Теория множественности факторов была предложена и разработана бельгийским статистиком А. Кетле во второй половине XIX в. («Человек и развитие его способностей, или Опыт общественной физики», 1835 г.). Последователями этой теории были Э. Ферри, У. Хили и др.

Обновленными вариантами данной теории пользуются криминологи до настоящего времени. В советский период эта теория отрицалась как немарксистская, но во многих исследованиях использовались ее методы.

Главный фундаментальный вывод, сделанный Кетле, заключается в том, что все совершаемые в обществе преступления суть одно явление, развивающееся по определенным законам. Попытка избавиться от преступности, строго карая нарушителей, обречена на неудачу. Необходимо выявлять законы развития преступности, силы, которые влияют на ее рост или уменьшение. И именно в соответствии с этими закономерностями необходимо воздействовать на данное явление с тем, чтобы добиться благоприятных для общества перемен.

Кетле установил, что практически все явления в обществе взаимосвязаны, и одни из них обуславливают другие. Так появилась на свет знаменитая теория факторов. К числу факторов, приводящих отдельного человека к преступлению, по мнению Кетле, относятся «среда, в которой он живет, семейные отношения, религия, в которой он воспитан, обязанности социального положения — все это действует на его нравственную сторону «.

Таким образом, представители теории множественности факторов исходят из того, что преступность обусловлена совокупностью физических, климатических, антропологических, психических, экономических и социальных факторов. Ее основная идея состоит в том, что каждый фактор находится в тесном взаимодействии с другими и что из всех изученных факторов можно составить целостные обобщенные доктрины.

В концепции причин преступности А. Кетле органически сочетались социологические и антропологические идеи (что было характерной чертой практически всех исследователей преступности XIX в.). Так, Кетле начал разрабатывать теорию о склонности человека к преступлению. Он пытался на основе теории вероятностей вывести формулу, для математически точного расчета этой величины у каждого человека.

Вместе с тем, А. Кетле одним из первых указал на значительное влияние общественного мнения, которое то может оказывать на социальные процессы, включая преступность, как в благоприятном, так и в отрицательном направлении.

В развитии зарубежной криминологии выделяют несколько научных направлений, преобладавших в тот или иной период. Рассмотрим наиболее известные из них.

Классическая школа уголовного права.

Идеи утопистов Т. Мора и Т. Кампанеллы были развиты великими философами-просветителями ХVIII в. Руссо, Вольтером, Дидро, Монтескье.

Они выдвинули много положений о гуманизации всей системы воздействия на преступность за счет уменьшения роли и степени применения кары. Им принадлежит классический принцип: «Главное не то, чтобы было назначено строгое наказание».

Идеи гуманистов синтезировал Ч. Беккариа, опубликовавший в 1764 г. фундаментальный труд «О преступлениях и наказаниях». Идеи Беккариа имели огромный резонанс не только в научной среде. Многие монархи пытались реализовать их на практике, на них в основном базировался Французский уголовный кодекс 1791 г. Вот несколько правовых принципов, которые актуальны и сегодня: «Лучше предупреждать преступления, чем наказывать», «Должна быть соразмерность между преступлениями и наказаниями».

Огромное влияние на гуманизацию системы наказания во всем мире оказали труды известного английского ученого Джона Говарда (1726-1790).

Основная его идея — раздельное содержание различных категорий осужденных (мужчин, женщин, н/летних, по видам преступлений и т.д.).

Существенную роль в развитии науки о преступности сыграла теория наказания, разработанная английским ученым Иеремией Бентамом (1748-1832). Он предлагал рациональное устройство тюрьмы на началах одиночного заключения и центрального надзора, имеющее мастерские, школу, больницу с целью исправления заключенных. Попытки построить образцовые тюрьмы как в России, так и в Англии, на которые он истратил все свои деньги, оказались неудачными.

Работы вышеназванных авторов и их последователей сформировали классическое направление уголовного права, в рамках которого развивались и криминологические идеи. Основной недостаток этого направления — недостаточное внимание личности преступника.

Концепция социальной детерминации. Представителем этого направления является бельгийский математик и астроном Л. Кетле (1796-1874). Его работа вызвала большой резонанс в обществе, поскольку выяснилось, что количество преступлений за одинаковый период времени совершается с какой-то пугающей закономерностью: их не может быть совершено ни больше в 10 раз, ни меньше. Фундаментальный вывод Кетле — все совершаемые в обществе преступления — единое явление, развивающееся по определенным законам. И для того, чтобы успешно бороться с преступностью, необходимо познать законы ее развития и воздействовать на преступность именно в соответствии с ними.

Радикальное направление — основоположниками которого были К. Маркс и Ф Энгельс. Они считали, что, во-первых, реализация предлагаемых ими мер должна проводиться сразу в ряде стран, если уж не во всем мире; во-вторых, воздействовать на преступность следует путем отстранения от власти правящих сил. Т.е. важнейший вывод этого направления — не изменяя социальных условий, вызывающих к жизни преступления, невозможно радикально повлиять на преступность.

Антропологическая концепция изучения преступника. Криминальная антропология прочно ассоциируется с именем итальянского ученого Чезаре Ломброзо (1836-1909). Основная идея Ломброзо заключается в том, что преступник – это особый природный тип, скорее больной, чем виновный. Он разработал признаки преступного человека, определяющиеся по строению черепа, который напоминает черепа низших доисторических человеческих рас, а также другие аномалии строения тела. Поскольку они, по мнению Ломброзо, прирожденные преступники (т.е. они в общем-то невиновны, поскольку такими родились), то и меры воздействия на них должны быть сходны с мерами воздействия на душевнобольных: их следует выявлять и изолировать (либо уничтожать).

Позитивное направление. Сущность позитивного метода Энрико Ферри (1856-1928) состоит в том, что при изучении преступности следует опираться на экспериментальные исследования. Ферри понимал преступность как следствие воздействия трех факторов: антропологических, физических и социальных, отдавая приоритет последним. Он считал, что причиной роста или снижения преступности являются вовсе не наказания, которым только приписывается такое большое значение, а изменение социальных условий. В русле позитивистской школы развивал свои идеи и видный итальянский ученый, барон Рафаэль Гарофало (1852-1934). Изданная им в 1884 г. монография «Криминология», фактически узаконила название новой науки. В монографии была предложена рациональная система наказаний, применяемых в зависимости от категории преступника (он классифицировал их на 4 группы).

Он был сторонником применения смертной казни, которую считал важной сдерживающей силой. Такого же мнения придерживался и А. Ферри, считавший, что смертная казнь должна быть не просто установлена в законах, но иметь достаточно масштабное применение. Если же она применяется редко (8-10 казней в год), то эффект от нее лишь отрицательный.

Социологическое направление. Наиболее яркими представителями этого направления были французские криминологи Габриэель Тард (1843-1904) и Эмиль Дюркгейм (1858-1917). В 1890 г. вышла книга Тарда «Философия наказания». В ней он развил идеи о профессиональном типе преступника, доказывал, что антропологические и физические факторы, влияющие на совершение преступления, являются вторичными по отношению к социальным. В отличие от выводов Кетле, он доказал, что преступность не так уж постоянна, а непрерывно растет. Цивилизация, уничтожая одни виды преступности, ею же созданные, насаждает на их месте новые.

Профессор Сорбонны Э. Дюркгейм в своей работе «Метод социологии» (1896) сделал вывод, произведший фурор в научной среде: он не только заявил о том, что преступность — это нормальное социальное явление, но что преступление не следует рассматривать как зло; преступление настолько нормально, что если бы его не было, то существование общества было бы невозможно. Т.о. преступление — показатель общественного здоровья. Ненормальным явлением преступность становится только тогда, когда превышает определенный для каждой социальной системы уровень (нормальный уровень — когда определенный коэффициент преступности имеет место в большинстве стран). В этом случае общество должно воздействовать на преступность. Причем меры воздействия должны быть ненасильственными. Уровень преступности зависит от степени сплоченности общества. В отсутствии солидарности в обществе (его дезорганизацию) ученый видит абсолютное большинство негативных общественных проявлений, или аномию (дезорганизацию) общества. Дюркгейм обосновывает очень важный принцип выхода из аномии — постепенность, которая отвергает возможность быстрых перемен в развитии всех социальных процессов, в т.ч. и преступности, поскольку лежащая в их основе нравственность меняется медленно.

