Юридический прецедент относится к числу исторически устоявшихся источников права. Родиной юридического прецедента по праву считается Англия. юридический прецедент право судебный

Нерсесянц В.С., ведущий российский ученый в области теории права и государства, дает следующее определение юридическому прецеденту как источнику права:

Судебный (юридический) прецедент -это судебное решение по конкретному делу, имеющее значение общеобязательного правила для такого же решения всех аналогичных дел. Право принимать решения, имеющие значение прецедента, имеют лишь высшие судебные инстанции (в соответствии с установленными правилами прецедента). Судебный прецедент является основным источником права в национальных системах права, относящихся к правовой системе общего (прецедентного) права.

Таким образом, можно представить юридический прецедент своего рода » эталоном» или «клише» для разрешения спора, созданный не правотворческим органом, а непосредственно судьей во время осуществления им процесса отправления правосудия. После чего, все аналогичные споры рассматриваются в соответствии ранее принятым решением судебного органа.

Юридический прецедент является источником права в тех странах, которые признают его таковым, а именно страны общего права: Великобритания, Соединенные Штаты Америки, Новая Зеландия, Канада, Австралия.

В современном мире отсутствуют правовые системы, основанные только на юридическом прецеденте как источнике права. Но само законодательство, которым располагают судьи в странах общей системы права, носит настолько обобщенный характер, что на основе только лишь этих законов решить конкретное юридическое дело не всегда представляется возможным.

В разных странах даже одной правовой семьи (семьи общего права) юридический прецедент применяется по-разному.

Примером фактического применения судебного прецедента (хотя юридически этот источник права в России не может быть использован) в нашем государстве могут служить решения Конституционного Суда Российской Федерации по вопросам толкования Конституции РФ или признания положений Законов противоречащими Конституции РФ.

В странах романо-германской правовой системы основным источником является нормативно-правовой акт. Статьи нормативно-правового акта представляют собой обобщенные правила, рассчитанные на неопределенное количество случаев. Тем не менее, существуют случаи когда Суд может оказаться в затруднении:

• 1) если невозможно подобрать соответствующую или даже сходную по предмету правового регулирования норму в нормативно-правовых актах для решения ситуации;
• 2) если существует коллизия (столкновение и противоречие) норм права в законах, регулирующих данное общественное отношение;
• 3) если понятия в нормативно-правовом акте, на которое опирается судья, носят оценочный характер.

И именно в таких случаях юридический прецедент может внести ясность, а именно восполняет систему права и создает правило, которое подходило бы к данной ситуации и для аналогичных споров.

В странах романо-германской правовой системы юридический прецедент обладает определенным авторитетом, но рассматривается в качестве способа фиксации норм права лишь в чрезвычайных случаях. В основном роль прецедента не выходит за рамки толкования права.

Юридический прецедент выступает также способом преодоления пробелов в законодательстве, при этом правоприменитель получает разовую возможность разрешить конкретный случай. Юридическое значение преодоления пробела ограничивается казусом.

Применительно к правосудию это проявляется в закреплении на законодательном уровне обязанности суда вынести решение и дать ответ по любому возникшему на практике вопросу, не дожидаясь, пока законодатель примет необходимые законы, устранив тем самым противоречия и пробелы в праве. Суд не освобождается от вынесения решения по делу, ссылаясь на неполноту, неясность и противоречивость закона, а разрешает спор и преодолевает противоречия, пробелы в правовом регулировании.

Такая позиция отражена в ч. 1 ст. 6 ГК РФ г., содержащей положение, что в случае отсутствия закона, регулирующего спорное отношение, суд применяет закон, регулирующий сходные отношения, а при отсутствии такого закона исходит из общих начал и смысла гражданского законодательства и требований добросовестности, разумности и справедливости.

В целом в российском законодательстве институт аналогии (как применение, так и запрет на его применение) упоминается в шести кодифицированных законодательных актах (ГК РФ, ГПК РФ, АПК РФ, УК РФ, Жилищный кодекс, Семейный кодекс).

