Первая теория юридических лиц появилась в XIV в. Она традиционно связывается с именем папы Иннокентия IV, который на вопрос о том, подлежит ли корпорация отлучению от церкви, ответил, что корпорация существует в человеческом воображении, что это фикция, придуманная разумом. Позже схожие мысли выразил немецкий ученый Фридрих Карл фон Савиньи. Он заявлял, что юридическое лицо — «искусственный, допущенный в силу простой фикции субъект», и только человек может считаться истинным субъектом права, так как он обладает волей, а юридические лица ею не наделены и, следовательно, недееспособны. Более глубокой разработке данная теория была подвергнута Верховным судьей США Джоном Маршалом. «Корпорация — утверждал он, — есть искусственное существо, невидимое, неосязаемое и существующее лишь с точки зрения закона. Будучи чистым созданием закона, корпорация обладает лишь теми свойствами, которые сообщил ей учредительный акт, прямо или предполагая их необходимыми для ее существования».

В целом главной задачей теории фикции юридического лица было обоснование теории юридического лица как отдельного субъекта гражданских и хозяйственных отношений, отличного от граждан. Она положила начало для развития иных теорий, непосредственно связанных с ней. К таким теориям можно отнести теорию интереса (Р. Иеринг, В. М. Коркунов), теорию целевого имущества (А. Бринц), теорию коллективной собственности (М. Планиоль, Ю. С. Гамбаров).

• Цит. по: Мозолин В. П. Современная доктрина и гражданское законодательство. М. :Юстицинформ, 2008. С. 126—128.

УДК 340.13Бирлинг Григорян Карен Нерсесович преподаватель Академического колледжа, г. Сочи

ПРАВОВЫЕ ВЗГЛЯДЫ Э.Р. БИРЛИНГА

Аннотация:

В статье анализируются малоизученные правовые взгляды одного из ведущих представителей классического немецкого юридического позитивизма Э.Р. Бирлинга, с именем которого связана оригинальная психологическая теория права. Его правовые взгляды оказали существенное влияние на современников и формирование других психологически ориентированных правовых теорий и концепций, а также развитие так называемых структурных теорий права. В работе исследуются сформулированное Э.Р. Бирлингом понятие права и его основные признаки, к которым он относил норму и взаимное признание (социальное, не индивидуальное). Различая прямое и непрямое признание права, Э.Р. Бирлинг был непоследователен в психологической аргументации понятия права, поскольку вводил элемент логически необходимого, заменявший критикуемый им элемент этически должного в праве.

https://doi.org/10.24158/tipor.2019.9.11 Grigoryan Karen Nersesovich Lecturer, Academic College, Sochi

LEGAL VIEWS OF E.R. BIERLING

Ключевые слова:

Э.Р. Бирлинг, взаимное признание права, норма права, понятие права, психологическая теория права, прямое признание права, непрямое признание права, основная норма.

Творческое наследие немецкого правоведа Э.Р. Бирлинга (1841-1919) составляет важную часть общемировой истории юридической мысли. В современной ему и последующей литературе правовые взгляды Э.Р. Бирлинга связывают с различными направлениями и темами юридических исследований и трактовок. Во-первых, речь идет о разработке им психологической теории права. В основе понятия права, из которого исходит правовая теория Э.Р. Бирлинга, находится идея психологического опыта и межсубъектной коммуникации. Обращение к психологическому опыту для трактовки сущности категории права не было принципиально новым в истории философской и строго юридической мысли. Подход Э.Р. Бирлинга отличало то, что на базе идеи психологического опыта межличностной коммуникации он выстроил законченную теорию права. С одной стороны, это обращение к психологии отражало очевидные веяния эпохи, а с другой — он стал одним из первых европейских правоведов в деле формирования психологического направления в юридической науке, автором оригинальной психологической теории права. Во-вторых, в основу психологической ориентации своих правовых взглядов он положил завершенную концепцию взаимного признания, которая в различных вариантах получила широкое распространение в последующем. Например, в сочинениях Г. Харта одной из главных тем является правило признания. В-третьих, Э.Р. Бирлинг был одним из первых европейских правоведов, сформулировавших ключевые элементы так называемой структурной теории права. Затем структурный подход к трактовке права лег в основу взглядов Г. Харта и ряда других авторов.

В первую очередь Э.Р. Бирлингу принадлежит заслуга разработки оригинальной теории права, главные понятия которой трактуются на базе психологических представлений. Будучи по характеру юридико-позитивистской, данная теория воплотила, как справедливо отметил К. Ла-ренц, ключевое требование эпохи — ориентацию на «психологические аргументы» . Значительно раньше, еще в работах известного романиста Б. Виндшейда — при рассмотрении темы субъективного права, а также учения о юридической сделке и так называемой «предпосылке» — в обсуждение юридических понятий активно вовлекались психологические категории. В сочинениях Э. Цительмана психологический ракурс трактовки юридических понятий был выбран в качестве основного, например в сочинении конца 1870-х гг. «Заблуждение и юридическая сделка:

В русской юридической литературе ведущая роль в разработке и формулировании психологической теории права принадлежит Л.И. Петражицкому . Кроме него, психологические категории имели большое значение в творчестве Г.Ф. Шершеневича, особенно в понимании сущности принуждения в праве как исключительно психического воздействия . М.А. Рейснер был сторонником психологической трактовки права . Следует отметить, что, несмотря на обилие работ психологического направления в теории права, к сожалению, до настоящего времени практически отсутствуют обзорные исследования, раскрывающие проблематику генезиса и последующего развития этого направления юридической мысли.

В юридической литературе, как зарубежной, так и российской, по-прежнему существуют разные мнения относительно того, являются ли теоретические построения и взгляды Э.Р. Бирлинга законченной теорией права и следует ли ее рассматривать как строго психологическую. Так, А. Кауфман, К. Ларенц, Р. Зейнеке и другие подчеркивают значение его творчества как автора психологической теории права. В отечественной юридической литературе его правовые взгляды достаточно подробно анализировались в сочинениях Б.А. Кистяковского, Г.Ф. Шершеневича. Русские правоведы признавали самостоятельное значение и законченность теории права Э.Р. Бирлинга. Основный упрек, касающийся психологического характера его теории права, заключался в том, что мыслитель не был последователен в психологических трактовках основных юридических понятий . Немецкий правовед К. Ларенц упрекал Э.Р. Бирлинга в этом по поводу психологической интерпретации категории права при анализе правовых норм .

Анализируя содержание работ, можно сделать вывод, что понятие «взаимное признание» Э.Р. Бирлинг использовал лишь для разъяснения предлагаемого понятия права, в отличие от появившейся позже психологической теории права Л.И. Петражицкого. Это был один из существенных моментов трактовки права, но не исчерпывающий. В противоположность этому Л.И. Петражицкий категорию «признание» положил в основу всей теории, предварив ее оригинальной версией «эмоциональной психологии». Вместе с тем следует отметить, что Э.Р. Бирлинг, особенно в ранних сочинениях, не уделил должного внимания рассмотрению понятия «признание». Разъяснения, предложенные им в последующем, позволяют однозначно говорить о том, что признание в теории Э.Р. Бирлинга носит именно психологический характер (как «длительное, привычное поведение») в отличие от тех концепций, в которых признание толковалось логически (например, у Гегеля встречается понятие логически необходимого признания).

Основные взгляды на природу права и трактовку основных юридических понятий Э.Р. Бир-линг изложил в следующих сочинениях: двухтомной монографии «Критика основных юридических понятий» (1877-1883) и пятитомном труде «Учение о юридических принципах» (1894-1917) . В этих работах, которые, к сожалению, до настоящего времени никогда не переводились на русский язык, подробно изложена система правовых воззрений Э.Р. Бирлинга, разработаны главные категории и объяснительные приемы оригинальной трактовки права. Исследование содержания публикаций Э.Р. Бирлинга и сопоставление с временем появления сочинений других правоведов, в которых представлены психологические концепции права, позволяют сделать вывод о том, что именно ему принадлежит заслуга создания первой психологической теории права. Соответственно, другие концепции в данной области могут рассматриваться либо как развитие взглядов Э.Б. Бирлинга, либо как иной вариант психологических теорий права.

По замыслу Э.Р. Бирлинга, надлежащей дисциплинарной формой юридической науки является учение о юридических принципах, представляющее «систематическое изложение тех юридических понятий и принципов, которые в сущности — согласно их остающейся всегда неизменной сути — независимы от индивидуальной особенности какого-либо определенного (конкретного) позитивного права. Сюда относится прежде всего само понятие права и то, что с необходимостью следует из него; затем также все те понятия и принципы, которые обычно возникают для теории и практики права, по существу, из однородной духовной организации всех людей» .

Под правом (в юридическом смысле, как подчеркивает сам автор), устанавливаемым указанным путем, Э.Р. Бирлинг понимал «в общем все, что люди, которые живут друг с другом в каком-либо сообществе, взаимно признают как норму или правило их совместной жизни» . В этом определении, как разъяснял мыслитель, «выражаются три истины»: во-первых, поскольку Э.Р. Бирлинг воспроизводил трактовку Р. Иеринга о праве как средстве для цели, он, в частности, полагал, что целью всего права является определенное внешнее поведение человека по отношению к человеку; во-вторых, средством для достижения названной цели, в котором единственно и исключительно существует право, выступают нормы или императивы, затрагивающие волю человека; наконец, в-третьих, от всех иных видов норм правовые отличаются тем и

только тем, что они обладают упомянутым целевым назначением, т. е. как норма и правило внешнего поведения признаются внутри определенного круга людей, а именно — принадлежащих к данному кругу товарищей по отношению к товарищам .