Одной их главных причин преступности Дюркгейм считает патологию потребительства. Если ее не удается ограничить, в обществе начинается хаос, дезорганизация, аномия.

Психоаналитическая концепция преступности. Ее наиболее видным представителем является З. Фрейд. Ряд выявленных Фрейдом психических механизмов позволил глубже понять мотивационную картину преступного поведения. Согласно его психоаналитической теории, преступное поведение рассматривается как проявление глубинных подсознательных природных инстинктов, свойственных человеку от рождения. В результате борьбы сознания с подсознанием рвущиеся наружу бессознательные инстинкты и влечения зачастую приводят человека к преступлению. Внедрение психоаналитических методик в практику пенитенциарных учреждений дало мощный толчок развитию клинической криминологии.

Виктимологические теории. Виктимология — учение о жертве преступления — стало активно разрабатываться в первой половине ХХ века. Сторонниками этого направления были Э. Сатерленд, Г. Геттинг, Б. Мендельсон.

Виктимологическое направление воздействия на преступность является одним из наиболее гуманных и перспективных. Оно не требует серьезных материальных затрат, основывается на стремлении каждого человека к самозащите и потому нашло широкую поддержку среди ученых и общественности.

Рис. 2. Основные зарубежные криминологические направления

Отдельно в таблице представлены иные зарубежные направления криминологии.

Таблица 1

Иные зарубежные направления криминологии

В XIX в. Э. Ферри и Р. Гарофало разработали концепцию опасного состояния преступника, суть которой заключалась в том, что преступника надо не карать, а выводить из состояния повышенной склонности к преступлению (и до тех пор, пока это не сделано, изолировать). В XX в. эта концепция была положена в основу нетрадиционного направления науки о методах воздействия на преступность — клинической криминологии.

Клинические (медицинские) меры воздействия на преступность практиковались давно. Рассмотрение преступности как болезни имеет весьма древнюю традицию. Особенностью клинической криминологии как научного направления является попытка сформировать особую систему мер коррекции личности, которая была бы самодостаточной, т. е. основным (а в трактовке некоторых ученых и единственным) методом воздействия на преступность. Представители данного научного направления практически отрицали кару как превентивное сдерживающее средство. Они попытались превратить криминологию в своеобразную антикриминогенную медицину, а тюрьму — в клинику.

Уже в 1921 г. Э. Ферри представил в парламент Италии проект уголовного кодекса, в основу которого были положены идеи социальной защиты (главным образом отказ от рассмотрения наказания как кары). Палата депутатов отвергла проект Ферри. И лишь его последователю Черри удалось реализовать идеи социальной защиты в уголовном законодательстве. Концепция социальной защиты нашла поддержку в ряде тоталитарных государств: Италии, Германии, была она весьма популярна и в России (вспомните пресловутую высшую меру социальной защиты). Это иногда используется оппонентами для дискредитации ее по принципу наклеивания ярлыков. Этот метод вообще неприемлем, некорректен он и в данном случае: позиции клинической криминологии сильны не только в посттоталитарных странах, но и в таких демократических государствах, как США и Франция.

Наиболее весомый вклад в формирование на базе теории социальной защиты клинической криминологии внес итальянский ученый Филиппе Граматика. Его усилия по внедрению в практику данной научной концепции увенчались созданием в 1943 г. в Венеции Центра исследований социальной защиты. По его инициативе было проведено несколько международных конференций по данной проблеме. Идеи клиницистов получили международную поддержку, и в 1948 г. при ООН появилась Комиссия социальной защиты.

Основные положения концепции Ф. Граматика сводились к тому, что уголовная политика на основе социальной защиты должна ориентироваться в большей степени на индивидуальное, а не на общее предупреждение преступности. Ресоциализация правонарушителя — главная цель клиницистов, поскольку, по их мнению, перевоспитание и социализация преступника более эффективно защищают общество от преступлений, чем жесткие карательные меры. Эти идеи Ф. Граматика изложил в монографии «Принципы социальной защиты».’ Значительным вкладом в развитие клинической криминологии была книга Бенине ди Туллио «Принципы клинической криминологии и судебная психиатрия».2 В ней ди Туллио предпринял попытку на базе концепции конституциональной предрасположенности к преступлениям, а также концепции преступника-душевнобольного разработать адекватные меры коррекции криминальных наклонностей.

Наиболее основательно методы клинического воздействия на преступников (реальных и потенциальных) разработал французский криминолог Жан Пинатель. Клиническое воздействие осуществляется последовательно в соответствии со следующими этапами:

— диагноз;

— прогноз;

— перевоспитание.3

В процессе диагностики необходимо выявить преступный порог лица (легкость выбора им преступных форм поведения). В этих целях Ж. Пинатель разработал специальные методики. Следует последовательно выяснить:

— насколько совместимо преступление с этическими принципами лица (позволит ли совесть ему совершить преступление);

— является ли угроза уголовного наказания для данного лица сдерживающим фактором.

Эти психологические особенности можно считать внутренними составляющими опасного состояния (Ж. Пинатель называет их преступными способностями). Их выявление проводится с использованием психологических методик (опросников, тестов), а также путем ретроспективного анализа поступков, профессии, физических склонностей.

При добавлении к ним внешней компоненты (криминогенной ситуации) опасное состояние обычно реализуется в преступлении. Вероятность такой реализации во многом зависит от уровня преступных способностей. По Ж. Пина-телю преступная способность может быть высокой, средней и низкой. На основе этой оценки делается прогноз индивидуального преступного поведения. В основу прогноза. Ж. Пинатель кладет различные комбинации преступной способности и социальной адаптированности. Наиболее типичный преступник (тюремный завсегдатай) — это лицо с высокими преступными способностями и низким уровнем социальной приспособленности. В то аке время, по Ж. Пи-нателю, наиболее опасны преступники, у которых и криминальные способности и умение адаптироваться находятся на высоком уровне развития, но эти: лица, как правило, уходят от уголовной ответственности, ибо находят такие способы совершения преступлений, которые при максимуме выгоды сопряжены с минимумом риска (к их числу французский ученый относит представителей беливоротничко-

вой преступности).

По мнению Ж. Пмыателя, для проверки действитель-

вости клинической модели существует только один критерий — экспериментальный. Наблюдение, интерпретация, эксперимент являются тремя основными элементами клинического метода.

Ж. Пинатель развил концепцию динамической структуры личности. Чаще всего при описании структуры личности используют метод психологических черт. Черта — это то, что характеризует и отличает. Различают два вида психологических черт — внешние, соответствующие симптомам, и внутренние, соответствующие синдромам. Однако для более углубленного анализа личности необходимо исходить из того, что структура личности динамична, она состоит из развивающихся компонентов, постоянно взаимодействующих между собой. Поэтому наиболее объективный анализ личности дает исследование деятельности (внешней и внутренней). Именно это необходимо учитыватьприклиническом изучении личности, на этом базируется уве

ренность клиницистов в возможности радикального изменения личности общественно опасной на социально ориентированную.1

В процессе перевоспитания необходимо улучшить социальные реакции преступника (снизить или устранить агрессивность, эгоцентризм), изменить установки и привычки, изменить отношения к различным социальным фактам (в том числе избавитьих от безразличного отношения к уголовному наказанию).

К числу достаточно эффективных и наиболее гуманных методов коррекции криминальных склонностей, практикуемых клиницистами, относится психоанализ, рассмотренный в предыдущем параграфе. Помимо психоанализа в арсенале клинической криминологии электрошок, лобото-мия, таламотомия, медикаментозное воздействие, хирургические методы.