Мысли о том, что в ходе правоприменения суд, прежде всего, обязан уяснить положения, которые имел в виду законодатель, преобладают среди отечественных (как дореволюционных, так и современных) авторов. Еще Ф. Регельсбергер1 задавался вопросом о месте аналогии: является ли она применением права или ее надлежит относить к области создания права? Отвечая на него, ученый высказывает мнение, что аналогия лежит на границе, но центр тяжести ее все-таки внутри сферы применения права, так как она опирается на положительное право и достигает своих результатов посредством оперирования над определениями положительного права.

Довольно часто при толковании норм соответствующего законодательства возникает ситуация, когда ряд общественных отношений, подпадающих под сферу правового регулирования, не охватывается нормативной регламентацией, вследствие чего судебные органы преодолевают пробелы посредством осуществления именно правотворческой функции.

Так, на практике применение института аналогии (аналогии права и аналогии закона) Верховным Судом РФ, Высшим Арбитражным Судом РФ, Конституционным Судом РФ служит примером для идентичных случаев.

Результатом такой деятельности судебных органов является то, что постановления высших судов РФ приобретают характер источников права, обеспечивая единообразное применение закона. Постановления могут быть приняты как самостоятельно, так и на основе решений нескольких нижестоящих судов (на основе устоявшейся судебной практики). Решения судов общей юрисдикции, находящиеся ниже высших судов, источниками права не являются, поскольку касаются дел, имеющих частную значимость.

Также стоит уделить внимание и тому что, решения, принятые высшими судами, обязательно публикуются, что и превращает их в судебный прецедент. Эти суды издают свои решения в специализированных изданиях — бюллетенях, являющихся своего рода источником судебной практики. Данная черта сближает судебную практику с другими источниками права. Неопубликованные решения обязательны только для участников конкретного спора.

В теории, в странах романно — германской правовой семьи судебный прецедент источником права не является, но из анализа судебной практики мы видим, что это утверждение неверно. К. Цвайгерт и Х. Кетц, Р. Давид, К. Жоффре-Спинози также полагают, что неспособность законодателя вовремя поспевать за меняющейся действительностью является движущей силой для развития судейского нормотворчества. Это подтверждается практикой использования судами судебного прецедента практически во всех странах континентальной правовой системы.

Во Франции — традиционной стране романо-германской правовой семьи — сильное распространение получил судебный прецедент в области административной юстиции. В целом административное законодательство не носит законодательного характера. Во многих случаях законодатель ограничивается лишь установлением принципов общего характера (например, принцип разделения административных и судебных властей), а их содержание в действительности определяется судьей. Главную роль в создании таких прецедентов выполняет Государственный совет Франции, являющийся высшей инстанцией административной юстиции. По мнению Ж. Веделя, именно судебная практика сформулировала основополагающие нормы административного права без ссылки на писаные нормативные акты. В странах континентальной правовой семьи вообще наметилась тенденция признания нормотворческой роли судебной практики. Например, после Второй мировой войны высшие судебные инстанции ФРГ прочно встали на путь «судейского права».

В Испании правотворческие функции официально закреплены за Верховным судом. Иными словами, на законодательном уровне закреплена правотворческая роль судебной практики, где существует понятие «doctrina legal». Если данная доктрина нарушена, то допускается обжалование решений в Верховный суд.

Суды достаточно часто занимались (и по сегодняшний день занимаются) правотворчеством. Они заполняют пробелы в праве, принимая решения, содержащие общие нормы для будущих дел. Так, Верховный суд Нидерландов сыграл значительную роль в защите прав транссексуалов, вследствие чего Парламентом в 1985 году был принят закон «О транссексуалах», обсуждавшийся в течение десяти лет.