В понятии права, сформулированном Э.Р. Бирлингом, содержатся два существенных с точки зрения дальнейшего развития его теории элемента. Речь идет о категориях «норма» и «взаимное признание». По существу, именно в разъяснении этих признаков и проявлялась психологическая ориентация правовых взглядов мыслителя. Под нормой он понимал «выражение намерения, которое ожидает своего осуществления от других» . Признание, на основании которого он формулирует дефиницию права, означает «длительное, привычное поведение» , «привычное, длительное уважение известных норм» . При этом норма внутренне присуща «человеческому духу, так что она проявляется не только на основе его явного призыва, но также непроизвольно, согласно законам ассоциации идей, может возникнуть в нашем сознании и проявить свою действующую силу, до тех пор пока не будет вытеснена противоречащей нормой или иным образом совершено затеряется в сознании» . Эти моменты — ассоциация идей и движущая сила норм с учетом их дальнейшей разработки — указывали прямо на трактовку права как психических процессов или фактов. Следует также отметить, что в отличие от последующей теории Л.И. Петражицкого, согласно которой признание толковалось исключительно индивидуалистически, т. е. правом считается то, что признается индивидуальным сознанием, в концепции Э.Р. Бирлинга признание носит социальный характер, т. е. для признания права необходимо признание его со стороны «товарищей» социальной общности.

Своеобразным камнем преткновения в развитии строго психологической трактовки понятия права выступает идея так называемого непрямого признания, которая вводится Э.Р. Бирлингом при анализе основания действия правовой нормы. Под непрямым признанием понимается «просто необходимое логическое следствие другого, естественно в качестве конечной причины необходимого прямого признания правовых норм» . Говоря о логически необходимом следствии в объяснении природы непрямого признания правовой нормы, конечно, Э.Р. Бирлинг отступает от чисто психологической теории права, поскольку приравнивает фактическую правовую норму и те нормы, которые индивидуум должен признавать как «логически необходимое следствие» из признанной им фактически основной нормы.

Анализ правовых взглядов Э.Р. Бирлинга позволяет сделать следующие выводы.

— Благодаря сформулированному этим ученым комплексу идей право стало рассматриваться как факт внутреннего мира человека, а именно как психологический факт, что существенно способствовало расширению и углублению теоретических представлений о природе и действии права. Это позволило включить в сферу правоведения ту область, которая ранее оставалась вне ее.

— Односторонняя направленность на юридические факты в объяснении природы права оказала значительное влияние на то, что его так называемая собственная природа — нормативность — исчезла из поля зрения, оказав тем самым большое влияние на последующее развитие юридической мысли и юридической практики.

— Теория Э.Р. Бирлинга совершенно не дает ответа на возникающий с логической необходимостью вопрос о том, как, следуя его трактовке права, должно пониматься значение действий лиц, сознательно или бессознательно отказывающихся от признания права, например из идейных убеждений и т. п.

Ссылки:

1. Larenz K. Methodenlehre der Rechtswissenschaft. 4., erg. Aufl. Berlin, 1979. 525 S.

2. Windscheid B. Die Lehre des römischen Rechts von der Voraussetzung. Düsseldorf, 1850. 213 S.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

3. Zitelmann E. Irrtum und Rechtsgeschäft: eine psychologisch-juristische Untersuchung. Leipzig, 1879. 614 S.

4. Oertmann P. Die Geschäftsgrundlage: ein neuer Rechtsbegriff. Leipzig, 1921. 179 S.

6. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Часть теоретическая. Философия права. Т. 1, вып. 1-4. М., 1910. 698 c.

7. Рейснер М.А. Теория Л.И. Петражицкого, марксизм и социальная идеология. СПб., 1908. 240 с.

8. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916. 708 c.

9. Larenz K. Op. cit. S. 43.

11. Bierling E.R. Juristische Prinzipienlehre … S. 1.

12. Ibid. S. 19.

13. Ibid.

14. Ibid. S. 29.

15. Bierling E.R. Zur Kritik … T. 1. S. 82.

16. Bierling E.R. Juristische Prinzipienlehre … S. 42.

17. Ibid. S. 42.

18. Bierling E.R. Zur Kritik … T. 1. S. 46.

Shershenevich, GF 1910, General Theory of Law. The Theoretical Part. The Philosophy of Law, vol. 1, no. 1-4, Moscow, 698 p., (in Russian).

Основы права

Право в медицине

Конституционное право РФ

Все это требует специального научного обоснования категории юридического лица, раскрывающего ее сущность, содержание и возможности применения. Объяснениям данной цивилистичес-кой конструкции посвящены различные теории, многие из которых уже весьма давно известны в гражданско-правовой науке.

Первую по времени появления группу таких теорий составляют взгляды, согласно которым юридическое лицо есть порождение правопорядка, т. е. некоторая юридическая фикция, искусственная конструкция, придуманная законодателем. Они получили название теории фикции (или фикционных теорий). Родоначальником этого подхода принято считать одного из римских пап, Иннокентия IV. В 1245 г. на вопрос о возможности отлучения корпорации от церкви он заявил, что корпорация не имеет души, а существует лишь в воображении людей, будучи «persona ficta», или «corpus mysticum», т. е. фиктивным, не существующим в реальности лицом2.

Теория фикции получила наибольшее развитие в германской цивилистической литературе прошлого века. Наиболее видными ее представителями являются крупнейшие немецкие цивилисты того времени Ф.-К. ф. Савиньи и Б. Виндшейд (один из главных создателей Германского гражданского уложения).

1 Так, о собственности как об «отношении человека (лица) к вещи» как к своей теперь, вслед за дореволюционными юристами, стали прямо говорить и в современной отечественной литературе (см., например: Толстой Ю. К. К учению о праве собственности // Правоведение. 1992. № 1. С. 15-17) Подробнее о соотношении гражданско-правовых и экономических категорий см. также: Суханов Е. А. Правовая форма экономических отношений // Методологические проблемы правоведения. М, 1994. С. 46-57.

2 См. об этом: Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М-Л., 1948. С. 675

Они считали юридическое лицо искусственным субъектом, созданным законом лишь для условной «привязки» к нему субъективных прав и обязанностей, которые в действительности либо принадлежат его участникам — конкретным физическим лицам, либо остаются «бессубъектными»1. В качестве фиктивного образования рассматривал юридическое лицо и Г. Ф. Шершеневич, который, однако, считал юридические, фикции не мнимыми понятиями, а научными приемами познания, а юридическое лицо — «искусственным субъектом» оборота, созданным для достижения определенной цели2. Аналогичных по существу взглядов придерживались Д. И. Мейер и А. М. Гуляев3. Теория фикции (legal fiction) получила широкое распространение и в англо-американском праве. Здесь юридическое лицо (корпорация) также рассматривалось как «искусственное образование, невидимое, неосязаемое и существующее только с точки зрения закона», как было указано одним из председателей Верховного суда США Д. Маршаллом в решении по конкретному спору еще в начале XIX в.4

В развитие этих взглядов была выдвинута теория «целевого имущества», автором которой был А. ф. Бринц5. Он доказывал, что права и обязанности могут как принадлежать конкретному человеку (субъекту), так и служить лишь определенной цели (объекту). В этом втором случае субъект права вообще не требуется, так как его роль выполняет обособленное с этой целью имущество (в том числе отвечающее за долги, сделанные для достижения соответствующей цели). По традиции оно наделяется свойствами субъекта права, хотя на самом деле в этом нет необходимости, а потому не нужно и само понятие юридического лица. Во французской литературе весьма близкие по сути взгляды высказывались М. Планиолем6. Последний считал, что юридическое лицо — это коллективное имущество, которое в качестве субъекта права является юридической фикцией, созданной для упрощения его использования.

2 См.: Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). С. 89-91.

3 См.: Мейер Д. И. Русское гражданское право. СПб., 1902. С. 84-87; Гуляев А. М. Русское гражданское право. СПб., 1913. С. 74-75.

4См.: Гражданское и торговое право капиталистических государств. Учебник. С. 78.

5 См.: BrinzA. Lehrbuch der Pandekten. Bd.1.1857.

6 См : Planiol M. Traite elementaire de droit civil, t.l. 1925.

Такой подход объяснял необходимость признания юридического лица государством в качестве субъекта права, а также целевой (специальный) характер его правоспособности. Но вместе с тем он допускал существование «бессубъектных правоотношений» (прав и обязанностей) и исключал наличие у такого субъекта собственной воли и интересов, а это, в свою очередь, затрудняло объяснение самостоятельного характера его действий и ответственности за них.