Электрошок (воздействие разрядом электрического тока ва различные участки тела) — одно из традиционных средств воздействия на живое существо. Как метод электролечения он практиковался отдельными врачами в целях стимуляции мышечных и нервных тканей. Итальянские клиницисты ли Туллио и Грапиньи предложили использовать его как средство коррекции правонарушителя. По их мнению, электрошок производит регенерацию памяти и всей личности преступника. Такая оценка электрошокового воздействия, вероятно, преувеличена. Наиболее широкое применение электрошок получил в связи с распространением бихевиористских психологических теорий. Бихевиоризм (от английского behavior — поведение) рассматривает человеческое поведение по упрощенной схеме (стимул—реакция). В соответствии с этой схемой, если определенные поступки получают отрицательное подкрепление (удар разрядом электрического тока), то человек начинает избегать их.2 Вначале электрошок наиболее активно использовали, по существу, как наказание: заключенного, допустившего нарушение, под видом лечения подвергали воздействию электрического разряда (обычно для этих целей использовали Металлический прут, находящийся под напряжением, — силу тока можно было регулировать в зависимости от индивидуальных возможностей наказываемого и степени тя-

жести правонарушения). По мере развития техники методика использования электрошока совершенствовалась. Американская компания «Фарелл» разработала радиоуправляемый электрошоке?. Маленький приемник прикрепляется к телу человека, подлежащего перевоспитанию (в основном эту методику использовали для воздействия на несовершеннолетних). При нарушении им порядка воспитатель посылает сигнал, и приемник стимулирует электроразряд — нарушитель подвергается воздействию электрошока, и у него фиксируется отрицательное отношение к запрещенным действиям. Факт такой фиксации несомненен. Однако многие исследователи отрицали, что

он сохраняется длительное время.

На основе бихевиористской психологии была разработана интересная концепция оперантного обусловливания. Ее автор Б. Скиннер и его последователи считали, что на смену исправительно-трудовому воздействию в местах лишения свободы должна прийти модификация поведения. Модификация поведения осуществляется следующими методами: наказанием, вознаграждением, подавлением недопустимого поведения, ролевыми играми, похвалой, дисциплинарным взысканием. Почти все эти методы практиковались в течение тысячелетий. К отличительным особенностям программ модификации криминального поведения относятся их жесткость и радикальность. По существу, именно это отличает все методики представителей клинической криминологии от традиционных мер воздействия на преступников. К сожалению, благородная цель (поиск эффективных способов превращения неуправляемых, жадных и агрессивных людей в бескорыстных и добрых) нередко приводит исследователей к весьма сомнительным и негуманным методам. К числу таковых можно отнести длительное (год и более) содержание в одиночных камерах типа карцера, привязывание заключенных на несколько дней к кровати или доске так, что они даже не имеют возможности нормально отправить естественные надобности, и др. Нередко заключенные предпочитают покончить жизнь самоубийством, нежели участвовать в экспериментах по модификации поведения.* Вот как характеризует особенности нового метода модификации С. Чавкин: «По сути дела речь идет об отказе от подготовки заключенных к поискам законных способов зарабатывать себе на жизнь по выходе из тюрьмы и о взятии на вооружение концепции о необходимости полностью изменить его индивидуальность, сделав

из него послушного, безропотного и лишенного всяких желаний человека».’

Практика применения медикаментов пошла в двух направлениях: использование препаратов для коррекции физиологических и психических отклонений преступников, а также как сильно действующего болевого средства. Само понятие лекарственного препарата предполагает использование его как средства лечения. Однако при реализации на практике теорий клинической криминологии эта аксиома учитывается далеко не всегда. Нередко медикаментозные средства (такие, например, как сукценилхолин или апо-морфин) под прикрытием концепции лечения преступников применяются с единственной целью: причинение боли и страдания злостным нарушителям режима в местах лишения свободы. При введении заключенным сукценилхоли-на они начинают задыхаться и испытывать страшные муки, связанные с кратковременным параличом органов дыхания. Апоморфин вызывает длительную рвоту, нередко сопряженную с нарушением деятельности сердца. Эта практика даже получила медицинское название — «отвращающая терапия». Вот один из отзывов лечащих врачей о применении таких препаратов: «Сукцинилхолин очень быстро вызывает легко поддающееся контролю состояние испуга, при котором больной, оставаясь в полном сознании, становится восприимчивым к внушению».2

Основу антикриминогенного применения лекарственных средств составили исследования нейрофизиологов, которые установили взаимосвязь агрессивности с аномалиями функционирования ряда участков головного мозга. В физиологии эти части мозга носят название гиппокамп, гипоталамус, миндалевидные тела, лимбическая система. Авторы книги «Насилие и мозг» считают механизм агрессивности нормальным элементом защитной системы человека. В норме этот механизм должен контролироваться психическим образованием типа фрейдовского сверх-Я, что делает реакции человека адекватными. Психика формирует своеобразный барьер, который препятствует включению механизма агрессивности, если опасность ниже определенного уровня. Обычно общество через концепцию необходимой обороны вырабатывает социальный стандарт этого барь-^а: при какой опасности какая степень агрессивности до-«Устима. Особенностью лиц с повышенной склонностью к

насилию является низкий порог импульса к насилию (механизм агрессивности включается по таким незначительным поводам, которые практически не представляют опасности).’ Причин такого неадекватного включения механизмов агрессивности может быть несколько. Фрейдизм разрабатывал концепции неадекватных реакций, связанных с неосознаваемыми страхами (фобиями). В. Марк и Ф. Эрвин считают, что причинами неуправляемой агрессивности могут быть либо аномалии электрической деятельности моз-жечковой миндалины (лимбическая система стала патологически сверхактивной вследствие какого-то повреждения или болезненной стимуляции), либо социальная и культурная среда еще в раннем детстве повлияла на мозг таким образом, что он стал ощущать надвигающуюся опасность более остро или чаще, чем эта опасность оказывается реальной.2 Некоторые медицинские препараты (рита-лин, декседрин) притупляют активность указанных участков мозга и действуют успокаивающе.

Повышенная активность лимбической системы вызывает повышенное выделение определенных гормонов, которые приводят в действие моторные механизмы агрессивности. Биохимики установили, что препарат ацетат ципре-терона нейтрализует в крови вещество, вызывающее агрессивность — тестостерон. Введение этого препарата агрессивным преступникам делаетих спокойными.3 Конечно, все медицинские препараты обладают побочными эффектами, которые, как правило, отрицательны. Риталин, декседрин способствуют развитию шизофрении, а ацетат цип-ретерона вместе с тестостероном нейтрализует и сексуальные способности. Именно это, а также информация независимых экспертов о низкой антикриминогенной эффективности медикаментозных методов служит главным поводом их постоянной критики.

Лоботомия и таламотомия — психохирургические операции по устранению тем или иным способом участков мозга, которые, по мнению врачей, вызывают агрессивность. В черепе пациента просверливают несколько отверстий, в различные точки мозга вводят проволочки, подсоединенные к энцефалографу. Зоны особой электрической активности уничтожают: либо механически (рассечением или удалением), либо выжигают электрическим разрядом пропущенным по той же проволочке, либо мозговую ткань

умертвляют ультразвуком. Впервые операцию лоботомии провел португальский нейрохирург Эгас Монис. С помощью такой операции удалось снизить агрессивность ряда диц. За этот успех Монис был удостоен Нобелевской премии. Дальнейшая трагическая судьба ученого в определенной мере является свидетельством эффективности разработанногоим метода борьбы с агрессивностью: один из прооперированных им пациентов, более не считавшийся агрессивным, пытался застрелить своего врача, пуля застряла у Мониса в позвоночнике. Помимо низкой эффективности этого метода, его существенным недостатком является Практически полное уничтожение личности человека, он становится пассивным, вялым, нежизнеспособным. Несмотря на эти недостатки, в США данный метод активно применялся, причем не только по отношению к преступникам. Военными нейрохирургами было сделано очень много таких операций ветеранам вьетнамской войны. Привлекательность этого метода в его относительной дешевизне, в то время как пожизненное заключение преступника обходится бюджету в 25& тыс. долларов. Кроме того, по мнению некоторых ученых, провести психохирургическую операцию пациенту более гуманно, нежели содержать его длительный срок в тюрьме. Психохирургические операции проводятся с согласия пациентов, но согласие лишенных свободы лиц, имеющих психические аномалии, мало что значит. Эти методы борьбы с преступностью постоянно подвергаются критике со стороны общественности и ученых.