Проанализировав немногие национальные системы романо-германской правовой семьи, можно заметить, что в мире усиливаются процессы конвергенции2: в странах с англосаксонской правовой системой, наряду с судебным прецедентом, все большую роль приобретают статуты, законы. После Второй мировой войны в Англии происходит интенсивное развитие законодательства. Появляется все больше законов, существенно модифицирующих старое право. В правовой системе США эффективно применяются в качестве источников права и судебные прецеденты, и нормативные акты. Зеркальные процессы отмечаются также в странах романо-германской правовой системы.

Аналогичная двойственная ситуация относительно наличия и признания фактического судейского правотворчества существует и в современной России. Она связана с решениями Конституционного Суда, а также постановлениями пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ. Существует несколько отчасти противоположных точек зрения по этому вопросу.

Первая заключается в том, что высшие суды РФ осуществляют исключительно надзор за деятельностью нижестоящих судов, обеспечивая единство применения законов. Тем самым они занимаются правоприменением, а не правотворчеством.

Вторая точка зрения исходит из того, что судейское правотворчество противоречит конституционному принципу разделения государственной власти, вступает в конфликт с правотворческой ветвью власти — парламентом РФ. Такая позиция является достаточно распространенной. С.Л. Зивс3 подчеркивал: «Судебная практика противоречит принципу подзаконности судебной деятельности. Правотворческая деятельность суда с неизбежностью умаляет значение закона».

Третья точка зрения признает фактическое судейское правотворчество, включая деятельность нижестоящих судов.

Судебный прецедент представляет собой более гибкий механизм преодоления пробелов в законодательстве. При наличии пробелов в праве, высшие судебные органы фактически издают нормы, вносящие изменения и дополнения в действующую систему нормативного регулирования общественных отношений. При этом судебный прецедент следует рассматривать в двух плоскостях: 1) судебный прецедент создает правоположение, которое отсутствует в нормативном акте, и тем самым преодолевает пробелы в законодательстве; 2) судебный прецедент дает разъяснения и толкование нормативно-правового акта.

«Судебный прецедент способствует заполнению правового вакуума. Для нормального функционирования социума требуется значительный объем регуляторов социальных отношений. Нормативно-правовые акты не могут справиться с этой задачей. Причина заключается в их подверженности инфляции. Любое законодательство по объему закрепленных в нем норм имеет свою верхнюю границу. Превышение этой границы не дает правоприменителю возможности не только использовать, но даже ознакомиться со всем этим массивом законов и подзаконных актов. В результате они просто игнорируются. Подобное происходит потому, что в силу своей природы нормативно-правовой акт «бьет по площадям». Законодатель, пытаясь предвидеть все возможные варианты развития социальных отношений, наполняет нормативно-правовой акт правовыми нормами со своеобразным «запасом» — а вдруг понадобятся. Судебный же прецедент — точечный инструмент. Ведь в суд попадают актуальные конфликты, требующие реального разрешения. Во многом поэтому современный правоприменитель не спешит обращаться ко всему массиву российского законодательства, он обращается к прецедентам, справедливо полагая, что случай, похожий на его, уже был предметом рассмотрения.

Постоянно ускоряющийся научно-технический прогресс так динамично изменяет социальные отношения, что успеть их урегулировать может порой только прецедент. Неповоротливый законодательный процесс не может оперативно отреагировать на постоянно изменяющиеся условия социальной жизни. Судам «с лету» приходится их урегулировать, создавая в ходе осуществления этой деятельности судебные прецеденты.

Доктринальное непризнание за судебным прецедентом силы источника права оказало последнему хорошую услугу. Если нормативно-правовой акт исключен из процесса естественного отбора, так как правоприменитель может только роптать над некачественным законом, то прецеденту будут следовать только в том случае, если он является юридически качественным продуктом.

«Конкурентное» преимущество судебного прецедента над законом заключается еще и в том, что прецедент не только устанавливает правило поведения, но и объясняет его. Сухой язык нормативно-правового акта порой не дает возможности даже опытному юристу понять идею законодателя. В прецеденте же содержится и пример (фабула дела), и разъяснения (мотивировочная часть), и освещение спорных моментов (особое мнение судьи, если дело рассматривалось коллегиально).