Другим вариантом развития теории фикций стала «теория интереса», выдвинутая крупнейшим германским ученым-юристом Р. ф. Иерингом1. Он считал, что права и обязанности юридического лица в действительности принадлежат тем реальным физическим лицам, которые фактически используют общее имущество и получают от него выгоды («дестинаторам»). Их общий интерес и олицетворяет юридическое лицо. С его точки зрения, оно представляет собой некий единый центр для прав «дестинаторов», искусственно созданный с помощью юридической техники для упрощения ситуации — в качестве особой формы обладания имуществом многими физическими лицами для некоторых общих целей. В российской дореволюционной литературе эту теорию по сути поддерживали и развивали Ю. С. Гамбаров и Н. М. Коркунов2.

Теория фикции оказала значительное влияние на законодательное развитие. Не случайно, например, в Германском гражданском уложении и в Гражданском кодексе Италии термин «юридическое лицо» используется только в заголовках отдельных разделов, без раскрытия его содержания; в Гражданском кодексе Франции (Code civil) до 1978 г. данное понятие вообще отсутствовало, а в гражданских кодексах ряда латиноамериканских стран юридическое лицо прямо названо фиктивным образованием (например, в ст. 545 ГК Чили и в ст. 583 ГК Эквадора).

С развитием различных видов юридических лиц в противоположность фикционным теориям стали выдвигаться теории, признающие реальность юридического лица как субъекта права («реалистические теории юридического лица»).

1 См.: Ihering R. Geist des romischen Rechts. Bd.III. Leipzig, 1865.

В германской цивилистике практически одновременно с господствовавшими тогда взглядами Савиньи, Виндшейда и Бринца появились теории, рассматривавшие юридическое лицо как особый социальный организм, «духовную реальность» или «человеческий союз» со своей собственной волей, не сводимой к совокупности воль составляющих его отдельных физических лиц (Г. ф. Беселер, О. ф. Гирке)1. Органическая теория Гирке, рассматривавшего юридическое лицо как особый «телесно-духовный организм» («союзную личность»), нашла сторонников во французской цивилистике (Р. Саллейль, П. Мишу и др.)2. Отмечалось, что реальность существования таких общественных организмов, как юридические лица, предполагает их признание законом, но вовсе не «искусственное» создание3. В российской дореволюционной цивилистике .реальность юридического лица отстаивали Н. Л. Дювернуа и И. А. Покровский, назвавший его «живой клеточкой социального организма»4. Достоинством этого подхода стала возможность объяснения наличия собственной воли и интересов юридического лица, а тем самым самостоятельности его выступления в качестве субъекта гражданского оборота, хотя приравнивание юридического лица к физическому тоже признавалось искусственным. Теория «естественного лица» (natural entity) в начале нынешнего века распространилась и в американском праве5.

В цивилистической науке советского периода также был выдвинут ряд теорий, объясняющих сущность категории юридического лица, прежде всего применительно к господствовавшим в тогдашнем обороте государственным организациям (предприятиям и учреждениям). Здесь отвергалась теория юридического лица как обособленного, персонифицированного имущества (ибо государственное имущество даже при создании на его базе юридического лица оставалось собственностью государства и в этом смысле действительно не обособлялось от имущества учредителя).

5 См.: Сыродоева О. Н. Акционерное право США и России (сравнительный анализ). М., 1996. С. 23-24.

Юридическое лицо рассматривалось в качестве «социальной реальности» (а не фикции), наделенной определенным имуществом для достижения общественно полезных целей или для решения социально-экономических задач государства и общества (теория социальной реальности Д. М. Генкина)1.

Иногда прямо утверждалось, что за государственным юридическим лицом всегда стоит само государство, или «всенародный коллектив», являющийся действительным собственником его имущества (теория государства С. И. Аскназия)2. Опасность такой трактовки, не позволявшей ясно разграничивать имущество и ответственность государства и созданных им юридических лиц, в наибольшей мере проявилась во внешнеэкономическом обороте (создавая, например, возможность обращения взыскания по долгам государственных внешнеторговых организаций на имущество государства). Во внутреннем же обброте она служила обоснованием тезиса об «отсутствии» у государственного юридического лица каких-либо интересов, отличных от интересов государства.

Господствующей теорией в советской цивилистической доктрине стала теория коллектива, обоснованная в работах А. В. Венедиктова и С. Н. Братуся3. Согласно этой теории юридическое лицо является реально существующим социальным образованием, имеющим «людской субстрат» (сущность) в виде коллектива его работников, за которым стоит всенародный коллектив трудящихся, организованный в государство. Другие ученые подчеркивали также роль администрации (директора, руководителя) государственного юридического лица (теория директора Ю. К. Толстого, в определенной мере развивавшаяся В. П. Грибановым)4. Согласно этим взглядам, поскольку воля руководителя признается волей самого юридического лица и именно через него юридическое лицо приобретает права и обязанности, руководитель и представляет собой сущность («людской субстрат») юридического лица. «Теория коллектива» получила и определенное законодательное признание — на ее основе были сформулированы нормы о понятии юридического лица и правах государственных организаций в советском гражданском законодательстве 1961-1964 гг.

При переходе к рыночной организации хозяйства «теория коллектива», отвечавшая потребностям огосударствленной экономики, выявила ряд присущих ей серьезных недостатков. Трактовка сути юридического лица лишь как определенным образом организованного коллектива привела к забвению имущественной стороны дела. В силу этого, например, разрешение гражданам заниматься предпринимательской деятельностью путем создания производственных кооперативов, последовавшее в конце 80-х гг., в соответствии с законом предполагало обязательное наличие «людского субстрата» (не менее трех членов), но не требовало обособления какого-либо имущества при начале его деятельности. В такой ситуации учредители кооператива могли не вкладывать в него ли копейки собственных средств (например, арендуя государственное имущество, беря ссуду в банке и т. п.), исключая для себя какие-либо имущественные затраты, а созданное ими юридическое лицо нередко представляло собой «пустышку», не имеющую никакого собственного имущества (и потому опасную для контрагентов).

Эта теория не дает также удовлетворительного объяснения существования «компаний одного лица» — хозяйственных обществ, имеющих единственного учредителя или участника1 (с отсутствующим в силу данного обстоятельства «людским субстратом» — коллективом). Между тем такие компании получили значительное развитие в современной рыночной экономике, где их создают не только мелкие предприниматели (стремящиеся уменьшить риск имущественной ответственности), но и государственные (публично-правовые) образования (с целью сохранения полного контроля за использованием переданного им имущества).

В противовес господствовавшей «теории коллектива» выдвигались и другие концепции, по-иному раскрывавшие сущность юридического лица. Так, В. А. Рахмилович убедительно доказывал отсутствие самой необходимости обоснования или поиска людского либо иного особого «субстрата» (сущности) юридического лица, ибо носителем его прав является само юридическое лицо2.

О. А. Красавчиков рассматривал юридическое лицо как определенную систему социальных связей1, а Б. И. Пугинский — как некое правовое средство, с помощью которого конкретная организация допускается к участию в гражданском обороте2. Действительно, будучи организацией, созданной для самостоятельного хозяйствования с определенным имуществом, юридическое лицо является вполне реальным образованием, не сводимым ни к своим участникам (или к учредителям, в том числе к единственному), ни тем более к работникам («трудовому коллективу»), которые в этом качестве не имеют никаких прав на его имущество и ни при каких условиях не отвечают по его долгам.

В современной зарубежной правовой литературе теориям юридического лица обычно не уделяется большого внимания. Характерным даже для немецких комментариев является указание на то, что юридическое лицо следует рассматривать в качестве обобщающего юридико-технического понятия, служащего для признания «лиц или вещей» (предметов) правоспособными организациями, а сущность этого понятия объясняется многочисленными теориями, которые «не имеют практического значения и не обладают большой познавательной ценностью»3. Такой подход в значительной мере присущ как континентальному, так и современному англо-американскому праву4.

15.11.2011 14301

Прежде чем приступить к исследованию проявлений и роли фикции в теории права, обратимся к общенаучному толкованию данного понятия.

Словарь иностранных слов и выражений даёт следующее определение: фикция (латинское fictio) — 1) выдумка, вымысел, несуществующее ложное; 2) юридический приём, заключающийся в том, что действительность подводится под формулу, ей не отвечающую, или даже ничего общего о ней не имеющее, чтобы, в дальнейшем, из этой формулы сделать какие-либо выводы. Логический словарь-справочник: фикция (лат fictio — образование, формирование, создавание, составление; но в переносном смысле — выдумывание, выдумка, вымысел) — мнимое, ложное, вымышленное, нечто не существующее; выдумка, вымысел.

Иностранные источники дают определение фикции с точки зрения их роли, в познавательном процессе называя фикцией «предположение, даже невероятность которого сознаётся, но, тем не менее, может сослужить большую службу человеческому разуму, как временное вспомогательное понятие, которое потом снова исключается из теоретического рассуждения». Однако, в данном случае понятие фикции смешивается с понятием гипотезы.

Наиболее удачное определение, на мой взгляд, содержится в малом энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза — И.А. Ефрона: фикция есть «предположение, заведомо не соответствующее действительности, в противоположность презумпции — положению, которое признаётся справедливым до тех пор, пока не доказано противное. В римском и английском гражданском праве фикции служили для введения улучшений в действующее право согласно нарождающимся потребностям, не изменяя буквы закона».