Интересные эксперименты по дистанционному управлению эмоциональными состояниями проводил испанский ученый Хоее Дельгадо. Он вживил в мозг агрессивного быка электроды и с помощью радиоуправляемого генератора электроимпульсов успокаивал его в момент боя с тореодором. По мнению Дельгадо, в мозг агрессивных преступников можно вживлять микроприбор размером с небольшую монетку, который будет воспринимать электро-аасгивность связанных с агрессивностью участков мозга и Предавать с помощью радиоволн эту информацию на ком-выотер. Компьютер анализирует поступающую информа-ЦЧво» При опасных показателях электрической активности мозга компьютер по радио посылает вживленному прибо-РУ команду атаковать определенные участки мозга электро-Р^врядами, в которые трансформируются радиоволны.1 •-Wttua образом разряды электротока могут успокоить че-

ловека в критической ситуации, а маленький прибор, вживленный в мозг, компенсирует недостаточно развитые механизмы самоконтроля.

Хирургические методы, разрабатываемые клинической криминологией, помимо кастрации и стерилизации, которые у большинства ученых-клиницистов не получают поддержки (по данным В. Фокса, к 1968 г. в тюрьмах США было проведено 65 тыс. операций по стерилизации)’, включают удаление татуировок, пластические операции по облагораживанию внешности или изменению внешнего вида, если преступник хочет порвать старые связи и начать новую жизнь в новом обличье. Эта мера позволяла снизить рецидив почти в два раза. К карательным хирургическим. мерам, практикуемым в ряде восточных стран (например, в Ираке за хищения ампутируют руку, а за дезертирство — ногу), представители клинической криминологии не имеют никакого отношения, хотя эти меры в определенной степени также направлены на снижение уровня опасного состояния путем уменьшения преступных способностей.

Методы воздействия на преступность, разрабатываемые учеными этого направления, как правило, связаны с неопределенным наказанием преступников (лишение свободы до тех пор, пока комиссия врачей, как правило психиатров, не даст заключения об утрате опасного состояния). Эта практика в 70-х — 80-х гг. была весьма распространена в ряде стран, в том числе и в США. С. Чавкин, исследовавший эту проблему, приводит данные о том, что в США около 80% заключенных отбывали срок по неопределенному приговору.2 Попытки выявить потенциальных преступников, предпринимавшиеся еще Ломброзо, занимают значительное место в практике ученых-клиницистов. Сама эта тенденция имеет положительное значение, в общей теории криминологии на ней основываются все методы прогнозирования преступного поведения. Неприемлемым является принятие на основе этого прогноза карательных и иных жестких мер. С. Чавкин приводит данные о том, что 43% несовершеннолетних заключенных, содержащихся в тюрьмах США, не совершили никакого преступления, а попали в категорию лиц, нуждающихся в надзоре в связи с тем, что допоздна бродили по улицам, курили в учебном заведении, не посещали школу. По ходатайству родителей непослушных несовершеннолетних в США могут поместить в специальный центр по перевоспитанию, где режим

сходен с тюремным.’ В США ежегодно 600 тыс. несовершеннолетних подвергаются аресту на основании поставленного диагноза «дети, нуждающиеся в надзоре». Трудновоспитуемые содержатся вместе с преступниками в так называемых исправительных школах, где, по мнению американского криминолога А. Найера, их готовят к карьере профессиональных преступников.2

В период, когда президентом США был Р. Никсон, в этой стране была предпринята попытка изучить всех детей и подростков и тех, кто по каким-либо признакам будет заподозрен в опасном состоянии, поместить в аналогичные центры привития социально приемлемых норм поведения. Лишь активные протесты ученых и общественности помешали этой акции.3

В конце 60-х — начале 70-х гг. авторитет клинической криминологии был очень высок, на исследования клиницистов возлагались большие надежды. Вот какую оценку этого криминологического направления мы находим в документах ООН: «Методы надзора за правонарушителями и физического контроля над ними все более совершенствуются благодаря передовым достижениям электроники, быстрому развитию бихевиористских наук и открытию разнообразных психотропных лекарственных средств. Это создает новые возможности повышения эффективности полицейской и исправительной деятельности, о которых предыдущее поколение не могло и мечтать.»4

Современная науковедческая ситуация в области криминологии характеризуется обилием многочисленных теорий и концепций, отражающих различные методологические подходы и убедительно демонстрирующих как плюрализм мнений, так и значимость принципа дополнительности в познании социальных явлений. Вместе с тем при всем многообразии подходов основные криминологические теории так или иначе тяготеют к нескольким базовым концепциям: биологической, психологической и социологической. Все они стали возможны благодаря развитию философии и методологии позитивизма и восходят к трудам своих основателей – Ч. Ломброзо, Г. Тарда и А. Кетле соответственно.

1. Биологическое направление формировалось изначально на основе перенесения эволюционной теории Ч. Дарвина в область исследования преступности. Первооткрывателем здесь по праву считается Чезаре Ломброзо, который в известной работе «Преступный человек, изученный на основе антропологии, судебной медицины и тюрьмоведения» (1876) истолковал преступление и личность преступника в категориях биологии и антропологии. Он объявил, что преступность определяется биологическими факторами, а преступник – атавистическое существо, воспроизводящее в своей личности инстинкты первобытного человека и низших животных. Тем самым Ломброзо признал, что существует специфический преступный генотип, который к тому же выражается во вполне определенном наборе внешних признаков, на основании которых можно выделить преступника из общей массы. Отсюда общий вывод учения необходимо па основании известных признаков выявлять и лечить потенциальных преступников с тем, чтобы избежать преступления.

В традициях отечественной науки давать остро критические оценки учению Ломброзо. Однако это дело неблагодарное и малоперспективное. Неоспоримая заслуга Ломброзо состоит в том, что впервые в истории наук о преступности он не только поставил, но и доступными ему средствами решил задачу исследования одной из центральных проблем криминологии – личности преступника. До Ломброзо этим не занимался никто. Что касается непосредственно содержания самого учения, то, во-первых, надо понимать, что его некоторая наивность вполне объяснима общим уровнем развития науки; во-вторых, следует помнить, что отрицательный результат в науке не менее, а порой и более важен, чем положительный; в-третьих, не стоит упрощать концепцию Ломброзо до вульгарного биологизаторства, поскольку сам автор никогда категорически не отвергал значения иных (в том числе социальных) факторов в генезисе преступности.

Значение этих «иных» факторов было подчеркнуто и развито последователями Ломброзо – Р. Гарофало и Э. Ферри. Так, Э. Ферри в работе «Уголовная социология» (1881) систематизировал эти факторы в три группы: антропологические, или индивидуальные (органическое строение, психическая конституция, возраст, пол и др.), физические (климат, время года и др.) и социальные (состояние экономики, законодательства, политический строй, религия, право и др.). Совокупное влияние этих факторов, по Ферри, способно создавать «опасное состояние личности», т.е. состояние реальной возможности лица совершить преступление. Соответственно, общество должно упредить развитие этого состояния, не дать превратиться возможности в реальность, а потому должно принимать к опасному лицу так называемые меры социальной защиты – лечение, изоляцию, а иногда и уничтожение.

Р. Гарофало и Э. Ферри, отталкиваясь от работ Ч. Ломброзо, более подробно проанализировали социальные и психологические факторы в преступности, а потому их иногда считают основоположниками биосоциологической (иногда – социологической и психологической) школы в криминологии. Преступление интересовало их не как нарушение юридической нормы, обусловленное ничем не ограниченной свободной волей человека, а как проявление особого состояния преступника, его индивидуальной склонности к преступлению, которая формируется под детерминирующим воздействием многих личностных и социальных факторов. «Преступная личность» была ядром проблемы, на которой сосредоточилось все внимание исследователей этого направления.

Биологическое направление в криминологии не исчерпывается только ломброзианством и не ушло в прошлое. Напротив, в настоящее время биологическое объяснение преступности получает в некоторой степени новый импульс к развитию, учитывая новейшие достижения в области собственно биологии.

Современные биологические теории могут быть представлены, к примеру, следующими учениями:

• – теория эндокринного предрасположения человека к преступному поведению (Р. Фунес), которая причину преступлений видит в аномалиях желез внутренней секреции человека, обусловливающих его эмоциональное поведение;
• – теория конституционального предрасположения к преступному поведению (Э. Кречмер, У. Шелдон), предполагающая наличие связи между физической конституцией человека, психическим складом и типом поведения;
• – хромосомная теория (П. Джекобс), связывающая повышенную агрессивность с наличием у мужчин лишней Y-хромосомы;
• – теория «частоты пульса» (Д. Фарингтон), устанавливающая связь преступного насильственного поведения с пониженным (66 вместо 68) сердцебиением.