Производная юридическая сила судебного прецедента заключается в том, что напрямую он не является обязательным для суда. Однако система российского судопроизводства приводит к тому, что судья «добровольно» руководствуется требованиями судебного прецедента. Дело в том, что, поступив, например, не по прецеденту Верховного Суда РФ, судья понимает, что его решение не останется в силе, если будет обжаловано в порядке апелляции, кассации или надзора.

В настоящее время российская доктрина начинает признавать идею прецедента и проводить различие между судейским правотворчеством и непосредственным воздействием судебного решения. В то же время проводится различие между прецедентом и сохраняющимся до сих пор механизмом толкования, осуществляемым Пленумом Верховного Суда РФ. При этом обращается внимание на создание основы для прецедента, рождающегося из повседневной деятельности судей вне рамок сугубо конституционной сферы «.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод что, юридический прецедент является одним из основных источников права в странах общего права, и дополнительным, но имеющим большое значение, в странах романо-германской правовой семьи. В науке существует несколько мнений, одни из ученых считают, что юридический прецедент не является источником права, что это лишь результат деятельности судебных органов, другие, что юридический прецедент необходимо признавать источником права, ведь он помогает решать важную задачу — преодоление пробелов в законодательстве. Я считаю, что обе точки зрения имеют право на существование, но сама придерживаюсь того, что юридический прецедент является источником права, играющим особенную роль в любой правовой системе.

Юридический прецедент — это правило, сформулированное в решении суда или иного государственного органа по конкретному юридическому делу, которому придается общеобязательное значение.

Существуют два вида юридического прецедента: судебный и административный.
Судебный прецедент — решение суда по конкретному делу, обоснование которого становится правилом, обязательным при решении аналогичных дел. При этом вопрос о применении аналогии решается также судом.
Административный прецедент — решение органа исполнительной власти по конкретному делу, обоснование которого становится правилом, которое применяется при решении аналогичных дел.

Характеристики правового прецедента как источника права:
— множественность — в правовой системе, использующей прецедент, его создают несколько органов;
— казуистичность — прецедент всегда конкретен и максимально приближен к жизненной ситуации;
— гибкость — позволяет правоприменительному органу выбирать тот прецедент, который в наибольшей степени соответствует как обстоятельствам дела, так и государственной политике в данной сфере.

Не всё судебное решение является прецедентом. В нём выделяют ядро, то есть изложение правовых принципов, применяемым к правовым вопросам, возникающим из конкретных обстоятельств дела — это и есть норма права, заключённая в решении.

Страны
В странах англо-саксонского права судебный прецедент является ведущим источником права. В России прецедент официально не является источником права, хотя на практике решения вышестоящих судов часто принимаются во внимание при разрешении споров. Роль прецедента в некотором смысле выполняют постановления Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов по отдельным вопросам правоприменения.

Юридический прецедент это судебное или административное решение по конкретному юридическому делу, которому придается сила нормы права и которым руководствуются при разрешении схожих дел.

Выделяют два вида прецедентов — судебный (решение, принимаемое судом по гражданскому или уголовному делу) и административный (решение, принимаемое органом исполнительной власти или административным судом).

Признаки судебного прецедента как формы права: а) он создается, как правило, высшими судебными инстанциями; б) устанавливается с соблюдением особой юридической процедуры; в) подлежит обязательному официальному опубликованию в соответствующих сборниках (например, в Ведомостях Конституционного Суда или Высшего Арбитражного Суда РФ); г) обязателен для применения нижестоящими судами во всех аналогичных случаях.

При использовании прецедента в качестве источника права обязательно не все предшествующее решение по аналогичному делу, а лишь правовая позиция суда, его вынесшего. Степень обязательности прецедента, как правило, зависит от положения суда, разрешающего конкретное дело, в судебной системе. В данном случае действует правило «чем выше положение суда, тем меньше он связан прецедентами».