В общенаучном плане фикция, как метод познания, сыграла заметную роль в философии, послужив основой для самостоятельной субъективно-идиалистической философской концепции — фикционализму. Суть фикционализма состоит в том, что человеческое познание считается системой фикций, практически оправданных, но не имеющих объективно-теоритического значения. Основоположником фикционализма считается Фридрих Ницше, однако законченное выражение он получил в работах Файхингера. Неизбежный вывод, выведенный Файхингером, заключается в неизбежной самоликвидации философии как одной из фикций.

Исследователи теории фикции по разному объясняли природу фикции. Так, О.А. Курсова относила фикцию к категории небытия: «Фиктивное — проявление небытия, и это фиктивное может проявляться различно. Фикция отрицает бытие, конструируя не сущее, не являющееся. Сознательное признание несуществующего в реальности сущим, или отрицание сущего, является самым существенным признаком фикции вообще, в том числе и правовой». Для возникновения фиктивных конструкций, пишет О.А. Курсова, различной степени сложности всегда необходимо «включение» воображения и сознательное моделирование. Необходимость воображения обусловлена, в первую очередь, потребностями решения практических и познавательных задач, и основным в этом процессе выступают «модификация и трансформация образов, создание новых синтетических композиций».

Научное познание при разрешении спорной ситуации всегда действует в состоянии неопределённости, что требует привлечения нестандартных методов, отвлечения, абстрагирования, от имеющегося неполного фактического состава — «именно необходимость существовать и действовать в среде с неполной информацией привела к возникновению у человека механизмов воображения, неформального мышления».

Предпосылка появление фикции — это состояние неопределённости в правовом поле, утверждает О.А. Курсова. Состояние неопределённости она выделяет, как объективную категорию: «объективность неопределенности не ограничивается ее зависимостью от объекта; неопределенность, будучи видом отражения, представляет собой потенциально возможную, но не выявленную неадекватность (или адекватность) отражения. Источники невыявленности, неадекватности (адекватности) отражения находятся как в отражаемом, так и в отражающем. Потенциальный характер возможности неадекватности (адекватности) обнаруживается при выходе из данного отношения, т.е. в рамках более широкого отношения. С позиции субъекта, находящегося в рамках этого широкого отношения, мы и говорим о неопределенности, как о степени субъективной уверенности или как о степени субъективной осведомленности». Историческая роль фикции-состояла именно в том, чтобы разрешить состояние неопределённости в новых общественных отношениях Древнего Рима при отсутствии эффективного механизма его регулирования. Сущность применяемой фикции состояла в том, что действующее устаревшее законодательство обходилось преторами, так как оно не могло быть изменено. Тем самым «неопределенность изначально способствовала появлению фикций, как средств примирения действительности и устаревшими законами».

При этом О.А. Курсова выделяет разные уровни преодоления «неопределённости»:

— на уровне научных концепций или теорий (например, теория юридического лица): фикции, преодолевая неопределённость в научном познании, служили инструментами познания, выступая продуктами научной идеализации или абстрагирования;

— на уровне правотворчества фикции преодолевают неопределённость в правовом регулировании, выступая в качестве юридического факта, хотя и несуществующего в действительности, но необходимого для нормального развития и хода общественных отношений;

— на уровне реализации права фикции служат для преодоления «неопределённости глобального уровня», вызванной несовершенством законодательства.

Средствами устранения неопределённости на всех выделенных уровнях являются воображение, в виде фантазии и абстрагирование, в виде идеализации, символизации и т.д. По иному рассматривает природу фикции К.К. Панько. Объясняя происхождение фикции и её место в науке К.К. Панько оперирует такими категориями логики, как «истинность» и «ложность»: «имеется два истинностных значения высказывания: истина и ложь. Логический закон исключенного третьего допускает только либо одно, либо другое, а закон непротиворечия налагает запрет на высказывание быть одновременно истинным и ложным. Поэтому два класса тех и других как будто исчерпывают все высказывания и являются взаимоисключающими. Но тут-то и возникает парадокс при оценке высказывания лжеца, выраженного в виде: «Это высказывание не принадлежит классу истинных высказываний». Семантическая предпосылка базируется на семантической концепции истины. Последняя дополняет логику и дает возможность рассматривать классы истинных предложений, истинность которых определяется из условий наличия или отсутствия соответствующих фактов. На этом основывается построение фикций (парадоксов, антиномий, софизмов, апорий) в праве, как частных случаев формального выражения противоречий». И далее: «фикция представляет собой особый вариант собственно-семантического высказывания, которое нельзя трактовать ни в качестве тождественно-истинной, ни в качестве тождественно-ложной формулы, поскольку у нее нет явной ссылки на внешние обстоятельства, на какие-либо эмпирические факты».

Историю происхождения фикции как самостоятельной категории К.К. Панько ведёт от творчества Аристотеля, который внёс значительный вклад в формирование таких понятий, как «закон» и «фикция». В последующем, при дифференциации форм научного познания категория «фикция» покидает философскую почву, и начинается этап собственного правового осмысления.

Значительную роль фикция, как метод, играет во многих формах общественного сознания, в частности, в науке. Применение фиктивных положений в различных областях науки обусловлено в значительной степени тем, что использование данного приема дает существенные выгоды, избавляя от необходимости давать излишние объяснения по поводу тех или иных предметов, явлений, а также условностью многих методов научного исследования (например, в математике это доказательство от противного и т.д.). Развитию современного права характерна тенденция достижения высокого уровня применения методов и теоретических положений современной правовой науки. Проявление этой тенденции связано с развитием правовой культуры, разработкой вопросов юридической техники, осуществлением организационных мероприятий, обеспечивающих реальное претворение в нормативных актах рекомендаций юридической науки. В этом заключается одна из причин широкого использования фикций в современном праве.

Что же нам говорит правовая наука о фикции в праве? Прежде всего обратимся к первоисточникам — тем, кто впервые в России ввёл понятие «фикция» в право. Как уже было сказано, первым исследователем проявлений фиктивного в праве был «отец русской цивилистики», профессор Казанского университета Д.И. Мейер. В своей работе «о юридических вымыслах и предположениях, о скрытых и притворных действиях» он говорит о правовой фикции, как о «вымысле в праве» и относит её к «уклонениям от нормального порядка». Д.И. Мейер даёт следующее определение вымыслам права: «вымышленное существование факта, о котором известно, что он вовсе не существует, или существует в другом виде». Произведение Д.И. Мейера построено на исследовании конкретных проявлений «вымыслов права» в древнем Римском праве, а также в современном ему русском праве. К сожалению, Д.И. Мейером не производился анализ проявлений фиктивного в праве с точки зрения теории права, а, в основном, работа была построена на описании конкретных проявлений фиктивности. Однако, неоспоримая заслуга Д.И. Мейера состоит в том, что он впервые отделил от понятия вымысла в праве другие схожие явления правовой реальности, такие, как презумпции, скрытные и притворные действия.

Другим исследователем, внёсшим значительный вклад в изучение фикции и во многом предопределившим современной понимание правовой фикции, был Г.Ф. Дормидонтов, который в своей работе «Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций» произвёл широчайший анализ произведений, посвященных проблеме фиктивности в праве, как в отечественной правовой науке, так и в трудах зарубежных исследователей. Г.Ф. Дормидонтов выделял юридические фикции в широком и узком смысле. В юридические фикции в «самом обширном смысле» Г.Ф. Дормидонтов включает «Явления юридического быта, которые справедливо и несправедливо обозначаются этим словом и производными от него прилагательными, а равно близкими ему по значению словами: вымышленный, притворный и т.п.». Данная категория была принята автором за основу для производства исследования истинного значения понятия «юридическая фикция» и включала в себя все когда-либо сформулированные понятия фикции, как в правовой и прочих науках, так и бытовые значения слова «фикция». Понятие юридической фикции в «тесном» смысле Г.Ф. Дормидонтов выводил из общенаучного значения фикции: «фикция вообще есть известный приём мышления, состоящий в допущении существующим известного несуществующего обстоятельства или, наоборот, несуществующим существующего, в решении задачи при помощи ложного положения; а юридическая фикция в тесном смысле — тот же приём, но допускаемый и даже предписываемый в известном случае объективным правом». В результате произведённого исследования всех явлений «юридического быта» сходных по своим проявлениям с юридической фикцией, Г.Ф. Дормидонтов приходит к выводу, что «нет основания и невозможно употреблять выражение юридические фикции в обширном смысле и что оно должно иметь лишь тесный смысл».

Иеринг говорит о фикции как о средстве «служащим юридической экономии вызванным на свет необходимостью удовлетворить вновь нарождавшимся потребностям, имевшимися в распоряжении средствами, дабы избегнуть по возможности ломки установившихся понятий и сохранить традиционное учение формально неприкосновенным». Фикция в данном случае предстаёт перед нами, как «техническая вынужденная ложь» в юриспруденции, средство, с помощью которого практическая цель достигается легче. Поэтому, с помощью фикции, возможен прогресс в развитии права даже там, где наука не чувствует себя достаточно сильной.

Говоря о роли юридической фикции в развитии права, Иеринг сравнивает её с клюшками, которыми наука вынуждена пользоваться, пока не научится ходить самостоятельно. Вслед за Иерингом, в юридической науке длительное время господствовал взгляд на фикции, признававший лишь историческую функцию фикции.

