту самую, которую так проклинают и монархисты, и февралисты. Наподобие иранской. Почему нет — будем жить при единственно верной религии, обращать в свою веру народы; совершенно необязательно вести себя как ИГИЛ, можно и как тот же Иран; он ни на кого не нападает, а при это развивает мирый атом и даже космос.
Почему я говорю за революцию — потому что выставление сущности Бога (или религии, или церкви) превыше всего означает… конфликт с интересами капитала, которые при капитализме по определению превыше всего. Попробуйте сейчас объявить собственные интересы превыше всего; вам тут же объяснят хозяева жизни, где ваше место.
Если же вы хотите выставить превыше всего какие-то другие интересы, идущие вразрез с существующим порядком. то вам сперва нужно победить условного Николу Питерского (все совпадения случайны), что, разумеется, невозможно без борьбы и какого-то противостояния. Только в этом случае вы сможете сами определять правила игры; в том числе — морально-ценностный базис. Если для вас важны религиозные ценности, то как вы можете смотреть, например, телевизор, где буквально каждая программа — нарушение сразу всех заповедей?.. Значит, надо переформатировать общество в что-то более богопослушное и богоугодное — не обязательно пытками и карами, но как минимум по принципу «не навреди», а современная «культура» — это сплошной вред христианскому (и какому угодно другому религиозному) самосознанию. Если же вы принимаете за норму современную экономику и культуру, то, боюсь, у меня для вас плохие новости — либо крестик снимите, либо трусы наденьте.
Проблема современной православной общины имени РПЦ, как ни странно, в религиозном мировоззрении; он подразумевает Веру в Истину и не-критический взгляд на происходящее; т.е. простые прихожане вроде бы всё делают правильно; что говорит пастырь, они и повторяют; но проблема-то как раз в том, что Царь не настоящий; пастыри давно перековались в волков и топят за интересы ЗАО РПЦ, выступающей на стороне капитала, и фактически против собственных же декларируемых целей. Как поздне-советская КПСС занималась по сути разрушением социализма и реставрацией капитализма (поэтому-то у нас так много «бывших» в верхах), так и нонешняя РПЦ занимается оправданием анти-христианства. И в рамках религиозного мировоззрения эту проблему не то что решить — понять весьма сложно; ведь с точки зрения верующего критический взгляд на жизнь — это попытки бесов сбить с пути истинного, который указывают святые отцы. А то, что эти отцы нам уже совсем не товарищи, это при не-критическом взгляде и не увидать.

Не являюсь анти-клерикалом; и как минимум вижу религиозный путь староверов как альтернативу нонешнему положению дел; но те изначально рассматривают мир как мир Антихриста, и отрицают его законы, выстраивая жизнь так, как они его видят сами. Да, там тоже полно проблем; одно течение иногда не признаёт другое; но они хотя бы не оправдывают сотонизм и не делают вид, что происходящее в миру — норма. Чего не скажешь о правящих церквях.
Можно ли выстроить религиозное государство — да, вполне; но к этому надо как минимум стремиться и честно постулировать эту цель. А попытки встроить религию в откровенно светское государство с заведомо сотонинскими принципами — это неприкрытое морализаторство и освящение интересов капитала; а то и хуже. Попытки пойти согласно интересам Церкви вразрез с интересами правящей элиты возможны, но они потребуют пассионарности протопопа Аввакума; много ли таковых среди верующей публики? Не думаю.

Сожжение протопопа Аввакума
Прогнуться всегда проще. Потому и веры в теократический путь у меня немного. Путь пролетарской революции много вероятнее — потому что он хотя бы логичен. А нонешняя Вера — это вера словам каких-то козлищ, увы; если честно посмотреть на происходящее.
Tags: культура, психология, размышления, терминология

Добавить комментарий