Прецедент как источник права получил наибольшее распространение в таких странах, как Великобритания, США, Австралия, Канада, Новая Зеландия и др. В Российской Федерации в современных условиях юридическая наука и практика все чаще и чаще называют прецедент в качестве источника права. Так, фактически силу судебного прецедента в России имеют решения и постановления Конституционного, Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ.

Большой юридический словарь. — М.: Проспект. А. В. Малько. 2009.

Султанова Эльвира Шамильевна
г. Омск, Сибирский институт бизнеса и информационных технологий
Научный руководитель: Вольф С.П.

Важнейшее место среди ряда стран англо-саксонской правовой семьи занимает судебный прецедент, представляющий собой определенное действие или решение вопроса, которое в последствии, при аналогичных обстоятельствах, рассматривается как принятый эталон, образец. М. Н. Марченко определяет правовой прецедент как «придание нормативной силы решению органа государства по конкретному делу, которое принимается за правило при разрешении других аналогичных дел».

По мнению А. Клишина и А. Шугаева «в теории права (в частности, профессором В.А. Тумановым) прецедентом (судебным прецедентом) признается вынесенное судом по конкретному делу решение, обоснование которого становится правилом, обязательным для всех судов той же или низшей инстанции при решении аналогичных дел». Кроме того, ученые подчеркивают, что «судебный прецедент в том виде, в котором он понимается большинством стран, исповедующих этот правовой принцип может распространяться на все без исключения сферы общественных отношений; судебный прецедент вполне может применяться не только в области общественных отношений, регулируемых гражданским, гражданско-процессуальным и арбитражно-процессуальным правом, но также и государственным, административным, уголовным и уголовно-процессуальным, трудовым правом и многими другими отраслями права». Между тем вопрос о включении актов правосудия в число источников административного права как был, так и остается открытым.

Административный прецедент – это деятельность многочисленных (за исключением судебных) государственных органов, которое имело место хотя бы один раз и может служить образцом при аналогичных обстоятельствах. В России административный прецедент, как и судебный, не является официально признанным источником права и доказать применение его на практике очень сложно. Впрочем, этот вопрос – «административный прецедент как источник права» юридической наукой разработан очень слабо. Что и неудивительно, ведь долгие годы дискуссионным являлся и вопрос о включении административного судопроизводства в систему судебной власти.

Одними теоретиками и практиками административный прецедент признавался в качестве формы права, хотя и с оговорками о том, что это некая дополнительная, вспомогательная по отношению к закону форма права.

Интересный подход к исследованию административного прецедента представлен в диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук О.В. Дворниковой. В частности О.В. Дворникова указывает, что «в разных правовых системах понятие административного прецедента обозначается различными словами и словосочетаниями: adjudication – «квазисудебная» деятельность (в США), jurisprudence constante – правовое обыкновение (во Франции), правоположение правоприменительной практики (в Советской России) и др.».

Собственно под «административным прецедентом» О.В. Дворникова предлагает понимать «определенное правоположение, выраженное в акте органа исполнительной власти или «квазисудебного» органа административной юстиции в процессе разрешения правового вопроса при отсутствии или неопределенности его законодательной регламентации и служащее образцом для разрешения последующих аналогичных административных дел».

Другими же авторами административный прецедент полностью отрицается как самостоятельный источник права. В действительности же, на практике, как утверждают некоторые исследователи: «Судебный прецедент и судебное правотворчество существовали, прикрывая свое бытие различными легальными формами». «Фактически судебная практика была выражена в разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР и Пленума Верховного Суда РСФСР», – замечал по этому поводу заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации В.М. Жуйков. Таким образом, судебная практика, официально не будучи признанной источником права, все же применяется в качестве ориентира нижестоящими судами. Д.Д. Донника также подчеркивает, «несмотря на то, что в современной юридической науке и практике существуют разногласия по вопросу использования в отечественном праве судебного прецедента, нельзя отрицать его фактическое действие».