Широко понимал юридическую фикцию Мэн, определяя её как «всякое предположение, которым прикрывают или стараются прикрыть тот факт, что правило закона подверглось изменению, то есть, его буква осталась прежней, а применение изменилось. Фикция юридическая привходит между двумя фактами, дабы связать их между собой, объявляя то, что должно быть, и придавая предположению авторитет и силу».

В правовой науке советского периода фикция рассматривалась только как прием законодательной техники, присущий, в основном, буржуазному праву. В.К. Бабаев определяет фикцию как «несуществующее положение, признанное законодательством существующим, и ставшее, в силу этого, общеобязательным». И, говоря о роли фикции в советском праве, он указывает: «в советском социалистическом праве находят применение фикции, но только как технико-юридический прием».

Среди современных исследователей юридической фикции мы находим наиболее точное и соответствующее природе фикции определение юридической фикции у О.А. Курсовой. Правовую фикцию она определяет как «средство юридической техники, при помощи которого конструируется заведомо не существующее положение (отношение или состояние), признаваемое существующим и обладающее императивностью, выполняющее роль недостающего юридического факта в ситуации невосполнимой неизвестности, закрепленное нормой права». При этом О.А Курсова выделяет ряд признаков юридической фикции:

1. Конструкция правовой фикции представляет собой логическое отрицание бытия (одну из форм небытия). Категоричность фикции сознательно отрицает возможность осуществления сконструированной при помощи ее ситуации, независимо от реального положения вещей;

2. Правовая фикция условно произвольна. Она формируется нормодателем произвольно, в отличие от правовой аксиомы или презумпции, которые имеют в основе своего закрепления определенные основания, но произвольность фикции условна, поскольку само применение фикции обуславливается целесообразностью, необходимостью урегулировать отношения именно подобным образом;

3. Правовое решение, сформулированное в норме — фикции конструируется при помощи идеализации (разновидности категориальной абстракции). Фикция не является результатом обобщения, при ее помощи моделируется условный объект или отношение. Правовая фикция не имеет референтов в реальности;

4. Правовая фикция, категорически что-либо утверждая или отрицая, проявляет себя всегда очевидно. Для правовых фикций, как средств юридической техники, не характерна скрытость или подразумеваемость;

5. Правовая фикция имеет способность преодолевать неопределенность в правовом регулировании, выполняя функции недостающего юридического факта;

6. Правовая фикция формальна. Она является одним из средств формализации нормативного материала и упрощения структуры фактических составов. Формальность фикции обуславливает возможность ее использования в юридическом процессе лишь как формальное доказательство, не имеющего значения для познания объективной истины, но необходимое в целях процессуальной экономии;

7. Правовая фикция закрепляется в норме права и обладает общеобязательностью.

Приведенные признаки достаточно полно характеризуют фикцию как приём юридической (в том числе законодательной) техники, однако, у юридической фикции есть ещё и другое, чаще всего употребляемое, значение — «фикция-антипод закона», как определяет это явление К.К. Панько. Сущность фикции-антипода закона, утверждает К.К, Панько, заключается в «искажении содержания закона, выразившемся в отсутствии социальных связей между поведением субъекта и требованиями закона, между индивидуальными притязаниями субъекта и общественно-необходимыми требованиями правовых норм». Употребление термина в смысле «антипода закону» производится, как правило, в ненаучном контексте для обозначения явлений отрицательно характеризующих формализм тех или иных норм права или иных проявлений права. Однако, с научной точки зрения, эта проблема совершенно не разработана. Лишь в последнее время ученые стали изучать проблемы коллизионности и противоречивости права, которые тесно примыкают к проблеме фикции как антиподу закона.

Учитывая данную сторону юридической фикции, К.К. Панько даёт своё определение: «правовую фикцию можно определить как прием законодательной техники, состоящий в признании существующим несуществующего и обратно, а также свойство нормы права не соответствовать потребностям общества в процессе правотворческой или правоприменительной деятельности». Каков же критерий разграничения «истинных» и фиктивных норм права? Оценка норм должна происходить прежде всего с позиций степени их соответствия законодательной технике и иным требованиям, которым должен удовлетворять любой качественно подготовленный законопроект. Истинность или фиктивность правовых норм по степени их соответствия познанным закономерностям и положенным в их основу теоретическим взглядам и представлениям определяется в процессе общественно-исторической практики по истечении определенного времени, иногда достаточно продолжительного.

В.К. Бабаев по данному поводу заметил: «истинный характер юридической нормы не колеблет возможность ее нарушения в процессе правоприменительной деятельности. Такая возможность свидетельствует о необходимости укрепления режима социалистической законности, но не служит доказательством ложности правового предписания». Данное высказывание вскрывает проблему разделения понятия истинности на истинность нормы права, и истинность знаний о норме права. Признание правовой нормы истинной отнюдь не означает её автоматического воплощения на практике. Истинные знания о норме права должны соответствовать ее содержанию, изложенному в тексте нормативно-правового акта. Неверные знания правоприменителя о норме права (отсутствие достаточного понимания, искаженное восприятие из-за неполноты знаний и пр.) искажают истинность правовой нормы и делают ее фиктивной в процессе применения.

В настоящий момент в процессе формирования находится самостоятельная теория о правовых ошибках, как правоприменительных, так и правотворческих. Представляется, что именно подобные ошибки лежат в основе юридической фикции — «антиподе закону».

Значение фикций — «антипода закона», по мнению К.К. Панько, состоит в том, что они выявляют противоречия или степень несоответствия между общественными отношениями, как содержанием, и правом, как формой их опосредствования. Право, обладая известной стабильностью, постоянно отстает от развивающихся общественных отношений. Когда оно становится фикцией, тормозит поступательное движение общественных отношений, в систему права вносятся изменения или дополнения и происходит обновление системы права, отдельных его отраслей и норм.

Это же проявление юридической фикции было выявлено и описано О.А. Курсовой, называя его «фиктивной нормой».

«Фиктивная норма — пишет О.А. Курсова — закрепляет внешне реальное, возможное в принципе положение, но положение это, в силу каких-либо причин, не реализуется. Фиктивность норм имеет различные истоки недостатки законодательной техники, непродуманность механизма реализации нормы, «дикое» лоббирование, отстаивающее узкокорпоративные интересы и т.д.». Как мы можем видеть, трактовка данного проявления юридической фикции практически идентична трактовке К.К. Панько, что говорит о том, что данное явление не случайно выделено исследователями для самостоятельного рассмотрения. Для полноценного рассмотрения теории юридической фикции важно чётко разграничивать юридическую фикцию, как приём законодательной техники и как проявление фиктивности нормы права.

С понятием «фиктивность» нормы права О.А. Курсова связывает понятия «декларативность», «ошибочность», «ложность» и противоположные вышеназванным понятия «эффективность», «действенность» правовой нормы.

Как правило, говоря о фиктивности нормы, подразумевают именно такие проявления несовершенства законодательной техники, как декларативность, ошибочность нормы. Разграничение данных понятий — важный момент на пути понимания истинной сущности юридической фикции.

В настоящее время распространено мнение по отношению к декларативным нормам, озвученное В.М. Сырых: «принятие декларативных норм, т.е. не обеспеченных необходимыми материальными ресурсами, надлежащими юридическими средствами, является одной из распространенных ошибок современного законодательства и иных нормативно-правовых актов РФ». Само по себе, наличие декларативных норм в праве нельзя расценивать, как отрицательное явление, так как они играют самостоятельную роль в формировании целостной правовой системы. Декларативные нормы выражают общественные интересы и формулируют государственные идеалы. Для декларативных норм реализация на правоприменительном уровне не является показателем их эффективности. На современном этапе значение декларативных норм состоит в обеспечении демократических свобод.

Более конкретно разграничить декларативные и фиктивные правовые нормы можно лишь используя предложенные Д.А. Керимовым категории правовых возможностей. Он предлагает различать реальные и формальные, общие и конкретные, необходимые и случайные правовые возможности. При этом правовая возможность реальна лишь в том случае, если она соответствует социальной действительности и тенденциям ее развития. «Отрыв от фактов, событий, обстоятельств действительности, пренебрежение предпосылками и тенденциями развития, игнорирование реальных взаимосвязей и отношений правовой жизни превращают правовую возможность в фикцию, лишенную объективного содержания, обрекают ее на нереализуемость. Такая формальная правовая возможность, по существу, есть невозможность, поскольку она, как правило, не осуществляется» — отмечает Д.А. Керимов. Помимо формальных, фиктивных возможностей существуют еще и абстрактные правовые возможности которые фактически реально существует в социальной действительности в виде наиболее общих тенденций ее развития, отдаленных предпосылок их возможного преобразования в будущем. Абстрактные правовые возможности находят своё закрепление, как правило, в конституции, именно такие абстрактные правовые возможности и закрепляются декларативными нормами права.

Подобные декларативные нормы несут в себе основные демократические ценности, их нельзя назвать фиктивными, даже если в данный момент не существует эффективных механизмов их реализации. Условно говоря, эти нормы не предназначены для немедленной реализации, они, скорее, выполняют функции ценностного ориентирования и социального примирения, а также выступают критерием отбора средств и методов, необходимых для успешного осуществления процесса формирования и совершенствования демократического правового государства и гражданского общества.

