1822, в дореволюционной России законодательный акт, определявший наряду с «Уставом о сибирских киргизах» (См. Устав о сибирских киргизах)систему управления нерусскими народами Сибири. Составлен при участии М. М. Сперанского (См. Сперанский). Подразделял нерусские народы Сибири («инородцев») на «оседлых», «кочевых» и «бродячих». «Оседлые инородцы» (главным образом сибирские татары) в правовом отношении приравнивались к рус. тяглым сословиям – мещанам и государственным крестьянам. Управление «бродячими инородцами» (ненцы, коряки, юкагиры и др. охотничьи народы Северной Сибири) осуществляли представители родо-племенной верхушки – «князцы» и старосты. У «кочевых инородцев» (буряты, якуты, эвенки, хакасы и др.) каждый улус или стойбище получал родовое правление, состоявшее из старосты и 1–2 помощников. Несколько улусов и стойбищ подчинялись инородной управе (См. Инородные управы). «Устав» закреплял находившиеся за кочевыми народами земли, разрешал торговлю, определял размер и способы взимания ясака, распространял на эти народы уголовное законодательство страны. Созданные в соответствии с «Уставом» родовые управления и инородческие управы просуществовали до начала 20 в.

«Устав
о ссыльных» М. Сперанского

Вадим ШАХЕРОВ,
доцент ИГУ

История
ссылки и каторги в Сибири
начинается едва ли не с начала ее
присоединения к России. Еще в 1586 г. в
Тобольске был учрежден Разбойный
приказ, занимавшийся ссылкой в
новый край беглых крестьян,
участников народных волнений и
уголовных преступников.
Окончательно ссылка в Сибирь была
узаконена Соборным уложением 1649 г.,
по которому основными местами
ссылки определялись отдаленные и
малозаселенные районы Восточной
Сибири. Сюда направлялись как
«государственные
преступники», состав которых
расширялся за счет участников
антиправительственных заговоров,
изменников и шпионов,
военнопленных, ревнителей старой
веры — старообрядцев, так и
уголовные элементы — «воры»,
«тати», «душегубы» и
другие «неблагонадежные
элементы». Вообще круг деяний, за
которые следовала ссылка, был
необычайно широк и постоянно
пополнялся: незаконное
изготовление и продажа вина и
табака, фальшивомонетничество,
оказание неповиновения властям и
помещикам, разбой и мошенничество,
воровство, прошение милостыни и т.д.
Следует отметить, что государство
использовало ссылку не только как
карательную меру с целью
обеспечения внутренней
безопасности, но и как средство
заселения отдельных сибирских
территорий, направляя тысячи
ссыльных на строительство и
эксплуатацию путей сообщения,
разработку природных богатств
края. Штрафная колонизация была
одним из постоянных источников
роста российского населения в
Сибири и формирования местного
крестьянства.

Уже в XVIIв.
оформилось несколько видов ссылки.
Массовой была ссылка провинившихся
казаков, стрельцов, военнопленных в
службу для пополнения служилого
населения Сибири. Крестьян
посадских, гулящих людей ссылали,
как правило, на поселение в посад
или в пашню. Само правительство в 1698
г. констатировало, что «такими
многими ссыльными людьми сибирские
городы и слободы и деревни везде
полнятся». В XVIIIв. ссылка на
поселения становится ведущей.
Указами 1760-х годов помещики
получили право ссылать своих
крепостных за «непристойные и
предерзновенные поступки».
Однако разрешалось ссылать только
здоровых мужчин не старше 45 лет,
пригодных к хлебопашеству, а
семейных — с семьями. Как бы то ни
было, эта была ссылка без суда, и
подвергшиеся ей не являлись
настоящими преступниками, а само
наказание представляло собой
административную высылку.

Еще одним
видом ссылки была ссылка в
заключение, когда преступников не
только ссылали в Сибирь, но и
заточали их здесь в острог или
монастырь. Ссылка в заключение
применялась в основном к опальным
представителям власти, изменникам,
противникам официальной церкви и
религиозным вольнодумщикам. Всех
их предписывалось держать в
темницах скованными, за крепким
караулом, «чтоб к ним никто не
приходил и злого ученья у них не
принимал». В начале XVIII в.
появился новый вид ссылки — ссылка
на каторгу, т.е. на принудительные
работы. Каторжан в основном
направляли на горные заводы и
рудники, где использовали как
даровую рабочую силу. Со второй
половины XVIIIв. основным местом
каторги стали горнозаводские
предприятия Нерчинского горного
округа, принадлежащие кабинету ея
императорского величества. Кроме
закоренелых уголовников в
каторжные работы стали направлять
«секретных арестантов» за
разного рода политические
преступления. Указом от 13 сентября
1797 г. предписывалось «…
произносителей дерзких слов против
императорского величества, равно
возмутителей народа и
пристанодержателей (т.е.
укрывателей — В.Ш.) отсылать в
Нерчинск на работу». В округе
находилось до 3-4 тыс. каторжан,
среди которых на особом положении
содержались «секретные
арестанты», о которых
составлялись для иркутского
губернатора именные ведомости.

Сроки ссылки
в рассматриваемый период никак не
оговаривались. Фактически она была
пожизненной. Только каторга, как
особо тяжелый вид ссылки, с
течением времени получает
ограничение во времени. С 1822 г. ее
максимальный срок определяется в 20
лет. Но и отбывшие ее не получали
свободу, а переводились на
пожизненное поселение в то место,
которое определяли местные власти.
Не имея средств к существованию,
без какой бы то ни было поддержки
властей, очень немногие их них
могли встать на ноги и влиться в
состав старожильческого
крестьянского населения Сибири.
Большинство же было вынуждено
наниматься в работники к
хозяевам-старожилам, уходить на
различные промыслы и отхожие
заработки, а с середины XIX в. — на
золотые прииски.