Если обратиться к России, то поддержка биологических и генетических теорий в ней на протяжении многих лет считалась «дурным тоном», что можно было объяснить лишь методологическими и политическими причинами, фактически ставившими запрет на проведение соответствующих исследований. Некоторыми исключениями можно считать работы И. С. Ноя («Методологические проблемы советской криминологии», 1975) и В. С. Овчинского («Криминология и биотехнологии», 2005).

Авторитет, качество и значимость всех этих теорий сложно подвергнуть сомнению. Но тем не менее нужно понимать, что все они в большей степени тяготеют к изучению индивидуального преступного поведения и в некоторых случаях действительно могут его объяснить. Но вряд ли они способны удовлетворительно интерпретировать преступность именно как социальный феномен и становятся в любом случае бессильными при объяснении преступного поведения лиц, не обладающих теми или иными биологическими особенностями.

2. Психологическое направление берет начало с выявленных Г. Тардом законов подражания и обучения («Законы подражания», 1890; «Философия наказания», 1890), согласно которым преступному поведению, как и любой иной форме социальной активности, человек обучается в процессе своего развития, зачастую просто подражая и копируя сложившиеся и доступные ему образцы поведения. В связи с этим логично следовали выводы о значимости воспитания и малой ценности уголовного наказания в деле предупреждения преступности.

Особое значение в психологической интерпретации преступности имеет психоаналитическая теория Зигмунда Фрейда. Он рассматривает преступление как проявление глубинных подсознательных природных инстинктов и наклонностей, свойственных человеку от рождения. Максимально упрощенно схема его рассуждений сводится к следующему. В структуре личности есть три составляющие: «Я» (сфера сознания), «Оно» (сфера бессознательного) и «Сверх-Я» (усвоенные человеком или навязанные ему моральные ценности, установки общества). «Я» развивается из «Оно» в процессе социализации человека; «Сверх-Я» выступает посредником между сферой сознательного и бессознательного в их непримиримом конфликте. В итоге преступное поведение объясняется дисбалансом между «Оно» и «Сверх-Я», когда «Я» проявляет себя либо под непосредственным влиянием бессознательных страстей, либо под мощным и непреодолимым давлением социальных установок.

Идеи Фрейда были развиты в работах его последователей, наиболее авторитетные и известные из которых – К. Хортни, К. Юнг, Э. Фромм – усматривали в деструктивном поведении (в том числе в преступности) попытку человека преодолеть банальность своего существования, выйти за жесткие рамки социальных стандартов (зачастую надуманных и необоснованных), самореализоваться и самоутвердиться как личность. Сочинения психологов и психоаналитиков внесли весомый вклад в понимание внутренних, психологических механизмов преступного поведения, акцентировали внимание на личностных особенностях преступников, позволили глубже понять личностный смысл совершаемых преступлений.

В России психологическая и социально-психологическая интерпретация преступности и преступлений тесно связана с именами Ю. М. Антоняна («Психологическое отчуждение личности и преступное поведение. Генезис и профилактика дезаптивных преступлений», 1987; «Почему люди совершают преступления. Причины преступности», 2006), Л. Ф. Зелинского («Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении», 1986); А. М. Яковлева («Преступность и социальная психология. Социально-психологические закономерности противоправного поведения», 1971), Н. Ф. Кузнецовой («Проблемы криминологической детерминации», 1984) и др.

3. Социологическое направление остается одним из наиболее влиятельных и авторитетных в деле познания и интерпретации преступности. Его главный исходный тезис состоит в том, что преступниками не рождаются, а становятся. Именно в рамках этого направления были сформулированы положения о зависимости преступности от условий социальной среды, об устойчивости основных параметров преступности и о возможности ее прогнозирования в будущем, о необходимости коррекции преступного поведения и преступности посредством преимущественного воздействия на внешние социальные факторы.

Начало истории этой школы связано с именем А. Кетле и его знаменитой формулой, согласно которой «общество имеет в себе зародыш всех имеющих совершиться преступлений, потому что в нем заключаются условия, способствующие их развитию». Вместе с тем сама эта школа далеко не однородна, поскольку специалисты в ряде случаев акцентируют (или преувеличивают) внимание на отдельных социальных факторах преступности. В связи с этим имеются основания в рамках социологической интерпретации преступности выделить следующие основные теории:

• – экономическая теория, которая, в свою очередь, также далеко не однородна, и связывает преступность с отношениями собственности, распределением труда и капитала (К. Маркс), с низким имущественным статусом и бедностью (В. Богнер), с соображениями преимущества выгоды от преступления по сравнению с затратами на его совершение (Г. Беккер);
• – теория аномии (Э. Дюркгейм), предполагающая, что преступность есть нормальное и неизбежное состояние любого общества и что проблема преступности состоит не в ней самой, а в том, что в некоторых ситуациях ее уровень и объем становятся недопустимо опасными; такие ситуации связаны с кризисным (или переходным) состоянием общества, когда прежние социальные нормы и стандарты уже не работают, а новые еще не выработаны или не утвердились;
• – теория напряжения (Р. Мертон), усматривающая причины отклоняющегося поведения в разрыве между культурными нормами и целями общества, с одной стороны, и созданными возможностями, средствами их достижения – с другой (принимая или не принимая социальные стандарты, человек может вести себя либо в соответствии с ними, либо нарушая их, либо стремится изменить сами стандарты поведения);
• – теория конфликта культур (Т. Селлин), согласно которой, поскольку человек на протяжении всей жизни меняет свою принадлежность к различным социальным группам, каждой из которых свойственна определенная система взглядов, представлений, норм поведения и т.д., то всякий переход от одной системы культурных координат к другой (равно как и всякая попытка распространить нормы одной культуры на другую) сопровождается столкновением или конфликтом культур, который и порождает девиантное поведение (при этом отмечается, что нестандартное поведение в рамках одной культуры может быть вполне легалистским в рамках другой);
• – теория дифференцированной ассоциации (Э. Сатерленд, Д. Крэсси), суть которой сводится к тому, что преступление есть результат влияния на индивида тех социальных групп, с которыми он контактирует; в процессе этого общения существенное значение приобретает элемент подражания, в результате которого у индивида вырабатывается импульс к совершению преступления: он обучается «технике» преступного поведения, у него усиливается неуважение к закону;
• – теория стигматизации, или символического интеракционизма (Г. Мид, Ф. Зак), связывающая преступное поведение с тем, что человек, к которому официально прикреплен ярлык (стигма) делинквента, начинает ассоциировать себя с соответствующей социальной группой и вести себя сообразно этому обозначению, исходя из чего делаются выводы о недопустимости «драматизации зла», об осторожном подходе к официальной стигматизирующей реакции.

Можно выделить и иные направления и школы в рамках социологического подхода к интерпретации преступности. Социологическая школа долгое время была практически единственно возможной в России. Существенный вклад в ее развитие внесли М. М. Бабаев (исследовавший влияние социально-демографических процессов, прежде всего миграции, на преступность), А. Б. Сахаров (обратившийся к исследованию зависимости преступности от уровня дифференциации доходов населения), В. Н. Кудрявцев (акцентировавший внимание на влиянии противоречий общественного развития па преступность), Г. А. Аванесов, Я. И. Гилинский (исследовавшие зависимость преступного поведения от социального статуса личности) и многие другие. Не теряет своего познавательного потенциала социологическая школа и сегодня, оставаясь одним из основных «поставщиков» научного криминологического продукта и обоснований управленческих и правовых решений в области противодействия преступности.

Представляя такую классификацию теорий и школ, надо подчеркнуть, что в редких случаях криминологи строго придерживались какой-либо одной жесткой схемы. Зачастую их исследования носили комплексный характер, отражали признание и уважение к самым различным школам. А потому эта градация, конечно, условна и основана лишь на преимущественной склонности авторов концепций или на оценке новаторских суждений.