Нормы, содержащие в себе «не работающие» идеи, или, иными словами, представляющие собой формальные правовые возможности, возможности, не имеющие потенциала реализуемости, могут появляться в результате правотворческой ошибки. Тем самым, понятия «ошибочность» и «фиктивность» не следует смешивать.

Понятие правотворческой ошибки было введено в научный оборот сравнительно недавно.

Одно из первых определений правотворческой ошибки можно найти в исследованиях В.М. Баранова: «Правотворческая ошибка — официально реализованное добросовестное заблуждение, результат неправильных действий нормотворческого органа, нарушающих общие принципы, либо конкретные нормы правообразования, не соответствующих уровню и закономерностям государственно необходимого развития регулируемой деятельности и влекущих, путем издания ложной нормы права неблагоприятные социальные и юридические последствия».

А.С. Дашков в своём диссертационном исследовании дает следующее определение правотворческой ошибки: «Правотворческая ошибка неадекватный экономическим, политическим, психологическим, организационным целям, логико-гносеологическим закономерностям правосозидания результат официального принятия и обнародования юридической нормы, института права, нарушающий в силу добросовестного заблуждения или виновного противоправного деяния общие принципы либо конкретные правила правообразования, влекущий негативные социальные и юридические последствия, и выступающий основанием для требования от обязанной стороны устранить допущенную ошибку, возместить причиненный вред».

Автор обозначает два основных пути совершения правотворческих ошибок:

Когда правотворческий орган «отстает» от достигнутого уровня зрелости регулируемых отношений и, тем самым, «тормозит» их развитие;

Когда правотворческий орган явно «забегает» вперед, опережает время и, тем самым, порождает «мертвую» юридическую норму. Все остальные пути совершения правотворческих ошибок выступают частными модификациями вышеобозначенных.

Таким образом, характерными признаками правотворческой ошибки являются:

— правотворческие ошибки — результат неверного применения техники, или неверной трактовки принципов правообразования;

— правотворческие ошибки содержатся, как правило, в нормативных актах и реализуются наравне с другими нормами права, однако, эффективность действия нормы, содержащей правотворческую ошибку, гораздо ниже, ввиду отсутствия реальной правовой возможности их реализации;

— правотворческие ошибки, при их реализации, могут (но не обязательно) причинить существенный вред общественным отношениям, на регулирование которых направлены нормы, содержащие правотворческие ошибки;

— правотворческие ошибки должны выявляться, и, как прочие виды ошибок, подлежат неизбежному исправлению.

Теперь, зная природу правотворческой ошибки можно соотнести это понятие с понятием фиктивной нормы права, как «антипода права».

Фиктивные правовые нормы обладают собственными специфическими признаками. Чаще всего они представляют собой добросовестные заблуждения в процессе познания правовых явлений. Подобные заблуждения — неизбежный спутник развивающейся, в данном случае правовой, системы.

Однако, конкретная фиктивная норма может присутствовать в праве, не вызывая негативных последствий, отражая при этом некоторые объекты реального мира.

Несмотря на самостоятельный характер, представляется, что фиктивные правовые нормы следует считать разновидностью правотворческой ошибки, так как для них характерно закрепление формальных правовых возможностей, явно не соответствующих реальным принципиальным и идеологическим основаниям и потому не обладающих потенциалом реализуемости.

О.А. Курсова определяет фиктивные правовые нормы, как «разновидность правотворческой ошибки, возникшей вследствие добросовестного заблуждения нормодателя, обусловленного неполнотой познания правовых явлений или несоответствия конкретного правового веления основам идеологии государства, результатом которой является правовая норма, обладающая формальной правовой возможностью». При этом она дифференцирует фиктивные правовые нормы на фикции-заблуждения, и «нормы, явно не адекватные по политическим, идеологическим, ментальным и иным основаниям той правовой системе, в которую они включены». К которым она относит бездумно заимствованные зарубежные правотворческие решения, внедрение юридических конструкций, институтов, норм, давно и успешно действующих в рамках других правовых систем, но с трудом вписывающихся в отечественную юридическую практику; внедрение в правовую систему тоталитарного государства норм, провозглашающих свободу слова, печати, шествий и демонстраций, гарантирующих уважение прав человека и гражданина. Такие нормы представляют собой фиктивные объекты в рамках обусловленной совокупностью объективных факторов системы права и относятся к чистым правовым формальным возможностям, т.е. представляют собой бездействующие, «мертвые» нормы.

Как уже отмечалось, фиктивная правовая норма не тождественна понятию юридическая фикция, она выражает собой «отрицательную» составляющую этого понятия. Основным же объектом изучения данного исследования является конструктивная составляющая понятия «юридическая фикция» — фикция, как приём законодательной техники и её проявления в современном российском законодательстве.

Хотя фикция, как приём законодательной техники внешне схожа с фиктивной правовой нормой — и та, и другая закрепляет нечто не существующее в действительности, природа этих двух проявлений фиктивности в праве разная: фикция, как приём законодательной техники, представляет собой эффективный инструмент в руках грамотного законодателя, позволяющий достичь наибольшей результативности правовой нормы, тогда как фиктивная норма права является результатом ошибки законодателя, создавшего «неработоспособную» норму.

Учитывая вышеизложенное, мы предлагаем следующее, наиболее верное, на наш взгляд, авторское определение юридической фикции, не обременённое ложным, ненаучным смыслом, вкладываемым в это понятие, но в тоже время достаточно полно и адекватно отражающее сущность и природу этой правовой категории:

Юридическая фикция — универсальный метод юридической техники, используемый в исключительных случаях, как на стадии правотворчества, так и на стадии правоприменения, состоящий в признании существующим заведомо не существующего факта, или наоборот, несуществующим существующего и служащего средством воплощения законодательной политики.

Теория фикции (Фридрих Карл Савиньи) — юридическое лицо — искусственный субъект (фикция), созданный законом для привязки к нему субъективных прав и обязанностей, своеобраз­ный юридико-технический прием для удобства гражданского оборота.

Теория социальной реальности (Саллей) — юридические лица — это такая же социальная реальность, как и граждане. Они суще­ствуют и поэтому должны лишь признаваться государством, а не создаваться правом. Государство должно признать юридическое лицо как субъект гражданского права. Это социальная реальность, а не фикция.

Органическая теория (О. Гирке) — юридические лица как соци­альная реальность — это реальный субъект гражданского права, имеющий сходство с организмом человека: у него есть голова, руки (работники), ноги (транспорт) и т.д. Это социальная реальность, реальный организм, а коль скоро это организм гражданского права, то государство должно его признавать. Поэтому способ создания юридических лиц должен быть нормативно-явочным.

Теория персонифицированного (целевого) имущества (С.Н. Ландкоф) — обособленное имущество является реальной основой юридического лица, его законодатель и персонифицирует, наде­ляя владельца имущества правами юридического лица.

Теория государства (СИ. Аскназий) — юридическое лицо — проявление государства как такового и его воли.

Теория директора, администратора (Ю.К. Толстой) — юриди­ческое лицо — уполномоченное государством лицо, призванное решать задачи на данном участке.

Теория коллектива (А.В. Венедиктов) — экономической базой деятельности юридических лиц являются право собственности, принадлежащее всему коллективу в лице государства, и право оперативного управления, которое закрепляется за коллективом данного предприятия в отношении имущества, а если есть да экономические базы, то за ними стоят два коллектива: общена- родный и коллектив работников данного предприятия.

Теория системы социальных связей (О.А. Красавчиков) — юри­дическое лицо — сложное образование, в котором сочетаются ин­тересы и воля трудового коллектива и государства.

Теория персонифицированного имущества (Е.А. Суханов) — юридическое лицо — это не только и не столько определенным образом организованный коллектив людей, сколько в первую очередь «персонифицированное имущество», выделенное его учредителями (или участниками) для самостоятельной коммерче­ской деятельности.

Теория искусственной правосубъектности (Н. В. Козлова) — ни­какое объединение людей, трудовой коллектив или имущество сами по себе не являются субъектами гражданского права. Участ­никами гражданских правоотношений могут быть только человек или общественное образование, которых объективное право на­деляет правосубъектностью, способностью быть «лицом». Юри­дическое лицо — искусственный субъект права, который в соот­ветствии с законом создается другими субъектами (учредителями) для определенных целей и может иметь права и обязанности, при­менимые к его природе.

24.​ Понятие и признаки юридического лица.

Юридическим лицом признается организация, которая имеет обособленное имущество и отвечает им по своим обязательствам, может от своего имени приобретать и осуществлять гражданские права и нести гражданские обязанности, быть истцом и ответчиком в суде.Юридическое лицо должно быть зарегистрировано в едином государственном реестре юридических лиц в одной из организационно-правовых форм.К юридическим лицам, на имущество которых их учредители имеют вещные права, относятся государственные и муниципальные унитарные предприятия, а также учреждения.К юридическим лицам, в отношении которых их участники имеют корпоративные права, относятся корпоративные организации.