Определить
численность людей, сосланных на
протяжении XVIII — первой четверти XIX
вв., практически невозможно, так как
общей статистики ссыльных не
велось. Партии ссыльных
препровождались без всякого
порядка. Начальство не знало, кто,
за что был отправлен и куда
направляется. До 1822 г. практически
не было специальных местных
учреждений управления ссыльными.
Они полностью зависели от
произвола местных властей. Лишение
прав состояния и бессрочная ссылка
распространялись и на детей
ссыльных. Россия не имела четкого
правового определения ссылки и
каторги. Одновременно действовали
десятки указов и манифестов о
ссылке, нередко противоречащих
друг другу. Между тем количество
ссыльных в Сибири постоянно
возрастало. Только в 1800-1825 гг. в нее
поступило более 80 тыс.
ссыльнопоселенцев. Местные власти
просто не справлялись с таким
потоком. Те немногочисленные суммы,
которые отпускались на устройство
ссыльных в новых местах, просто
разворовывались чиновниками. Так
плачевно закончилась попытка
правительства ускорить заселение
Восточной Сибири в конце XVIII в.

Тяжелое
положение каторжан и отсутствие
порядка в их препровождении и
устройстве приводили к массовым
побегам. Вместе с неустроенными
поселенцами они промышляли любой
работой, просили милостыню, а более
решительные сбивались в
разбойничьи шайки и грабили на
большой дороге. Побеги с заводов в
конце XVIIIв. приняли массовый
характер. Только на Тельминской
казенной мануфактуре в начале XIX в.
в бегах числилось до 1034 человек.

В отличие от
властей местное население
сочувственно относилось к
ссыльным, по мере своих
возможностей помогало им. Когда
колодники проходили мимо
какой-нибудь деревни, ее жители
выходили к дороге и передавали им
продукты, одежду, деньги. Нередко
были случаи помощи сибиряков
беглым каторжникам и их
укрывательство. «Сибирь
принимала всех без разбора, — писал
декабрист Н.В. Батеньков, — когда
ссыльный вступал в ее границы, его
не спрашивали, за что и почему он
подвергся каре законов». Другой
современник, А.П. Степанов, замечал
о сибирских крестьянах: «Главные
добродетели их — гостеприимство и
сострадание, они и ссыльных
называют не иначе, как несчастными,
и готовы помогать бедным,
бесприютным».

Состояние
сибирской ссылки, слабый надзор за
препровождением и размещением
ссыльных, многочисленные
злоупотребления не могли не
волновать правительство. М.М.
Сперанский, проводя общую ревизию
сибирского края, обратил на
состояние ссылки и каторги особое
внимание. Объехав основные места
поселения, осмотрев тюрьмы и горное
производство Нерчинской каторги,
он принял решение о систематизации
законодательства и подготовки
новых нормативных актов,
регулирующих положение ссыльных и
самой ссылки. Их подготовка была
поручена Г.С. Батенькову.

Уставы 1822 г.
явились первыми кодексами
сибирской ссылки. Они не только
объединили все существующие акты
по вопросам ссылки, но и выделили в
особый институт полицейского права
законодательство о ссылке в Сибирь,
детально регламентируя
деятельность губернской
администрации по данному предмету.
Устав определял, что ссылка в
Сибирь могла быть двоякой: в
каторжные работы и на поселение.
Причем обе они определялись только
решением судебных инстанций. Таким
образом, отменялась
административная ссылка. Впервые
создавались специальные органы
управления ссылкой — Приказ о
ссыльных в Тобольске и экспедиции о
ссыльных в губернских городах.
Нормы устава регулировали порядок
отправления, устанавливали
необходимую для этого документацию
и определяли правовое положение
ссыльных на каторге и поселении.
Была ликвидирована величайшая
несправедливость в отношении детей
осужденных. Сперанский считал этот
шаг едва ли не главной своей
заслугой. Дети каторжников и
ссыльных получили право вступать в
свободные сельские и городские
сословия, тогда как до этого они
зачислялись «в состояние
отцов», то есть ссыльных и
каторжан с момента рождения.

«Устав об
этапах» предусматривал создание
по всему маршруту движения
ссыльных особых этапов — пунктов
отдыха, регламентировал порядок
отправления и движения ссылочных
партий, состав и функции этапной
стражи, обязывал местные власти
обеспечивать ссыльных
«нормальными» условиями жизни
на каторге и поселении, вводил
строгий учет ссыльных. Вдоль
Сибирского тракта была устроена 61
этапная тюрьма, где ссыльных
обеспечивали питанием и одеждой.
Партии должны были состоять из 60
человек летом и 100 зимой и
охраняться этапными командирами
корпуса внутренней стражи.

Реформа
сибирской ссылки явилась составной
частью широкого плана
государственных преобразований в
Сибири. Была создана система
административных мер, вводящая в
хаос временных положений о ссылке
строгий порядок. Но изменить
правовую сущность ссылки как меры
уголовной репрессии, направленной
в основном против угнетаемых слоев
населения России, эти документы не
смогли. Уже первые годы применения
уставов 1822 г. о ссылке показали, что
надежды Сперанского и Батенькова
на решение всех сложных вопросов
ссылки и каторги чисто
административными средствами
оказались тщетны. Продолжались
злоупотребления местных властей.
Отпускаемые на строительство
этапов и устройство ссыльных на
местах средства расхищались.
Многие нормы уставов оказались
преждевременны или просто
ненужными для правительства, а ряд
вопросов не был определен и
потребовал дополнительных
постановлений. Органы управления
ссылкой не справлялись со своими
обязанностями. Административная
ссылка продолжала существовать и
законодательно была быстро
восстановлена.