Возможно, к этим же случаям можно отнести и административный прецедент?

Если же исходить из слов В. М. Жуйкова, то становится очевидным, что любые прецеденты в Российской Федерации имеют место быть, применение аналогии административного, как и любого другого находится на грани правоприменительной и правотворческой деятельности, выполняя одновременно правовосполнительную и отчасти правотворческую функцию, которая касается, в частности, принятия нормативных решений высшими судебными инстанциями (аналогия права, аналогия закона).

Безусловно, российское законодательство оставляет желать лучшего, т.к. достаточно часто при толковании норм соответствующего законодательства возникает ситуация, когда общественные отношения, нуждающиеся в правовом регулировании, не охватывается нормативной регламентацией и судам остается преодолевать пробелы посредством осуществления именно правотворческой функции. Однако мнение В.М. Жуйкова на сегодняшний день поддерживают меньшинство исследователей.

Так как административное судопроизводство – это рассмотрение и разрешение споров между административными органами управления и населением (индивидуальными гражданами и организациями), то нельзя не сказать о том, что органы управления представляют, прежде всего, государственную власть, т.е. в административном судопроизводстве возможно даже гораздо большее применение прецедента, просто диктуя правила обычному гражданину, ссылаясь тем самым на прецедентную практику.

Нельзя и не учесть того, что Россия относится к романо-германской правовой семье, в которой опровергается прецедент как источник права, в том числе и административный. А. Клишин и А. Шугаев предостерегают от идеализации прецедентной системы, где «вероятность судебных ошибок все же представляется более высокой, чем ошибок законодательных в странах континентальной традиции, с учетом более сложной законотворческой процедуры».

В настоящее время административный прецедент в Российской Федерации не рассматривается в качестве источника права и является малоизученным. Конституция и законодательство России официально не принимают правотворческой роли судебной практики, правда такую роль она не может не играть фактически, заполняя своими решениями многие пробелы законодательства, его неясности и двусмысленности.

Если судьи и устраняют пробелы фактически, решая дело по аналогии права и закона, то это делается скорее неупорядоченно. Имея возможность нормативно толковать законодательство на уровне высших судебных инстанций, судебная практика не может создавать нормы для новых отношений, не урегулированных в законе. Для этого в любом случае необходимо дожидаться решений официальных правотворческих органов.

Конституция Российской Федерации является главным нормативно-правовым актом с высшей юридической силой и ни один другой акт законотворческих органов не должен ей противоречить, не говоря уже о компетенциях любого из судопроизводств.

Теория государства и права / под ред. М.Н. Марченко. М., 2013. С. 134.

Васильева, Т.А. Понятие и признаки судебного прецедента как источника права // Вектор науки ТГУ. 2010. № 3 (13). С. 294-296.

Донника, Д.Д. О возможности использования правового прецедента в качестве источника права в российской правовой системе // Успехи современного естествознания. 2011. № 8. С. 235.

Фомушина, Е.П. Значение судебного прецедента в России // Вестник ВолГУ. Серия 5. 2009. Вып. 11. С. 81-84.

Ямбушев, Ф.Ш. Юридическая природа судебного прецедента. Теоретическое понимание и практическое выражениесудебного прецедента в правовой системе России. Саранск, 2010. 156 с.

Чжао Цзинбо Об административном судебном прецеденте как источнике административного права // Сравнительное правоведение в странах Азиатско-Тихоокеанского региона: материалы международной научно-практической конференции (г. Улан-Удэ, 19-22 июня 2008 г.). Улан-Удэ, 2008. С. 129-131.

Там же.

Доника, Д.Д. О возможности использования правового прецедента в качестве источника права в российской правовой системе // Успехи современного естествознания. 2011. № 8. С. 235.