Признаки юридического лица:

1. организационное единство;

2. имущественная обособленность;

3. самостоятельная имущественная ответственность по своим обязательствам;

4. выступление в гражданском обороте и при разрешении споров в судах от собственного имени.

25.​ Признак организационного единства юридического лица. Правовое положение филиалов и представительств юридического лица.

Представительством является обособленное подразделение юридического лица, расположенное вне места его нахождения, которое представляет интересы юридического лица и осуществляет их защиту.

Филиалом является обособленное подразделение юридического лица, расположенное вне места его нахождения и осуществляющее все его функции или их часть, в том числе функции представительства.

Представительства и филиалы не являются юридическими лицами. Они наделяются имуществом создавшим их юридическим лицом и действуют на основании утвержденных им положений.

Руководители представительств и филиалов назначаются юридическим лицом и действуют на основании его доверенности.

Представительства и филиалы должны быть указаны в едином государственном реестре юридических лиц.

26.​ Средства индивидуализации юридического лица.

К средствам индивидуализации относятся:

1. фирменные наименования,

2. коммерческие обозначения,

3. товарные знаки и знаки обслуживания,

4. наименования мест происхождения товаров.

Фирменные наименования и коммерческие обозначения служат для индивидуализации участников гражданского оборота, а товарные знаки, знаки обслуживания и наименования мест происхождения товаров – для индивидуализации товаров и/или услуг.

Индивидуализация юридического лица — это выделение его из массы всех других организаций. Юридическое лицо, являющееся коммерческой организацией, выступает в гражданском обороте под своим фирменным наименованием, которое определяется в его учредительных документах и включается в единый государственный реестр юридических лиц при государственной регистрации. Фирменное наименование должно содержать указание наего организационно-правовую форму и собственно наименование. Юридическое лицо должно иметь полное и вправе иметь сокращенное фирменное наименование на русском языке.
На территории Российской Федерации действует исключительное право на фирменное наименование, включенное в единый государственный реестр юридических лиц. Юридическое лицо вправе использовать свое фирменное наименование в качестве средства индивидуализации любым не противоречащим закону способом. Исключительное право на фирменное наименование возникает со дня государственной регистрации юридического лица и прекращается в момент исключения фирменного наименования из единого государственного реестра юридических лиц в связи с ликвидацией юридического лица либо изменением его фирменного наименования, а также при отказе от него владельца, переходе к новому владельцу или при реорганизации юридического лица.
Распоряжение исключительным правом на фирменное наименование (в томчисле путем его отчуждения или предоставления другому лицу права использования фирменного наименования) не допускается. Не допускается использование юридическим лицом фирменного наименования, тождественного фирменному наименованию другого юридического лица или сходного с ним до степени смешения, если указанные юридические лица осуществляют аналогичную деятельность и фирменное наименование второго юридического лица было включено в единый государственный реестр юридических лиц ранее, чем фирменное наименование первого юридического лица.

Юридические лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность, а также индивидуальные предприниматели могут использовать для индивидуализации принадлежащих им торговых, промышленных и других предприятий коммерческие обозначения, не являющиеся фирменными наименованиями и не подлежащие обязательному включению в учредительные документы и единый государственный реестр юридических лиц.

Коммерческое обозначение — это принятое фирмой и широко известное наименование, символизирующее деятельность предприятия, используемое в ее деятельности, которое охраняется без специальной регистрации. Коммерческое обозначение может использоваться правообладателем для индивидуализации одного или нескольких предприятий, однако для индивидуализации одного предприятия не могут одновременно использоваться два и более коммерческих обозначения.
Правообладателю принадлежит исключительное право использования коммерческого обозначения в качестве средства индивидуализации принадлежащего ему предприятия любым, не противоречащим закону способом.

Не допускается использование коммерческого обозначения, сходного до степени смешения с фирменным наименованием, товарным знаком или коммерческим обозначением, принадлежащим другому лицу, у которого соответствующее исключительное право возникло ранее.
Исключительное право на коммерческое обозначение прекращается, если правообладатель не использует его непрерывно в течение года.
Коммерческое обозначение или отдельные его элементы могут быть использованы правообладателем в принадлежащем ему товарном знаке и охраняется независимо от охраны товарного знака.

Разница между фирменными наименованиями и коммерческими обозначениями заключается в функциях: коммерческое обозначение обычно используется в отношениях между предпринимателями и потребителями, а фирменное наименование — в деловых отношениях между фирмами. Кроме того, коммерческими обозначениями могут быть не только словесные наименования (как у фирменных наименований), но также изображения, цвета и др.Фирменное наименование и коммерческое обозначения не ограничены сроком действия.

В случаях столкновения прав на коммерческое обозначение и фирменное наименование исходят из принципа «старшинства права», В таких случаях преимущество отдается тому, у кого соответствующее исключительное право возникло ранее. В отличие от фирменного наименования возможно отчуждение коммерческого обозначения другому лицу, а также использование его индивидуальными предпринимателями.

Для того чтобы в гражданском обороте индивидуализировать не только юридическое лицо, но и его продукцию используются товарные знаки и наименование мест происхождения товаров.

Товарный знак представляет собой словесное, изобразительное, объемное или иное условное обозначение товара (или группы товаров), указывающее на принадлежность данного товара определенной фирме и используемое для его отличия от однородных товаров других изготовителей.

Использование товарного знака возможно только после регистрации знака в Патентном ведомстве.

Существуют 4 типа обозначения товарного знака:
1.Фирменное имя или словесный товарный знак – слово, буква, или группа слов, букв, которые могут быть произнесены, должны характеризоваться хорошей запоминаемостью.
2.Изобразительный товарный знак представляет собой оригинальный рисунок, эмблему фирмы.
3.Объемный товарный знак дается в трехмерном измерении.
4.Комбинированный товарный знак представляет собой сочетание приведенных выше типов.

27.​ Особенности правосубъектности юридических лиц.

Под правосубъектностью юридического лица понимается наличие у него качеств субъекта права, т.е. правоспособности и дееспособности. В науке гражданского права принято различать общую (универсальную) и специальную правоспособность. Общая правоспособность означает возможность для субъекта права иметь любые гражданские права и обязанности, необходимые для осуществления любых видов деятельности. Именно такой правоспособностью обладают граждане. Специальная правоспособность предполагает наличие у юридического лица лишь таких прав и обязанностей, которые соответствуют целям его деятельности и прямо зафиксированы в его учредительных документах.

Юридическое лицо с момента создания — активно действующий субъект гражданского права, потому его дее­способность возникает одновременно с правоспособ­ностью.

Так как юридическое лицо имеет гражданские права, со­ответствующие целям деятельности, предусмотренным в его учредительных документах, и несет связанные с этой деятель­ностью определенные обязанности, оно обладает граждан­ской правоспособностью. Правоспособность юридическо­го лицавозникает в момент его создания и прекращается в момент завершения его ликвидации. Юридическое лицо мо­жет обладать общей правоспособностью или специальной.

Общая правоспособностьозначает, что юридическое лицо имеет гражданские права и несет соответ­ствующие обязанности, необходимые для осуществ­ления любых видов деятельности, не запрещенных законом. Право юридического лица осуществлять деятельность, на занятие которой необходимо получение лицензии, возника­ет с момента получения такой лицензии или в указанный в ней срок и прекращается по истечении срока ее действия, если иное не установлено законом или иными правовыми ак­тами. Лицензия — это специальное разрешение на осущест­вление конкретного вида-деятельности при обязательном соблюдении лицензионных требований и условий, выданное лицензирующим органом юридическому лицу или индивиду­альному предпринимателю.

Специальная правоспособностьпредполагает, что юри­дическое лицо имеет право заниматься только теми видами деятельности, которые не противоречат целям своего созда­ния и указаны в учредительных документах.

Гражданская правоспособность юридических лиц ре­ализуется через органы юридического лица, представи­телей или через участников (учредителей юридического лица).

Юридическое лицо может быть ограничено в правах лишь в случаях, предусмотренных законом. Решение об ограничении прав может быть обжаловано юридическим лицом в суд.

28.​ Правовое положение и виды органов юридического лица. Система органов в корпорации.

Юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в соответствии с законом, иными правовыми актами и учредительным документом.Порядок образования и компетенция органов юридического лица определяются законом и учредительным документом.

Учредительным документом может быть предусмотрено, что полномочия выступать от имени юридического лица предоставлены нескольким лицам, действующим совместно или независимо друг от друга. Сведения об этом подлежат включению в единый государственный реестр юридических лиц. Юридическое лицо может приобретать гражданские права и принимать на себя гражданские обязанности через своих участников.Лицо, которое в силу закона, иного правового акта или учредительного документа юридического лица уполномочено выступать от его имени, должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно. Такую же обязанность несут члены коллегиальных органов юридического лица (наблюдательного или иного совета, правления и т.п.).

Различают единоличные и коллегиальные органы юридического лица. Единоличными органами юридического лица являются директор, управляющий, председатель правления, начальник и т. п. Такой орган самостоятельно формирует волю юридического лица и выражает ее во вне или выполняет волю, выработанную коллегиальным органом.