Изложенные криминологические теории, тяготеющие к биологическому, психологическому или социологическому пониманию преступности, зародились и были развиты по большей части в первой половине XX в. Собственно современный период, начальная дата которого крайне условно определяется последней четвертью прошлого столетия, создает свои оригинальные криминологические концепции. Их отличительными особенностями справедливо считать: критическое отношение ко всем предшествующим теориям (отсюда частое название – «критическая криминология»); доводимый порой до крайности релятивизм (относительность, условность) любых оценок любого поведения; обновление методологии исследований, в том числе за счет отказа от претензий на объективность и универсальность. Как следствие, эти радикальные теории зачастую не охватывают собой всего предмета криминологии и акцентируют внимание лишь на отдельных направлениях детерминации или предупреждения преступности. В ряду «новых» криминологов следует упомянуть:

• – М. Брустена, Р. Куини, И. Антиллу, акцентировавших внимание на селективном (выборочном) характере современной юстиции, ее ангажированности и пристрастности, а также доступности для официального контроля преступного поведения лишь определенной (как правило, наименее защищенной) социальной группы;
• – Ф. Зака, Д. Миловановича, обративших внимание на релятивность преступности, конвенциональный (договорной) характер оценки того или иного деяния в качестве преступного;
• – Дж. Янга, развившего концепцию «включенность – исключенность», которая объясняет преступность отчуждением определенной группы лиц от существующих социальных механизмов;
• – Н. Кристи, Т. Матиссена, X. Пепинского, последовательно критикующих действующие пенитенциарные системы, доказывающих бесперспективность многих уголовных наказаний, выступающих за развитие альтернативных форм разрешения уголовно-правовых конфликтов.

Представленная краткая характеристика основных криминологических теорий, конечно, не в состоянии отразить всей масштабной мозаичной картины, сложившейся в современной науке. Сегодня можно в принципе утверждать, что любое оригинальное криминологическое исследование вправе в некоторой степени претендовать на отдельное направление, поскольку отражает, как правило, начала методологического плюрализма, нестандартность объекта исследования, несет в себе глубокий отпечаток субъективного восприятия проблем преступности. Отсюда идея «сколько криминологов – столько и криминологий» уже не выглядит столь абсурдной, как могло показаться ранее.

• Кетле А. Ж. Человек и развитие его способностей. СПб., 1865. С. 7–8.

Криминология

Криминология — наука о преступности, ее причинах, личности преступника, путях и средствах предупреждения преступности и перспективах ее ликвидации. Криминология исследует преступность как социальное явление, заключающееся в общественно опасном поведении людей, противоречащем требованиям уголовного закона.

Сам термин произошел от латинских слов crimen- преступление и logos- слово, учение.

Это самостоятельная общетеоретическая социально-практическая и прикладная наука.

Непременным условием успешной борьбы с преступностью выступает понимание ее причин, а также личности преступника. На всех этапах развития общества эта проблема была актуальной и интересовала философов, социологов, юристов, политиков и других ученых смежных отраслей знаний, однако до середины XIX века она решалась поверхностно, в рамках уголовного права.

Для наиболее эффективного решения основных проблем криминологии, для лучшего понимания различных подходов, а также ее предмета и методов представляется немаловажным изучение этапов ее становления как в Европе, так и в России.

Проблемы криминологии рассматривались уже в трудах античных философов. По Сократу, человек совершает проступки потому, что не знает, в чем его благо. Платон утверждал, что причина преступности заключается в роскоши и, как следствие, в изнеженности и безделье. В сочинениях Аристотеля тоже можно обнаружить попытки отыскать причины совершения преступлений. С одной стороны, он высказывался против идеи о том, что преступная составляющая заложена в человеке от рождения — от самого человека зависит, совершать ему благие поступки или дурные. С другой стороны, в трудах Аристотеля можно встретить рассуждения, сходные с галлеевской френологией — он выделял связь между формой головы и душевными качествами человека, а также наследственный характер преступных инстинктов.

Важную роль в развитии криминологии сыграли рассуждения римского врача Галена о влиянии злоупотребления алкоголем на совершение преступлений. Римские юристы (например, Цицерон) особое влияние уделяли нормативно-правовому регулированию поведения людей.

С течением времени выработалось 3 основных подхода к причинам преступности. Первый из них в качестве ведущей причины преступности выделял антропологические черты преступника, второй — личностные качества и влияние воли самого человека на совершаемое им деяние, а третьим выделился теологический подход, подразумевающий, что все поступки человека подвластны Богу, в том числе и преступные.

Эпоха Возрождения (XIV-XVI вв.) отодвинула на задний план общественные интересы, усилив внимание к личности. Изменение взглядов на человека и его место в мире привело и к изменению взглядов на преступность и ее причины: философы Ренессанса видели в человеке и его душе центр всего сущего — так зародился антропоцентризм.

В эпоху Просвещения вопросы преступности и ее причин не переставали интересовать ученых. Так, Т. Гоббс опирался в своей теории на природные качества людей, такие как недоверие, соперничество, любовь к славе. Только сильная власть, считал он, способна обеспечить безопасность и порядок в государстве и обществе. Если нет сильной власти, то все граждане находятся в состоянии войны друг с другом. Д. Локк отмечал решающее влияние среды на поведение личности. Ш. Монтескье исходил из социальной обусловленности нравов и поведения и полагал, что справедливыми законами можно эффективнее бороться с преступностью. Ж. Ж. Руссо считал, что причиной любых социальных отклонений, в том числе и преступности, являются частнособственнические интересы общества. Превентивную силу закона он видел в закреплении в законе общей воли, т.е. убеждении наибольшей части граждан, а не в суровой каре за преступление.

В Германии начало изучению психологии преступника положили работы Р. Крафта-Эбинга — профессора психиатрии, основоположника криминальной сексологии. Его огромная заслуга — создание теории о роли психических расстройств в механизме преступного поведения.

Одним из первых значительных трудов в истории криминологии является труд итальянца Чезаре Беккариа «О преступлениях и наказаниях» (1764 г)

В XIX веке все научные изыскания в области поведения и личности преступника оформились в науку криминологию.

Родиной криминологии можно по праву назвать Италию. Помимо уже упоминавшегося Беккариа, в развитие криминологии внесли свой вклад Чезаре Ломброзо и Рафаэль Гарофало.

Творчество Ломброзо как одного из основоположников криминологии мне бы хотелось рассмотреть более подробно.

Ломброзо (1836 — 1909 гг.) — тюремный врач-психиатр из Турина, основатель антропологического (биологического) направления в криминологии. В центре своего внимания он поставил именно личность преступника, что являлось потенциально новым подходом, так как ранее внимание обращалось исключительно на его деяния. Основные идеи Ломброзо сводились к тому, что преступником, являющимся особым природным типом, не становятся, а рождаются; причина преступности заложена не в обществе, а в самом преступнике. Для врожденного преступника характерны особые анатомические, физиологические и психологические свойства, наличие атавистических черт человека-дикаря, эпилепсия и нравственное помешательство. Каждому из типов преступников присущи характерные физические черты и психофизиологические реакции: убийцам — объемистые скулы, выступающий вперед четырехугольный подбородок, узкие лица, холодный и неподвижный взгляд, тонкие губы; ворам — удлиненная голова, прямой, часто вогнутый нос, бегающие глаза и т.д.

Однако нельзя согласиться с Ломброзо в том, что ни среда, ни воспитание, ни ближайшее окружение не способны удержать человека от преступления, поскольку некоторые люди преступны по своей природе, что проявляется в анатомических, физиологических и психологических особенностях. Наличие у преступников особых анатомических и физиологических черт не было доказано ни Ломброзо, ни другими его последователями.

Фактически его теория постепенно трансформировалась в биосоциальную, что отчетливо проявилось в трудах его последователей. Изменялись и взгляды Ломброзо о путях и средствах борьбы с преступностью — впоследствии он стал признавать роль права, суда в деле противодействия преступности, а антропологам, психиатрам отводил лишь функции экспертов, призванных помогать правосудию.

Не без влияния обширных эмпирических материалов, собранных Ломброзо, известным французским криминалистом Бертильоном был разработан антропологический метод идентификации преступников. Исследования Ломброзо использованы при создании детектора лжи, некоторых графологических (почерковедческих) методов. Определенное практическое значение имели описание и интерпретация Ломброзо татуировок преступников, анализ их преступного жаргона.