Коллегиальным органом юридического лица может быть президиум, правление, совет и т. п. В корпоративных организациях (хозяйственных обществах и товариществах, кооперативах, общественных объединениях и т. п.) высшим органом управления является общее собрание участников или собрание уполномоченных.

Корпоративными юридическими лицами (корпорациями) являются юридические лица, учредители (участники) которых обладают правом участия (членства) в них и формируют их высший орган.

Высшим органом корпорации является общее собрание ее участников.

В некоммерческих корпорациях и производственных кооперативах с числом участников более ста высшим органом может являться съезд, конференция или иной представительный (коллегиальный) орган, определяемый их уставами в соответствии с законом. Компетенция этого органа и порядок принятия им решений определяются Гражданским Кодексом, другими законами и уставом корпорации.

К исключительной компетенции высшего органа корпорации относятся:

1. определение приоритетных направлений деятельности корпорации, принципов образования и использования ее имущества;

2. утверждение и изменение устава корпорации;

3. определение порядка приема в состав участников корпорации и исключения из числа ее участников, кроме случаев, если такой порядок определен законом;

4. образование других органов корпорации и досрочное прекращение их полномочий, если уставом корпорации в соответствии с законом это правомочие не отнесено к компетенции иных коллегиальных органов корпорации;

5. утверждение годовых отчетов и бухгалтерской (финансовой) отчетности корпорации, если уставом корпорации в соответствии с законом это правомочие не отнесено к компетенции иных коллегиальных органов корпорации;

6. принятие решений о создании корпорацией других юридических лиц, об участии корпорации в других юридических лицах, о создании филиалов и об открытии представительств корпорации, за исключением случаев, если уставом хозяйственного общества в соответствии с законами о хозяйственных обществах принятие таких решений по указанным вопросам отнесено к компетенции иных коллегиальных органов корпорации;

7. принятие решений о реорганизации и ликвидации корпорации, о назначении ликвидационной комиссии (ликвидатора) и об утверждении ликвидационного баланса;

8. избрание ревизионной комиссии (ревизора) и назначение аудиторской организации или индивидуального аудитора корпорации.

В корпорации образуется единоличный исполнительный орган (директор, генеральный директор, председатель и т.п.). Уставом корпорации может быть предусмотрено предоставление полномочий единоличного исполнительного органа нескольким лицам, действующим совместно, или образование нескольких единоличных исполнительных органов, действующих независимо друг от друга. В качестве единоличного исполнительного органа корпорации может выступать как физическое лицо, так и юридическое лицо.

Наряду с исполнительными органами в корпорации может быть образован коллегиальный орган управления (наблюдательный или иной совет), контролирующий деятельность исполнительных органов корпорации и выполняющий иные функции, возложенные на него законом или уставом корпорации. Лица, осуществляющие полномочия единоличных исполнительных органов корпораций, и члены их коллегиальных исполнительных органов не могут составлять более одной четверти состава коллегиальных органов управления корпораций и не могут являться их председателями.

Члены коллегиального органа управления корпорации имеют право получать информацию о деятельности корпорации и знакомиться с ее бухгалтерской и иной документацией, требовать возмещения причиненных корпорации убытковhttp://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_5142/1937c3c06a7ba397ca3d0ea54a99ea594b1e6446/ — dst1208, оспаривать совершенные корпорацией сделки и требовать применения последствий их недействительности, а также требовать применения последствий недействительности ничтожных сделок корпорации.

29.​ Способы и порядок создания юридических лиц.

Юридическими лицами могут быть организации, преследующие извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности (коммерческие организации) либо не имеющие извлечение прибыли в качестве такой цели и не распределяющие полученную прибыль между участниками (некоммерческие организации).

Юридические лица, являющиеся коммерческими организациями, могут создаваться в организационно-правовых формах хозяйственных товариществ и обществ, крестьянских (фермерских) хозяйств, хозяйственных партнерств, производственных кооперативов, государственных и муниципальных унитарных предприятий.

Юридические лица, являющиеся некоммерческими организациями, могут создаваться в организационно-правовых формах:

1) потребительских кооперативов, к которым относятся в том числе жилищные, жилищно-строительные и гаражные кооперативы, садоводческие, огороднические и дачные потребительские кооперативы, общества взаимного страхования, кредитные кооперативы, фонды проката, сельскохозяйственные потребительские кооперативы;

2) общественных организаций, к которым относятся в том числе политические партии и созданные в качестве юридических лиц профессиональные союзы (профсоюзные организации), органы общественной самодеятельности, территориальные общественные самоуправления, общественные движения;

3) ассоциаций (союзов), к которым относятся в том числе некоммерческие партнерства, саморегулируемые организации, объединения работодателей, объединения профессиональных союзов, кооперативов и общественных организаций, торгово-промышленные, нотариальные палаты;

4) товариществ собственников недвижимости, к которым относятся в том числе товарищества собственников жилья;

5) казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ в Российской Федерации;

6) общин коренных малочисленных народов Российской Федерации;

7) фондов, к которым относятся в том числе общественные и благотворительные фонды;

8) учреждений, к которым относятся государственные учреждения (в том числе государственные академии наук), муниципальные учреждения и частные (в том числе общественные) учреждения;

9) автономных некоммерческих организаций;

10) религиозных организаций;

11) публично-правовых компаний;

12) адвокатских палат;

13) адвокатских образований (являющихся юридическими лицами);

14) государственных корпораций.

Некоммерческие организации могут осуществлять приносящую доход деятельность, если это предусмотрено их уставами, лишь постольку, поскольку это служит достижению целей, ради которых они созданы, и если это соответствует таким целям.

Некоммерческая организация, уставом которой предусмотрено осуществление приносящей доход деятельности, за исключением казенного и частного учреждений, должна иметь достаточное для осуществления указанной деятельности имущество рыночной стоимостью не менее минимального размера уставного капитала.

Юридическое лицо может быть создано на основании решения учредителя (учредителей) об учреждении юридического лица. В случае учреждения юридического лица одним лицом решение о его учреждении принимается учредителем единолично. В случае учреждения юридического лица двумя и более учредителями указанное решение принимается всеми учредителями единогласно. В решении об учреждении юридического лица указываются сведения об учреждении юридического лица, утверждении его устава, о том, что юридическое лицо действует на основании типового устава, утвержденного уполномоченным государственным органом, о порядке, размере, способах и сроках образования имущества юридического лица, об избрании (назначении) органов юридического лица. В решении об учреждении корпоративного юридического лица указываются также сведения о результатах голосования учредителей по вопросам учреждения юридического лица, о порядке совместной деятельности учредителей по созданию юридического лица.

30.​ Реорганизация юридического лица: основания, формы и порядок.

Реорганизация юридического лица (слияние, присоединение, разделение, выделение, преобразование) может быть осуществлена по решению его учредителей (участников) или органа юридического лица, уполномоченного на то учредительным документом. Допускается реорганизация юридического лица с одновременным сочетанием различных ее форм. Допускается реорганизация с участием двух и более юридических лиц, в том числе созданных в разных организационно-правовых формах. Ограничения реорганизации юридических лиц могут быть установлены законом.

Особенности реорганизации кредитных, страховых, клиринговых организаций, специализированных финансовых обществ, специализированных обществ проектного финансирования, профессиональных участников рынка ценных бумаг, акционерных инвестиционных фондов, управляющих компаний инвестиционных фондов, паевых инвестиционных фондов и негосударственных пенсионных фондов, негосударственных пенсионных фондов и иных некредитных финансовых организаций, акционерных обществ работников (народных предприятий) определяются законами, регулирующими деятельность таких организаций.

В случаях, установленных законом, реорганизация юридического лица в форме его разделения или выделения из его состава одного или нескольких юридических лиц осуществляется по решению уполномоченных государственных органов или по решению суда.

Если учредители (участники) юридического лица, уполномоченный ими орган или орган юридического лица, уполномоченный на реорганизацию его учредительным документом, не осуществят реорганизацию юридического лица в срок, определенный в решении уполномоченного государственного органа, суд по иску указанного государственного органа назначает в установленном законом порядке арбитражного управляющего юридическим лицом и поручает ему осуществить реорганизацию юридического лица. С момента назначения арбитражного управляющего к нему переходят полномочия по управлению делами юридического лица. Арбитражный управляющий выступает от имени юридического лица в суде, составляет передаточный акт и передает его на рассмотрение суда вместе с учредительными документами юридических лиц, создаваемых в результате реорганизации. Решение суда об утверждении указанных документов является основанием для государственной регистрации вновь создаваемых юридических лиц.

В случаях, установленных законом, реорганизация юридических лиц в форме слияния, присоединения или преобразования может быть осуществлена лишь с согласия уполномоченных государственных органов.

Юридическое лицо считается реорганизованным, за исключением случаев реорганизации в форме присоединения, с момента государственной регистрации юридических лиц, создаваемых в результате реорганизации.

При реорганизации юридического лица в форме присоединения к нему другого юридического лица первое из них считается реорганизованным с момента внесения в единый государственный реестр юридических лиц записи о прекращении деятельности присоединенного юридического лица.

Государственная регистрация юридического лица, создаваемого в результате реорганизации (в случае регистрации нескольких юридических лиц — первого по времени государственной регистрации), допускается не ранее истечения соответствующего срока для обжалования решения о реорганизации.