И, наконец, далеко не случаен тот факт, что биологические, в особенности биосоциологические теории преступности получили вслед за Ломброзо довольно широкое распространение и продолжают существовать (разумеется, в значительно модернизированном виде) до сих пор. В частности, к таким теориям относится клиническая криминология, берущая свое начало в трудах одного из последователей Ломброзо — Гарофало, который в книге «Критерии опасного состояния» (1880 г) объяснял преступность внутренне присущей отдельным индивидам склонностью к преступлениям.

В XX веке теория Ломброзо получила свое дальнейшее распространение и развитие.

Среди его последователей можно выделить таких деятелей, как немецкий психиатр Кречмер, американские криминологи Шедцон, супруги Глюк. Их объединяет теория конституционного предрасположения к преступлению, основанная на функционировании желез внутренней секреции — от их работы во многом зависят внешность человека (его физическая конституция) и психологический склад. Следовательно, для борьбы с преступностью достаточно с помощью химических препаратов нейтрализовать действие гормонов, вызывающих агрессивное поведение человека («Химическая основа преступного поведения», США, 1955 г)

С развитием генетики стали предприниматься попытки объяснить преступное поведение наследственной предрасположенностью некоторых людей к лживости, агрессивности, корыстолюбию, другим порокам, стоящим у истоков преступности. В этих целях исследовалось поведение идентичных и неидентичных близнецов и были получены данные о том, что выбор вариантов преступного поведения у первых совпадал чаще, чем у вторых. Наследственная предрасположенность к преступности объяснялась также наличием у преступников лишних мужских хромосом.

К биологической школе примыкают также точки зрения, основанные на фрейдизме. Исходя из психоаналитической концепции Фрейда, согласно которой человеческое поведение определяется неосознаваемыми импульсами, излучаемыми из глубины подсознания, некоторые криминологи (американцы Уайт и Абрахамсен, немец Мерген) утверждали, что каждый человек от рождения несет в себе определенный криминальный заряд, обладает подсознательными природными инстинктами, влечениями и наклонностями, имеющими антисоциальный характер. Не подавляемы созидательными мотивами, эти разрушительные импульсы вкупе с неблагоприятными внешними условиями жизни индивида делают преступление как выход из сложившейся ситуации, в сущности, неизбежным.

В наше время клиническая криминология наиболее обстоятельно разработана в трудах французского ученого Пинателя. Он выделил понятие преступных способностей, определяемых на основе клинического анализа того, насколько совместимо преступление с нравственными принципами индивида и является ли для него угроза наказанием сдерживающим фактором. Преступные способности выделяются с использованием формализованных опросников, тестов, а также путем ретроспективного анализа профессии, образа жизни, конкретных поведенческих актов, привычек и склонностей индивида. Помимо психоанализа для коррекции поведения потенциальных или реальных преступников клиническая криминология предлагает такие средства, как электрошок, хирургическое вмешательство, включая кастрацию, стерилизацию, лоботомию, медикаментозное воздействие в целях снижения уровня агрессивности, склонности к насилию по самым незначительным поводам и т.д.

Практически одновременно с биологической появилась социологическая теория, у истоков которой в XIX веке стоял бельгийский ученый Кетле.

Кетле считается основоположником теории факторов, которая была сформулирована на основе обширных статистических наблюдений преступности. Проанализировав данные о поле, возрасте, профессии, образовании, материальной обеспеченности и иных социальных характеристиках преступников, а также о времени, месте и других признаках преступлений, Кетле пришел к выводу, что преступность — продукт общества, и в этом своем качестве она подчиняется определенным статистически фиксируемым закономерностям.

Многочисленные последователи Кетле (Ван-Гомель, Принс и др.) расширили перечень криминогенных факторов, привели их в определенную систему, классифицировали по различным основаниям. Так, к физическим факторам они относили географическую среду, климат, время года; к индивидуальным — пол, возраст, расу, психофизические аномалии; к социальным — безработицу, уровень цен, обеспеченность жильем, войны, экономические кризисы, потребление алкоголя и т.д.

В дальнейшем рассматриваемая криминологическая концепция трансформировалась в теорию множественных факторов, в перечень которых стали дополнительно включаться урбанизация, индустриализация, соревнование в достижении комфорта, массовая фрустрация, неудовлетворенность сложившейся системой досуга, этнопсихологическая несовместимость людей и многое другое.

В качестве еще одного сторонника социологической школы можно выделить Эмиля Дюркгейма, социолога-позитивиста, основоположника теории социальной дезорганизации.

Его объяснение преступного поведения основывалось не на состоянии сознания преступника, а на предшествовавших преступлению социальных факторах. Дюркгейм разработал понятие аномии — безнормативности, то есть ослабления и разрушения общепринятых норм поведения, их недостаточность и противоречивость, которые вызывают разобщенность людей, высокий уровень тревожности, отчужденности и как следствие всего этого — социальную дезорганизацию, приводящую к аморализму и преступности. Одной из основных причин преступности Дюркгейм считал гипертрофированную мораль потребительства.

Также в рамках этой школы можно выделить теорию конфликта культур американского криминолога Селина: различия в мировоззрении, привычках, стереотипах поведения, характерные для разных социальных групп, в которые одновременно входит один и тот же индивид (семья, бытовое окружение, профессиональные корпорации, коллеги, национально-этнические сообщества и т.д.), нередко создают для человека ситуацию нелегкого выбора, чреватую внутренним конфликтом, а, следовательно, и угрозой противоправного его разрешения.

Основоположник теории дифференциальной ассоциации американский ученый Сатерленд считал, что преступление — это результат влияния на индивида тех социальных групп, с которыми он контактирует в повседневной жизни. В механизме преступного поведения решающее значение имеет подражание, заимствование из среды криминально окрашенных знаний, привычек, умений и, прежде всего, неуважительного отношения к закону.

В своих изысканиях Сатерленд коснулся и другого большого массива противоправных деяний — преступности экономически господствующего класса. Ученый доказывал, что казнокрадство, финансовые аферы, мошеннические действия государственных чиновников, бизнесменов, других представителей элиты общества составляют огромный слой фактически невыявляемой и ненаказуемой преступности.

Широкий социологический подход преобладает в виктимологических теориях, включающих также элементы социобиологических, биопсихических и других концепций.

Виктимология, от слов victima (жертва — греч) и logos (учение), означает учение о жертве, применительно к криминологии — о жертве преступления. Виктимологи прослеживают связь поведения жертв как с внутренними (мотивацией), так и с внешними (объект посягательства, способ, средства и орудия, последствия и др.) характеристиками преступного поведения. Убедительно доказано, что действия жертвы могут стимулировать, провоцировать криминальную активность, облегчать ее реализацию в конкретных поведенческих актах преступника, способствовать достижению преступного результата. Влияя на факторы виктимности, общество, государство, его правоохранительные органы и другие институты могут снижать ее и тем самым оказывать целенаправленное воздействие на преступность.

Идеи, сформулированные представителями данного направления криминологии, легли в основу виктимологической профилактики — системы мер предупреждения, позволяющих охватить превентивным воздействием миллионы потенциальных жертв преступлений.

Отдельного внимания заслуживает развитие отечественной криминологии. Ее зарождение также относится к середине XIX века.

Родоначальником ее считается Д.А. Дриль. Его работы о насильственных преступлениях и малолетних преступниках, в которых рассматривались и общие криминологические вопросы, сыграли важную роль в развитии отечественной криминологии. Анализируя работы западных ученых, а также свои умозаключения, Дриль пришел к выводу о существовании органических основ преступности, вне которых она невозможна.

Согласно представлениям этого ученого, люди не рождаются роковыми преступниками, хоть и могут унаследовать особую психофизическую организацию, которая предрасполагает к преступлению. Но только от окружающей обстановки зависит, станут ли они преступниками. Дриль первым в российской науке дал типологию преступников.

Что касается уголовно-антропологической школы, ее сторонником был доктор медицины, профессор В.Ф. Чиж. Он признавал тело и душу отдельными субстанциями, соединенными в человеке, но развивающимися по собственным законам и в силу этого требующими индивидуального изучения. Чиж возражал против увлечения социальными факторами в криминологических исследованиях.

Наблюдения и выводы представителей антропологического направления, несмотря на большое количество спорных вопросов, способствовали развитию теории о личности преступника главным образом благодаря сбору и обобщению эмпирического материала.

Представители российской социологической школы в качестве причин преступности выделяли внешние факторы, такие, как: географические, экономические, политические условия, криминогенно или антикриминогенно влияющие на личность.

Одними из первых представителей этого направления стали юристы М.В. Духовской и И.Я. Фойницкий, и профессор медицины М.М. Хомяков. Они считали, что нельзя объяснять преступное поведение только свободой воли, игнорируя социальные факторы.

Ряд криминологов-приверженцев социологического направления выделял в качестве основных причин преступности тяжелые условия жизни, нищету, алкоголизм и проч., игнорируя при этом преступность среди высших слоев населения.

В первые годы советской власти криминологические исследования проводились весьма интенсивно. Наряду со статистическими наблюдениями, изучением экономических, социальных факторов преступности большое внимание уделялось антропологическим измерениям, исследованию физической конституции, возрастных особенностей, состоянию здоровья, деятельности желез внутренней секреции, наследственности преступников. В 1925 г. был образован Государственный институт по изучению преступности и преступника, созданы многочисленные кабинеты криминологического, криминально-антропологического и т.п. профилей.

С конца 30-х до 50-х годов криминологические исследования в России (и в СССР) не производились. В конце 50-х годов они возобновились. В начале 60-х годов появились первые публикации, открывшие начало новому (современному) этапу развития отечественной криминологии. Это работы А.Б. Сахарова «О личности преступника и причинах преступности в СССР» (1961 г); А.А. Герцензона «Предмет и метод советской криминологии» (1962 г); Г.М. Миньковского, В.К. Звирбуля и др. «Предупреждение преступлений» (1962 г).

Криминологические работы тех лет отличались тем, что, во-первых, их результаты были получены с помощью несовершенных методик и столь же несовершенной методологической базы. Во-вторых, они часто представляли собой статистические обзоры по узкому кругу данных, доступных для общественного и ведомственного доступа. В-третьих, изучение преступности и ее причин в те годы осуществлялось строго в пределах, обозначенных правящей партией. Поэтому соответствующие труды в основном носили описательный, а не объяснительный характер. В них подчеркивалась принципиальная возможность ликвидации преступности с построением коммунизма, сглаживались серьезные противоречия в СССР, зато большое внимание уделялось преступности и ее причинам в капиталистических странах, что считалось прекрасной возможностью показать гибельность капиталистического пути развития.

На возрождение отечественной криминологии повлияли научные дискуссии о соотношении биологического и социального.

Актуальность данной проблемы в период попыток построения коммунизма усугублялось марксистско-ленинским учением, влиявшим на все сферы общественной жизни, и в том числе на науку. Это учение придавало огромное значение постулату о роли социальных факторов в формировании личности и человеческом поведении. Этот постулат был необходим, потому что марксизм исходил из непреложной предпосылки относительно легкой социальной переделки человека и лепки новой послушной, усредненной, неприхотливой и нерассуждающей личности.

Большее внимание в криминологии того периода уделялось внешней социальной среде и ненадлежащему воспитанию как основным причинам преступности. Биологическим задаткам человека, его психике и психологии долгое время не уделялось должного внимания в теоретических построениях. Более того, в середине 1960-х годов начали появляться работы, в которых подвергались резкой критике труды западных криминологов и, в частности, Ч. Ломброзо.

Что касается исследований в области влияния биологического на формирование личности преступника и его поведения, в Советской России они попросту не проводились.

С 1964 г. основы криминологии стали преподаваться в вузах страны. В 1966 г. вышел первый учебник по криминологии, а в середине 80-х годов фундаментальный «Курс советской криминологии» в 2-х томах.

Благодаря этим исследованиям в настоящее время имеется возможность использовать в практике борьбы с преступностью научно обоснованные и достоверные данные о природе, мотивах и причинах совершения преступлений.

Этот период развития криминологии характеризуется освобождением от идеологических стереотипов, переосмыслением теоретических постулатов. Выработалось более объективное отношение к криминологическим и социологическим исследованиям как советских, так и западных ученых, а также активное использование всего, что сегодня продолжает действовать и имеет положительное значение для развития науки.

Большую роль в координации криминологических исследований, объединении усилий ученых страны в разработке теоретических положений и практических рекомендаций для улучшения борьбы с преступностью играет криминологическая ассоциация (президент — проф. Долгова А. А). Помимо криминологов, упомянутых выше значительный вклад в развитие криминологии внесли: С.Б. Алимов, С.П. Бузынова, В.Г. Демин, Г.И. Забрянский, Н.П. Косоплечев, И.П. Кондрашков, И.М. Мацкевич, В.В. Панкратов, В.Д. Пахомов, Э.И. Петров, Г.М. Резник, В.А. Серебрякова, А.П. Сыров и другие научные сотрудники криминологических секторов Института государства и права РАН, Института проблем укрепления законности и правопорядка, НИИ МВД Российской Федерации и др.

Признанием заслуг в области создания теоретических основ криминологии и организации борьбы с преступностью явилось присуждение в 1984г. Государственной премии СССР И.И. Карпецу, В.Н. Кудрявцеву, Н.Ф. Кузнецовой, А.Б. Сахарову, A. M. Яковлеву.

Современный этап развития России, связанный с переходом на рыночную экономику и общим реформированием государственного строя в течение нескольких последних десятилетий, политическими и социальными конфликтами, и, как следствие, — ростом преступности, с одной стороны, осложняет изучение преступности, а с другой — стимулирует ученых совместно со специалистами смежных наук начать новый виток ее исследования. Многие теоретические постулаты не выдержали испытания временем и требуют переосмысления.

Развитие криминологии в ретроспективе представляется длительным и сложным процессом. С древнейших времен и до середины XIX века оно представляло собой исключительно набор разрозненных взглядов, некоторые из которых объединялись общими направлениями философской или социологической мысли.

С XIX века криминология оформилась в самостоятельную дисциплину, и началось ее бурное развитие. Параллельно существовали 3 криминологических школы — классическая, антропологическая и социологическая, однако большинство теорий несло в себе характерные черты нескольких направлений.

Российская криминология, зародившаяся также с середины XIX века, развивалась, в основном, за счет трудов исследователей-медиков. И в дореволюционной России, и в начальный период становления Советской власти криминологические исследования развивались довольно бурными темпами, однако после 30-х годов они были свернуты и возобновились только к 50-60 годам XX века.

Дать обобщенную оценку российской криминологии в том виде, в каком она возродилась и сформировалась начиная с 50-х годов XX столетия, не просто. Долгое время она, в значительной мере восприняв идеи классической и социологической школ, развивалась на базе марксистской философии и социологии. Предпринимались отдельные попытки расширить сферу криминологических исследований за счет изучения биологических факторов преступности, но они не имели прочной естественно-научной базы и, к тому же, сразу решительно пресекались. В целом советская криминология заметно идеологизирована, она нередко вынуждена была исходить из партийных установок о возможности скорого построения идеального коммунистического общества, о бесспорных преимуществах развитого социализма. Все буржуазные теории криминологии расценивались не иначе как реакционные. Преступность долгое время рассматривалась лишь как остаточное явление, рудимент прошлого. Понадобились годы, чтобы получила, причем не без сопротивления, признание достаточно очевидная мысль о том, что преступность является закономерным явлением и для «социалистического общества», а не только предшествовавших формаций. При разработке путей и средств противодействия преступности сказывались утопические в сущности представления о возможности искоренить причины и условия преступности, а со временем полностью ликвидировать ее.

Но, несмотря на многочисленные идеологические табу, удалось многое сделать для познания преступности как продукта общества, ее причинного комплекса, личности преступника, а главное — разработать целостную концепцию, систему мер предупреждения этого социально негативного явления, получившую признание в мировом сообществе.

Современная российская криминология учитывает накопленный научный опыт. Вместе с тем многое пересматривается, трактуется по-новому с учетом реалий переходного периода. И это позволяет криминологии вносить свой вклад в реализацию государственной политики борьбы с преступностью в стране, в противодействие преступности, которая стала одной из острейших проблем в жизни реформируемого российского общества.